Гарри Поттер и Nevermore

Бездумно уставившись на игру огня в камине, Гарри совершенно не замечал, что сжимает давно пустой стакан. Что одна из бутылок с огневиски опрокинулась, залив несколько валяющихся колдографий. Что старый дом на Гриммо стал еще угрюмее и темней, чем был обычно. Гарри не видел окружающего, погрузившись в тоскливые размышления. Он сожалел о том, что был так равнодушно жесток, что не смог полюбить Джинни так, как она того заслуживала… Джинни была ангелом. Настоящим ангелом-хранителем Гарри Поттера. В Хогвартсе она спасала его от насмешек и несправедливости, после – от одиночества, не позволяя утонуть в унынии и саморазрушении. А он не ценил самоотверженности Джинни. Более того, ее забота тяготила Гарри, и он все сильнее отдалялся, ставя невидимую преграду между ними. Джинни, светлая, чистая, упрямая Джинни упорно билась, стараясь снести разделяющие их препоны. Но в итоге разбилась сама о ледяную стену отчуждения, которую Гарри с не меньшим упорством возводил день за днем. Напрасно все вокруг говорили, что он не виноват, Гарри точно знал, что Джинни убил не взбесившейся бладжер, а его равнодушие. Он так и не смог подарить свое сердце этой чудесной, лучезарной девушке, потому что… Легкий стук в окно заставил его подняться: вероятно, кто-то из друзей прислал очередное письмо с утешениями. Гарри не нуждался в их поддержке или, хуже того, жалости, но не мог не пустить измученную перелетом сову. Он распахнул окно. Холодный ветер дохнул в лицо, но как Гарри не вглядывался во мрак ночи, он никого не видел. «Джинни! Это ее душа не знает покоя», – сказал он себе, но стук повторился. На этот раз, громко хлопая крыльями, в окно влетел черный ворон. Покружившись под потолком, он с надменной величественностью уселся на отрубленную голову домовика, выбрав самую большую из всех. Из-за всполохов, отбрасываемых огнем в камине, Гарри показалось, что ворон смотрит прямо на него, блестя черными глазами. Его взгляд был таким осмысленным и ехидно знакомым, что Гарри не удержался: – Как тебя зовут, птица? Ворон, чуть склонив голову на бок, отчего поразительное сходство только усилилось, ответил: – Больше никогда! – Профессор! – этот низкий, бархатный голос, способный вызвать совсем не гипотетический оргазм, Гарри не спутал бы ни с каким другим. – Профессор Снейп, вы вернулись! – Больше никогда! – повторил Снейп, но Гарри уже не различал слов. Чудесные обертоны голоса Снейпа вызвали обычную для Гарри реакцию, и рука сама собой потянулась к паху – унять мучительно-сладкое возбуждение. – Знаете, профессор, почему я был так рассеян на Зельеварении? Не на первом курсе, конечно, где-то с середины четвертого? Я не слушал, что именно вы там говорите. Только голос. Ваш голос. Вот так, закрыв глаза и чуть не трясясь от желания кончить. Страшно вспомнить, но я ведь иногда даже дрочил на занятиях. Спасибо мантия скрывала. А один раз вообще чуть не попался: так увлекся, что забыл, где нахожусь и застонал на весь класс. Гермиона с Роном перепугались, решили, что это Волдеморт у меня в голове… Но это были вы, вы, профессор. – Больше никогда! – возмутился Снейп, и этого для Гарри оказалось достаточно. – Да-а-а! – выдохнул он, выплескиваясь себе в руку. Немного придя в себя, Гарри попытался сфокусировать взгляд на Снейпе. – Профессор, я помню, вы говорили, что у меня мамины глаза. Хотите, я подарю их вам? Да, профессор, заберите их, как и мое сердце, они все равно принадлежат вам. Стремительно сорвавшись с места, Гарри прижался к Снейпу, не позволяя ему вырваться и сбежать. – Возьмите их, профессор, – Гарри сдернул с себя очки, – я же знаю, вы никогда не могли остаться равнодушным к моим… к ее глазам. – Больше никогда! – крикнул Снейп. Гарри почувствовал отчаяние. – Пожалуйста, пожалуйста, Северус, – умоляюще попросил он, и тот вдруг сломался. – Больше никогда, – пробормотал Снейп, проводя горячей ладонью по закрытым векам Гарри, и слезы, долгожданные, обжигающие, освобождающие, очищающие слезы хлынули из его глаз. – Спасибо, профе… Северус! – сначала Гарри затопила вселенская благодарность, а затем на него снизошел вселенский покой. *** Когда через несколько дней, друзья Поттера, обеспокоенные его долгим молчанием, наконец, прорвались в особняк на Гриммо, то увидели жуткую картину: возле потухшего камина лежал окровавленный Гарри и счастливо улыбался, глядя в потолок пустыми глазницами. Над ним, на потолочной балке, гордо восседал огромный черный ворон. Увидев вошедших, ворон встрепенулся и отвратительно громко каркнул: – Nevermore!