Run, don't look back.

Johnny Cash – Hurt (Nine Inch Nails Cover). Разум человека – это то, что не поддаётся осмыслению, то, с чем человек живёт всю жизнь и вполне этим доволен. Разум говорит, как сделать правильнее, как решить ту или иную проблему, что сказать в данный момент. Если бы человек обладал только лишь разумом, то никогда бы не совершал ошибок, ни единой. Однако человек – не машина, ему свойственны самые обыкновенные чувства и эмоции. Когда человек отдаёт предпочтение чувствам, он ошибается. По крайней мере, в подавляющем числе случаев. Человеку свойственны воспоминания. Это словно длинная атласная лента. Каждое событие – маленькое пятнышко, бусинка или полоса. К концу жизни лента становится разноцветной, неровной, по ней, как по книге, можно прочитать всю жизнь человека. Но одно – это теория, а другое – когда сам окунаешься в чужие воспоминания, переживаешь то, что пережил их обладатель, чувствуешь каждой клеточкой чужие эмоции. Себастьян уже привык путешествовать по закоулкам разума и воспоминаний Рувика. Те начинали казаться чем-то обыденным. Да, он вздрагивал от внезапно выскочившего монстра, да, ему было не по себе от хранителя. Но ко всему постепенно привыкаешь, каким бы кошмарным оно не было. К любой боли, к отчаянию, к лёгким уколам страха – он привык ко всему. Ему порой становилось не по себе от того, с каким хладнокровием он порой воспринимает окружающий ужас. Искорёженные лица мгновенно превращаются в кашу, стоит Себастьяну поднять револьвер. Большие монстры не наводят леденящий кровь ужас, с ними хочется побыстрее расправиться и отправиться дальше. Дальше, чтобы узнать что-то новое и неизведанное. Себастьян никогда не спрашивал у Джозефа, как тот справляется со всем свалившимся стрессом. Они, иногда молча, идут вперёд, не оглядываясь друг на друга и думая каждый о чём-то своём. Себастьян думал только о том, как выбраться. Как раскрыть дело своей семьи, как вытащить из этой ловушки напарника и Кидман. У Оды он не интересовался. В конце концов, далеко не каждому понравится, если кто-то захочет залезть к нему в голову. Хотя, по правде говоря, подобная фраза была слегка неуместна в их положении. Однако разум Рувика имел странный побочный эффект – когда Себастьян засыпал, он видел не простые сны. Он словно снова погружался в липкое чужое сознание, но уже другого человека. Джозефа, как он понял потом. Порой заставал его ссоры с женой, которая мнила себя хозяйкой дома, видел, с какой бережностью и любовью относится он к своей дочурке. Видел, как Ода учился, видел, как воспитывал дочь, видел, как поступал на работу на детектива. Удалось даже глазком взглянуть на момент их знакомства. Ещё зелёный, чересчур самоуверенный Джозеф и умудрённый полицейской жизнью Себастьян. Даже забавно, насколько они оба изменились за столько лет. Кастелланос никогда не спрашивал, видит ли что-то подобное его друг. Однако по изредка пойманному взгляду можно было предположить, что видел. Джозеф иногда смотрит ему прямо в спину так, что мужчина чувствует, словно его бьют. Сверкающие глаза за очками всегда завораживали и вызывали лёгкие мурашки по всему телу. Но их обладателю не особо нужно было об этом знать. Сколько раз уже Себастьян проклинал свою жизнь. То, что позволил случиться со своей семьёй, то, что попал в разум какого-то ублюдка, намеревающегося его убить, то, что постоянно подвергал опасности своего напарника. Он не оглядывается назад, пока Джозеф плетётся за ним, он не смотрит на него, пока они сражаются с очередной толпой монстров, он не видит, как больно становится Оде, когда тот отхаркивается кровью. Тот, в свою очередь, просто молчит. Он добр ко всем, кроме себя. И не будет нагружать никого своими проблемами. Джозеф просто боится. Боится, что однажды он не сможет сдержаться, его одолеет то же желание перегрызть Себастьяну глотку, как в церкви. Он не хочет причинять боль тем, к кому привязался, но животный инстинкт с каждым днём становился всё сильнее. Break My Fucking Sky – 00:00 [feat. Georg Cicenas] По ночам спать беспокойно. Джозеф никогда не видел и не увидит столько, сколько видел Кастелланос. У него дрожат руки, но он может только наблюдать. Он даже пытался несколько раз позвать его и просто поговорить об этом, но Себастьян отмахивался и бежал вперёд. Он всегда был где-то впереди. По карьерной лестнице, по физическим навыкам. Он рвался вперёд, за чем-то гнался, совсем не оглядываясь назад. Джозеф тщетно тянет руку за ним, надеясь уцепиться и не отстать. Быть позади только на пару ступеней. Ода обещает себе, что когда они выберутся, а он уверен, что они выберутся, он первым делом сходит куда-нибудь с другом развеяться. Поговорить о том, что их двоих мучает, обсудить, что они будут делать дальше. Джозеф бы наверняка предложил переехать прочь из города, с которым связано столько воспоминаний, но он очень сомневался, что Себастьян уедет с ним. Кто он ему – просто друг и напарник. Не родственник, не жена. Но стоило быть хоть на секунду реалистом – шанс, что они не погибнут и всё же выкарабкаются, был крайне мал. Рувик – не тот соперник, с какими они привыкли связываться. Он король этого выдуманного мира, они – всего лишь пешки, которые пытаются стать ферзями. Причём Джозеф – пешка, которая в любую секунду может поменять свой цвет и напасть. От безысходности ночью Ода иногда берёт напарника за руку, невесомо, чтобы тот не проснулся. Себастьян спит чутко, но Джозеф умудряется сжать его руку так, что тот не просыпается. Один бы он ни за что не выжил. Кастелланос – да, он – нет. Он зависим от очков, от данного ему времени, от своей реакции, от того, что он попросту не может быть один. Он знал, что не сможет дойти до конца. Что рано или поздно его руки погрязнут в собственной крови. Что сил пистолет уже держать не будет, что глаза неумолимо будут закрываться. Он жалеет лишь о том, как не сказал «прощай» своей любимой дочурке, что не помирился с женой, что Себастьян будет двигаться дальше уже без него. Он не узнает, чем всё кончилось, не увидит, что происходило на самом деле – сон это или просто галлюцинации. Он только слабой рукой берёт за локоть Себастьяна, который осторожно и почти ласково прикоснулся его щеке и старается улыбнуться, словно бы говоря: «Да ладно тебе, всё будет хорошо». Голос у него хриплый и тихий. - Беги. Только вперёд. Как ты можешь. Себастьян кивает, мешкая только секунду. Как жаль, что они так и не смогли прогуляться вместе. Не смогли переехать. Жаль, что так и не поговорили. Жаль, что Джозеф не сказал, как сильно бьётся его сердце из-за старшего детектива, который в самых опасных случаях бросается под огонь. Для всего этого уже слишком поздно.