Неправильная

Она снова пытается себя забыть. Как всегда. Но упрямый, до боли ненавистный голос вновь шепчет «Хей, вспомни, кто ты есть». Да и как ей, черт возьми, забыть, кто она, когда губы, попеременно с поцелуями шепчут ее имя. Нацу ее не поймет. Да и Эльза. Они правильные. Они не выгибаются под ненавистными им руками, они не стонут, повторяя ненавистное имя. Они до чертиков правильные – а она нет. Она, как и вся ее жизнь, катится в Тартары, оставляя кровавый след. Она неправильна до ужаса, она не борется с этим. Опуская руки, она принимает ее в себя, растворяется и понимает, насколько ей нравится, когда ненавистные пальцы проникают в нее, а ненавистные волосы, словно цепи, зажимают до боли руки и ноги, скользят по талии и шеи. Она понимает всю аморальность. Она знает, что может не прийти, и ей, равным счетом, ничего не будет. Но приходит, приходит, гонимая невесть чем и кем. И только тут она чувствует себя кем-то нужным, она знает, что ее тут не прогонят. В гильдии, где снуют туда сюда вечно полные энтузиазмом друзья, ей уже нет места. Но она, вроде, как и не лишняя, но уже балласт. Игрушка, старая, потрепанная, но дорогая и милая сердцу. На нее смотрят , оглядываются с волнением, но ничего не говорят. А она делает вид, что ничего не замечает, потому что не думает, что так будет правильно. Ее уже на задание звать перестали, а ей все равно. Блеск в глазах поблек. Как и сама жизнь, еле-еле теплившаяся внутри. Сегодня к ней приходила Эльза. Она что-то говорила, оглядываясь и озираясь. Ей было неуютно. Она стояла около окна, глядя пустыми глазами вдаль. По инерции кивая, она не вникала – ей было плевать. Сердце, как и тело, медленно горело в Чистилище, ее изнутри пожирала спасительная смерть. Она медленно начинает обратный отчет, исчисленный ее с ней встречами. «Два… Пять… Девять…» - они мелькают, не оставляя в памяти ничего особенного. Кроме долгожданных оргазмов, эйфории и временного забытья. А вчера приходил Нацу, его взгляд – детский, немного несмышленый – ничего в ней не вызвал, как это бывало обычно. «Ты ведь знаешь, что от тебя хотят» - голос, назойливый, мерзко-правильный постоянно ныл внутри, а она заглушала его пачками сигарет и мартини. «Да, черт возьми, знаю!» - два противостояния грызли ее изнутри, не хуже чем ненависть вперемешку с любовью. И она каждое утро просыпалась с мыслью, что снова станет прежней, а потом видела ее, еще сопящую и немного весеннюю. «Весна» - ах, какое слово, только вот у тебя, Люси, ее не будет. Едко-рыжая, слишком неестественная Флер не даст ее дойти до тебя, чтобы потом ты сгорела.