О насущном.

Поднебесная. 2004 год. Ваня редко бывает в адекватном состоянии. Он почти неделю ничего не делал, общался с малознакомыми людьми, пытался имитировать работу и старательно не замечал ни Юли, ни Лены. Косяк за косяком.. и тёплое облако уже блаженно поднимается под потолок маленькой комнаты, туманит его разум, размывает реальность. Всё вода… Однако, сегодня не тот случай. Мужчина сидел ровно, напряжённо, на столе, распрямив ноги перед собой, вглядывался в звучный Московский вечер через огромное окно гостиницы. Свет настольной лампы бросал на это самое окно огромную тень, так как стояла лампа прямо позади Шаповалова. На нижних этажах, в потёмках, небольшой грохот. Волкова запнулась об провод микрофона и, выругавшись негромко, потопала кроссовками дальше. Небольшая ступенька была ловко проскочена и голубые глаза, привыкая к свету, вопросительно смотрят на Ваню. Он чувствует, оборачивается. - Домой не едешь? Юля удивляется про себя. Не часто удаётся видеть трезвого своего продюсера. Виду не подаёт. - Не хочу, – робко отвечает она. - А чего хочешь? – посмеивается Ваня. Весело качает головой из стороны в сторону и закатывает левый рукав болотного свитера. - Я.. – хотела было что-нибудь съязвить девочка, но в последнюю секунду осекается. В голову бьёт серьёзность. Нужно думать о деле, о проектах, о будущем. Ах, будущее.. есть ли оно? Не ясно. Юля пользуется моментом спросить это. – А что с нами будет? Ну… когда всё закончится? - Всё? – Серьёзный разговор набирает обороты. Иван разворачивается, свешивает ноги с края стола. Юля на цыпочках подходит ближе. - А ты знаешь? - почти шёпотом спрашивает она. Мужчина проводит рукой по её затылку, слегка ерошит стриженные чёрные волосы. Улыбается шире некуда. - Ага, – кивает он. Волкова улыбается ему в ответ, в неведении, обнажая белые ровные зубы. Внутри сгорает маленькая надежда узнать ответ. Это верно Ваня опять прикидывается, играет, как обычно делает это… Юля отворачивается. Ещё секунда и тёплая рука Шаповалова зажимает ей рот. Она, привыкшая к выходкам продюсера, стоит. Ожидает продолжения… - Я знаю… Но готова ли ты это узнать? – Иван переходит на шёпот. Наклоняется и обнимает девочку сзади. Упорно смотрит ей на ухо, несомненно, ждёт ответ. Она кивает и одной рукой пытается убрать его ладонь со своего лица. Не получается. Хватка нежная, но сильная. Порой, бывает даже слишком сильная для человека, который редко прикасается к спортивному инвентарю. Ваня опускает глаза на острые плечи девочки, разглядывает тонкие ключицы, аккуратную округлость груди. Облизывает сухие губы. Свободная майка Волковой позволяет насладиться прелестями юного женского тела, однако к Шаповалову довольно быстро возвращается рассудок. Нужно же выполнить просьбу своей подопечной… Рука с лица Юли перебирается ниже. Она выдыхает с облегчением. По комнате тут же разносится сдавленный её крик. Обе руки Ваня сомкнул на нежной девичьей шее. Через несколько секунд реальность плывёт перед глазами у Волковой. Чего-чего, а этого она никак не ожидала. В приступе паники перестаёт соображать, вдыхает, как может. Но воздух усердно стопорит передавленное горло. Тонкими пальцами пытается содрать, расцарапать давящую окову, но с каждым разом тело теряет силу, не слушается. Юля постепенно обмякает в руках Шаповалова, теряет связь с миром, но не оставляет попыток вдохнуть вновь. Локти обессилено опускаются, маленькое тельце беззвучно тянет вниз гравитация. Она уже попрощалась с Леной… Сочи. 2014. Цоканье массивных Сапоговых каблуков, лёгкое шуршание длинной юбки по ковровому полу. Мимо проходящий мужчина останавливается на мгновение, оборачивается. Ещё бы, на такую женщину не возможно не обернуться.. Вон она какая. Высокая, гордая как птица, уверенная на все четыреста процентов во всём. Высматривает всех, подмечает что-то про себя, искренне улыбается только одному человеку…, Часто облизывает большие губы. Сегодня они красные, как и её настроение. Как настроение, пожалуй, целой страны. Вы бы её видели, с ума бы сошли. Волкова шагает уже по третьему этажу, но не может найти своего номера. Нет, не думайте, она не напилась, не потеряла рассудок, она всего лишь не расслышала Лену, когда та называла ей этот номер по телефону. Услышала лишь последние 2 цифры.. Вот и приходилось бегать по всем этажам, коих тут восемь, искать эти числа… Но она не была раздражена. Запаса терпения хватало с горой на всё обстоятельства. Она лишь сдёрнула свою концертную бабочку, непонятно почему. Кажется, ей стало немного жарко. Выдержать открытие олимпиады, и хотя бы не вспотеть невозможно. Так она оправдала сама себя… для себя. Конечно, для кого же ещё... В тёмном подсобном помещении этажом выше пластичный силуэт падает на колени, хватается за горло. Хрипло и часто дышит. Мысли жужжат в голове как рой пчёл, внимание путается. Туман в сознании. И это уже продолжается довольно долго. Несколько минут, которые кажутся вечностью, невыносимы для женственных, едва различимых в темноте плеч. Силуэт тяжело перекатывается на бок. Глаза, как отражение всех её мыслей, бегают из угла в угол, и только когда она слышит звуки шагов в коридоре, зрачки расширяются и застывают. Так же и застывает её сбитое дыхание. И, казалось, всё в организме реагирует так. Паника овладевает человеком слишком быстро, что бы он успевал что-то предпринять… - Долго ты… - из коридора раздаётся до боли знакомый голос. Он поменялся немного, казалось, стал чуть грубее, чеканнее, немного другого акцента, но оставался таким же звонким, как и ранее. – Встретила кого-то? – ехидно добавляет он. Силуэт в подсобке вскакивает. На ощупь пытается дотянуться до ручки двери. Из-за трудного восприятия пространства ладонь не слушается, не находит, либо вовсе соскальзывает с этой злосчастной ручки. Бросив бессмысленное дело, руки упираются в дверь. Голубой глаз всматривается в размытый свет широкого коридора через щель у косяка. - Лен, хрень сказала… - со странной хрипотцой отзывается второй голос, и длинный клетчатый подол совершенно ясно появляется перед противоположной дверью. Волкова одаривает Лену беззлобной улыбкой. Секунду спустя и тёмно-рыжие волосы, затянутые в хвост, предстают перед невидимым им зрителем. Привычная растянутая кофта, серые джинсы. Кто-то уже успел переодеться… - Ну... ночь уже началась, - язвит Катина, - ни для кого не секрет чем ты любишь заниматься в данное время суток… - Главное не во сколько, а с кем, - почти с философским размахом подмечает Юля и приобнимает девушку за талию. В темноте ничего не понимает другая Юля. Младше той, что за дверью на 10 лет. Трясёт головой, встряхивает мозг. Тот начинает грузиться заново. Девочка наклоняется, переминается с ноги на ногу и вновь льнёт к проёму. - У тебя ведь дети… - хитрые серые глаза с зелёным отливом игриво смотрят на обнажённую шею прекрасной Волковой. В подсобке поперхнулся силуэт. Поперхнулся реальностью. Кто бы мог подумать, что столь абсурдное и нелогичное словосочетание, придуманное когда-то Ваней, может обрести действительный смысл. Юля легонечко щипает себя за щёку. Проверяет, расстраивается. Всё на яву… - Как видишь, они мне не мешают, - Девушка ловит взгляд своей подруги, наклоняет голову, заглядывает Лене в глаза. Другая в ответ подаётся вперёд, старается быть ближе, почти на эмоциях, уже закрывает глаза. Волкова откидывает голову назад и уже ощущает лёгкое разочарование, происходящее спереди. – Ленок? Тишина замерла в коридоре. Катина смотрит в пол. Её щёки заливаются краской. На телеэкране она могла говорить обо всём запретном долгие годы, не дёрнув бровью, прикасаться ко всему не подумав, но когда делала что-то искренне, то без сомнений краснела, стеснялась. Это выводило её из себя. И Волкова безошибочно понимает, что к чему. - Лен, устали сегодня… - она кидает взгляд ей за спину, - это наш номер? Я спать пойду, ладно? Шаг как можно шире, только бы не сдаться, не сорваться, не вспомнить о том, что было. Не дать волю чувствам, не возвращаться к этому. Это уже не их история. В крайнем случае, не Юлина. Дверь захлопывается. Лена стоит посреди светлого коридора, потупив взгляд в дверь подсобки напротив. Глаза наполняются слезами. Конечно, Лена знала, что нельзя так поступать, прекрасно знала… Но сердце помнило нежные объятия своей родной Юльки, холодные ручонки, которые она пыталась согреть всю осень и зиму далёкого 2003, голубые пронзительные глаза, от которых оторваться невозможно и, наконец, тёплые губы которые так были близки ей. А сейчас? Неужели это совсем конец? И в подсобке девочка как будто читает все её мысли. - Нет! – ручка щёлкает. Дверь предательски распахивается. Совсем маленькая Юлька, любимый Ленин волчонок стоит на краю темноты, крепко зажимает свой рот руками. В глазах слёзы. - Нет! – вновь со всей силы кричит она и убегает прочь. Лица сменяют лица, люди людей. Машины, фонари, снег, в городе яркий праздник… Юля бежит несколько минут, плачет навзрыд, расталкивает недоумевающих прохожих… Она ненавидит весь мир и больше всего ненавидит себя за то, что произошло. Она тут же отказывается верить в реальность. Отказывается прямо на середине переполненного перекрёстка. Резко тормозит, собирая на себя взгляды многочисленных зевак. Тонкая майка заставляет Юлю дрожать от ночного холода. Она поднимает заплаканный взгляд к небу. Ветер бьёт стриженные волосы, чуть ли не покрывает их льдом за секунду… 3… 2… 1… Мигает зелёный сигнал светофора. Громогласный гудок оглушает девочку. Она оборачивается… поздно. Яркий свет врывается в её жизнь. Разрывает пространство, время, места и людей. Смешивает всё воедино. Взрыв. Яркий солнечный взрыв… Кто-то кричал, кто-то уже бежал помогать. Сирены скорой, толпы кого-то, чего-то, где-то... Снег красного цвета как тормозной путь от большегрузной машины. И снова свет. Превращается из ослепительно-яркого в тёплый, знакомый, солнечный. - Волкова, долго дрыхнуть будешь? Нам через два часа на запись! - В Юлю летит подушка. Она недовольно открывает один глаз и видит Лену, которая мирно распахивает шторы высокого окна. – Сейчас Шаповалов позвонит, закопает тебя… Юля тут же садится на кровати. Вспоминая события прошедшей ночи, она замечает лёгкое недомогание, боли в шее и невозможно уставшие ноги. - Ваня? – ошарашенные глаза смотрят в стену. Волкова щипает свою щёку. Верит в реальность. Щипает ещё раз, чем вызывает снисходительную улыбку у Лены. Она садится рядом на кровать, ладонью накрывает лоб Юли и важно, врачебно произносит: - Да у вас, пациент, жар. Может, вам стоит принять микстуру? В ответ на это девочка обнимает рыжеволосую со всей силы. Утыкается носом в её бархатное плечо. - Ты у меня микстура, – шёпотом произносит она… Поднебесная. 2004 Ваня раскинулся в кресле перед главным пультом в своей студии. Огромный экран перед ним раз за разом прокручивал какие-то обрывки незарегистрированных съёмок военных действий, непонятных людей, как будто не из этой реальности… Вань, мне такой сон приснился! - вбегает Юля, чем разрывает умиротворённый ход мыслей Шаповалова. - А? Сон? А это интересно… да… Что тебе снилось? – переключается мужчина из своих глубинных размышлений на девочку. Юля передергивает плечами. - Вообще-то много чего… но ты меня там душил… вот уж не знаю к чему это, - Улыбается Волкова, однако, глаза её бегают. Ваня поднимает одну бровь. - Я знаю… - Знаешь к чему это? – пытается повторить жест Юля. -Нет… что тебе не снилось. Ты же просила показать… я… - Шаповалов встаёт с кресла и быстро направляется в свою каморку. Он даже не замечает растерянного лица своей подопечной. Через несколько секунд он возвращается. – Ты всё видела, всё так и будет! Волкова прокручивает «сон» от начала до конца, касается ладошкой шеи, щиплет щёку, чешет локоть. Складывает руки на груди. - Чем докажешь? – последние размышления, перекрёсток, отказ… Девочка бунтует против увиденного. - Сама докажешь, – Ваня с улыбкой протягивает ей тонкую полоску теста на беременность.