Приворотное зелье

Старуха, протягивая ему рецепт и мешочек с травами, напутствовала, что варить снадобье следует при растущей Луне — тогда оно точно возымеет свою силу. С чего вдруг Грантер поверил словам, он и сам не мог объяснить, только надоело ждать и на что-то слепо надеяться. Поселившаяся глубоко в сердце тоска толкнула его на этот отчаянный и оттого не менее нелепый шаг. Еще совсем недавно Грантер-циник от души посмеялся бы над тем, кто верит в чушь с заклятьями, заговорами и любовными зельями, но сегодня Грантер-романтик уцепился за нее, как утопающий за проплывающую мимо соломинку. Думать о неприятных последствиях своего поступка он не хотел: все было слишком просто, чтобы что-то могло пойти не так. И будь у него возможность продать душу за ответную любовь, — да даже не любовь, а хоть бы ее тень, — Грантер, не раздумывая, пошел бы на такую сделку хоть с самим Сатаной. Но в его жизни все складывалось иначе, и надежда на чудо ему никогда не светила. По здравом размышлении, Грантер пришел к выводу, что это был смелый поступок — взять все в свои руки. Однако, даже сквозь морок зеленого змия, которому он поклонялся неустанно, Грантер начинал понимать, что времени не так уж и много. Когда точно умрет Ламарк, никто не знал, но этот старый canaille* мог испустить дух в любой момент, и тогда Анжольраса никто не остановит. Прольется кровь — и его, Анжольраса, в первую очередь. Но, по мнению Грантера, тот был слишком молод и неотразим, чтобы умирать. Он не понимал всей своей силы — не в уверенных словах, которыми поднимал народ, но в собственном облике, всякий раз приковывавшем к себе не один восхищенный взгляд. Любовь Грантера граничила с преклонением, со святой верой в идеал и непогрешимость своего кумира. Но одной веры уже не хватало. Хотелось большего: тепла и первых касаний, ласк и сплетения тел, жара и легкого шепота, стонов и будоражащей нежности… Грантер готов был поклясться собственной жизнью, что Анжольрас был еще невинен. Вот если бы удалось показать всю прелесть плотской любви, раскрыть перед «мрамором» двери в земной рай! И, может быть, тогда Анжольрас изменил бы своей уверенности, своей холодности, стал бы чуть более близким, земным. И тогда бы эта обжигающая античная красота засияла ещё ярче в его руках. Грантер не знал других способов привести Анжольраса к вратам волшебного мира. Войдя в комнату, первым делом он зажег огарок свечи, что стоял на столе. Ее тихий мягкий свет придал ему сил и, глубоким вздохом прогоняя оставшиеся сомнения, Грантер принялся за работу. Разложив на столе все ингредиенты — два небольших кулька с заманихой и рутой, которые он смог выменять у старой ведьмы, да бутылку лучшего бренди, что удалось достать в Мюзене, Грантер вытащил из шкафа одолженные у соседа-собутыльника старую колбу и горелку с подставкой. В голове где-то на самом краю билась отчаянная мысль, что он распоследний дурак, раз решился взяться за это. Если он влезет в чужую жизнь, это будет самой большой его ошибкой! Но, отбившись от неугомонной мысли, как от назойливой мухи, Грантер в третий раз перечитал рецепт. Тот был прост: и снадобье, если старуха не врала, подействует незамедлительно после того, как Анжольрас сделает первый глоток. Отхлебнув для смелости из горла, Грантер взялся за изготовление. Он мелко изорвал свежие листья приятно пахнущей травы, побросал их в колбу и хорошенько залил все это бренди. Несколько раз взболтав получившийся настой, Грантер не без труда зажег фитиль в горелке и поставил на подставку колбу. Теперь оставалось только ждать, когда жидкости станет на треть меньше. В те несколько минут, когда зелье закипало и уменьшалось, Грантер не знал, куда себя деть: то принимался мерить шагами комнату, то, заламывая руки, не отрывал глаз от медленно нагревавшегося настоя, то садился за стол и начинал тормошить и без того непослушные волосы, мысленно поторапливая огонь. Когда наконец выкипело все лишнее, Грантер вынул из кармана припрятанную маленькую склянку с притертой пробкой и осторожно, едва не обжегшись, перелил в нее получившееся зелье. В темноте комнаты оно отливало каким-то неестественным светом, и Грантер был уверен, что первая стадия колдовства свершилась. Оставив все на столе, Грантер не раздеваясь повалился на матрац, что заменял ему кровать, и уснул. Наутро он был полон решимости совершить свой обряд. Ноги сами несли в Мюзен, сердце бухало в ушах, задавая ритм, руки были сжаты в кулаки, словно могли выдать его волнение случайным прохожим. Естественно, Грантер пришел в кафе слишком рано, там еще не появился ни один из членов «Друзей азбуки». Он заказал себе абсент, чтобы успокоиться, и к появлению Анжольраса был уже порядочно пьян. Когда разговоры стали чуть тише — или это умолк шум у него в голове, — Грантер взял со своего столика заказанный ранее, еще не остывший кофе, в который добавил несколько капель приворотного зелья. Он поднялся с места с твердой уверенностью, что все получится. Тут же дорогу ему преградил неожиданно подскочивший Курфейрак, жизнерадостно тараторивший какую-то байку о чьем-то очередном похождении. Грантер уже было хотел обойти его, чтобы преподнести чашку Анжольрасу, как в его нетрезвом сознании вспыхнули только что оброненные приятелем слова «наивная девица», «приворотное зелье», «ведьма». -…Что? — чуть заплетающимся языком проговорил он, пытаясь сосредоточить свой взгляд на кудрявом профиле Курфейрака, этого неутомимого болтуна. — Говорю, что этой девице удалось-таки напоить моего приятеля приворотным зельем. А потом, когда поняла, что между ними все кончено, и распрощалась с ним, он едва не иссох! День за днем он превращался в тень самого себя. Ни сил бороться, ни желания жить дальше у него не осталось — совсем сник. Мне и еще одному другу удалось вернуть его в этот мир, хотя таким, как прежде, ему уже никогда не стать. Девица через какое-то время погибла — а что с ней случилось, никто и не знает! Я тогда не стал вдаваться в подробности, но не хотел бы оказаться на месте этого бедолаги. Представьте, друзья: не иметь возможности выбирать, быть прикованным к одной юбке, когда вокруг столько прекрасных ножек! Уже не говоря о свободе! Я бы не смог! А что, Грантер, тебя тоже опаивали? — с интересом Курфейрак перевел разговор на него. — Я не верю в подобные россказни, — с привычной ухмылкой протянул Грантер, опустив глаза к чашке в своих руках. Что-то глухо ухнуло в груди и мелькнуло в мгновенно протрезвевших глазах. Нет, не имеет он права поступить так с человеком, которого так страстно обожествляет, так преданно любит. Пусть им осталось совсем немного, пусть генерал Ламарк наконец-таки упокоится с миром и начнется самое страшное — Грантер не пойдет на такой шаг, лишая Анжольраса права выбора, лишая той самой свободы, ради которой он шел на войну. Не в этой жизни. «Нет, не быть мне желанным. Только не такой ценой», — пронеслось в голове, и чашка, выскользнув из рук, со звоном разбилась об пол. * — мерзавец …Пусть в неистовом пламени Сгину, стану золой, Но не быть мне желанной Даже этой ценой. Заклинанья бессильны — Жалок ведьмин дурман. Приворотное зелье Выливаю к чертям, Приворотное зелье Выливаю к чертям. Мельница: Приворотное Зелье