Контроль

Сначала все было хорошо. Когда он был младше, гораздо, гораздо младше, то весь мир был перед ним – мир раскрывал свои объятия и обещал множество невероятных событий. Мир был прекрасен, и мальчик растворялся в нем целиком, плыл в нем, дышал им и наслаждался. Действительно наслаждался, и тогда он даже не понимал значения этого слова – как и многих других тоже. У него появились братья и сестры – маленькие, невинные, еще ничего не значащие человечки, которых он, кажется, даже любил. Он улыбался им и совсем не огорчался, когда слышал заливистый плач в ответ. Он подрос, и все было не многим хуже – он просто знал чуть больше. Например, что не все люди – просто люди и что его родители никогда таковыми и не были. Он узнал и увидел магию, которая впечатлила его – она творила великолепные вещи, и ему нравилось это как ничто другое раньше. И ничего страшного, что у него не получалось колдовать самостоятельно – значит, его время еще не пришло. Все еще впереди. Он верил в это. А родители просто ждали. Родители ждали, а потом просто забыли. Кажется, они вообще забыли и о том, что у них есть старший сын. Зато сам он об этом хорошо помнил. Помнил и понимал, что что-то с ним не так, если мама улыбалась его маленькой сестре за день больше, чем ему за все последнее время. Что-то с ним не так, если эти непонятные люди, которые приходят к родителям в гости, все чаще смотрели с него с укоризной и качали головами. Но что не так? Ведь у него появится магия, когда-нибудь – обязательно появится. Нужно просто немного времени. - Нет, Джил, он ни на что не годен, можешь оставить все надежды. Так сказала как-то субботним утром его матери женщина, которую он видел-то всего второй раз в жизни. Невысокая, средних лет темноволосая женщина с острыми чертами лица и тяжелым взглядом только что – за чашкой кофе, которое он же и приготовил – решила его судьбу. Он ни на что не годен. А вечером все закончилось. Мир вокруг него висел грязными, потрепанными лоскутами. На одном из них видна улыбка матери, разорванная пополам, на другом – зажженная свеча. Огонь, который он создал. А за жалкими кусками дешевой раскрашенной бумаги – реальность, в которой кричали пронзительными, режущими голосами дети, его братья и сестры. Он просто не выдержал. –Ты же не веришь ей, мама? – спросил он, все еще лелея в груди остаток лживой надежды. – Она лжет, она ничего не знает, нужно только… Договорить не получилось – мать перебила его, велев согреть молоко для младшей сестры. И он еще долго не сможет понять, что же случилось потом. Мать, согнувшись, закричала от боли, когда он схватился за ее запястье. Она вырывалась и больно расцарапала ему ногтями кожу. Ей было больно, а он почувствовал нечто невообразимое – силу. А за их спинами кухонный стол сгорал в неоткуда взявшемся пламени. *** – Этих двоих я повесил на перилах, – сказал Кай, указывая Бонни на черно-белые фотографии улыбающихся детей. Конечно, это не такая уж и забавная история, да и сама тюрьма далеко не приятное местечко, но у Кая все хорошо. Теперь уже – всегда.