Лично в руки

И нету правды в письме моем, том, что лежит под черным дуплом. (с) Мариам Петросян "Дом, в котором…"

— Батарейки? — Написал. — Вычеркиваю батарейки. Обожаю тебя, Рекс, талантище ты наш. Глаз-алмаз! Ты достоин быть воспетым в героической балладе. Как Робин Гуд. — А чего сразу я? Это Волк все придумал, ему и пой. — Тогда уж Слепому. Он согласился, — усмехнулся Волк. — С вами попробуй не согласись, — кисло отозвался Слепой, лежавший на подоконнике. *** Чумные Дохляки расположились полукругом на полу, на обычном месте, только вместо воображаемого костра посреди комнаты возвышалась здоровенная палатка ярко-зеленого цвета. Возле палатки с важным видом восседал Вонючка в очках для плавания, с индейским ножом на шее, с фломастером в зубах и с растрепанным блокнотом в руках, похожий на свихнувшегося охотника за акулами, которому приспичило написать мемуары. Повсюду валялись исписанные листки, блокноты, тетради и обертки от шоколадок. Сиамец Рекс сосредоточенно выводил что-то карандашом на чистом листе. Сиамец Макс лежал рядом и вертел в руках лупу. Волк настраивал гитару. Фокусник точил карандаши. Если бы не палатка и не экстравагантный вид Вонючки, со стороны они напоминали бы прилежных учеников, занятых домашним заданием. Со двора доносились смех и голоса: там Кузнечик, Слон и Красавица совместными усилиями пытались слепить снеговика из подтаявшего февральского снега. Вернее, лепили Кузнечик с Красавицей. Улыбающийся Слон неуклюже топтался возле них и размахивал оранжевым ведерком. — И все-таки это нечестно, — пробубнил Горбач, выглядывая из палатки. — Вмешательство в личную жизнь. — Нечестно?! — Вонючка чуть не задохнулся от возмущения и уронил фломастер. — Ты говоришь, что это нечестно? Сидя в шикарной новой палатке Черепа с настоящим окошечком, которую, между прочим, без нас тебе бы не видать как своих ушей? «Нечестно», ха! Нечестно — это принуждать двух беззащитных, наивных малюток таскать глупые любовные письма из одного вражьего лагеря в другой — без вознаграждения! Нечестно — это подвергать бесценные детские жизни смертельной опасности за «спасибо»! Гневно дернув за «молнию», Вонючка застегнул палаточный вход, так что Горбач едва успел убрать голову. — Посиди там и подумай! Мы имеем полное право извлечь из этих дурацких писем скромную пользу для стаи. Подумай о риске, на который идут твои юные состайники! Подумай, что с ними будет, если они попадутся? — Интересный вопрос… — протянул Волк, ни к кому конкретно не обращаясь, — действительно, а что будет? Если кто-нибудь из нас попадется людям Мавра с этими каракулями в кармане? Слепой зевнул. — Каракули — это вот у него, у Черепа. — Сиамец Рекс сверился с оригиналом и продолжил писать. — У Ведьмы почерк другой. Совсем взрослый, — добавил Макс. — И ошибок у нее ни разу не было. И пятен от кофе. — Кстати, о кофе! — снова завелся Вонючка и похлопал по палатке — Эй, в трюме! Подумай хорошенько! Мы делаем доброе дело. Избавляем наших великих и ужасных старших от вредных привычек. И от лишних в хозяйстве вещей, которые им совершенно не нужны и только зря занимают место в их святая святых! Запомните, дети мои: захламлять свою жизнь и окружать себя кучами вещей, которыми ты даже не пользуешься, — крайне вредно для кармы! — Старшим вредно, а тебе не вредно? — Я потерплю. Я вообще очень добрый. Себя не пожалею ради ближних. Да, на чем мы там остановились? Про кофе написал? — Вонючка скомкал черновик и уставился на Рекса. — «…любимая, в прошлый раз слепой малыш опять проспал и опоздал на встречу на целый час, я уже думал, что маврийцы его перехватили. Подкинь пацанам побольше кофе, чтобы…» — Пиши, пусть кофеварку тоже захватит, — перебил его Вонючка. — У нас уже есть кофеварка. — Где одна, там и две! — Уймись. Ты бы еще воды попросил, — подал голос «слепой малыш» с подоконника, — и сахару. И чашки с блюдцами. — Блюдца! — обрадованно взвизгнул Вонючка. Слепой только покачал головой. — Связался с вами… Что там дальше? — Спрашивает, как она себя чувствует, — Рекс зачитал отрывок вслух. — Отлично-отлично! Самочувствие — это дело такое. Надо беречь. На этот случай я подготовил миленький вариантик… — Вонючка закопошился в черновиках и замурлыкал себе под нос. — Так-так-так… Кто же привез табак? Угадаешь — все поле твое!..* Я не стяжаю славу Колумба, о нет, у каждого она только своя! — Он разыскал нужную страницу и принялся с выражением надиктовывать «миленький вариантик». Рекс зашуршал карандашом. — Вот так и вершится история! — Вонючка радостно потер руки. — Может статься, благодаря нам лучшая половина Дома постепенно бросит курить. Помрут здоровенькими! А у нас будет неиссякаемый стратегический запас. На будущее. — Нервы успокаивать? — саркастически спросил Слепой. Вонючка хихикнул. — Если и правда удастся добыть еще сигарет, я твой должник. — Волк перестал мучить гитару и растянулся на полу. Горбач в палатке пробормотал что-то о вреде курения. Рекс отложил карандаш. Макс взял стакан с кофе и старательно заляпал его писанину полукружьями коричневых пятен. — Итак, многоуважаемые состайники! По основным пунктам мы закончили, всех поздравляю, поехали дальше! — возвестил Вонючка и захлопнул блокнот. — Начинаем произвольную программу! Что там еще пишет своей Дездемоне гроза всея Дома? — Какие-то сопли с сахаром. «Твоим рукам, твоим ногам…» — «Шея» с ошибкой написано, — добавил Макс. — Потом две страницы про Седого… и еще две… — Рекс скорчил рожу, — тоже про Седого. — И «Седой» с ошибкой, — вздохнул Макс. Волк дико расхохотался и тут же зашипел от боли в спине. — Ох, черт!.. Дай посмотреть, — он выхватил у Сиамца лупу и вгляделся в косые буквы. — Мда… удручающе. — Он вернул письмо Рексу и самодовольно изрек: — Вот так и лопается хрупкая детская вера в божественное совершенство старших. — Божественное совершенство? — переспросил Вонючка. — Я тебя умоляю, Волчок. На днях я своими глазами видел, как Кабан взял да и проглотил окурок. Даже не на спор! — А кто такой Череп-младший? — Макс, внимательно изучавший очередную измятую страницу, вопросительно посмотрел на брата. Рекс пожал плечами. — Кто-кто? — заинтересовался Волк. — Тут в конце написано: «Череп-младший тоже по тебе скучает и передает привет». — Сиамец показал исписанный листок Волку. — У Черепа что, младший брат в Доме? — Сенсация века!!! — От вопля Вонючки задребезжали стаканы на тумбочке. — То-то я смотрю, неспроста он тебя в почтальоны взял, Слепой! И носы у вас с Черепом… Нет, народ, вы гляньте, почти же одинаковые! — Чего ты мелешь? — огрызнулся Слепой. — С какой стати мне по ней скучать? — А кто же это тогда? Чумные загалдели наперебой: — Может, это их попугай? — Он Детка. — Тогда, наверное, кот? — Точно, у старших в комнатах их дофига. — Это только нам Лось запрещает котеночка, даже одного! Бедные мы, обделенные! — Да ну, ненавижу кошек. — Он запрещает, потому что вы с Горбачом на одном котеночке не остановитесь. Натащите полную спальню и щенков заодно… — А может, щенок? — Горбач снова высунулся из палатки. — Да точно кот! — Ну и как кот может передавать привет? — А щенок, типа, может? — Кот может передать привет! На кошачьем языке. Ведьмы понимают кошачий язык, это — научный факт. Может, она и Черепа научила? — Ты дурак? — Слушай, Слепой, я ведь могу и обидеться! — Вонючка надулся и сдернул плавательные очки. От очков вокруг Вонючкиных глаз остались круглые отметины, сделав его похожим на всклокоченного рассерженного филина. — До выпуска еще целых полгода, вот и справляйтесь эти полгода без меня! Между прочим, это сорок писем. А то и пятьдесят! — «Передает привет» — это образно, — успокоил Вонючку Фокусник. — Как в книгах: «Эй, Джонни, сейчас мой верный кольт передаст тебе привет навылет!» — Череп и «образно» — понятия несовместимые, — хмыкнул Волк. — Значит, он пошутил. — Ладно, — подытожил Слепой и поднялся. — Рекс, про привет просто перепиши. Про руки-ноги — тоже. И давайте побыстрее, — он прислушался к происходящему во дворе. — Слон скоро домой запросится. — А что насчет Седого? Я не буду переписывать четыре страницы. — Прочти, пожалуйста. Рекс бегло прочитал. Волк присвистнул. Слепой устало потер лоб. — Напиши: «После уроков я тусуюсь с Седым. Говорим о выпуске. И о выборе». — «И охренеть какой он хитрожопый пацифист», — добавил Волк. — «И у него нет прыщей»! — радостно подхватил Вонючка. — «И скоро их ни у кого из наших не будет. Потому что весь шоколад, и конфеты, и прочую дрянь я сплавляю малышу Слепому и его дружкам. Пусть малявки лопают, подрастают и становятся таким же дерьмом, как мы». Успел записать? — Угу. — Надеюсь, намек она поймет. Женщины вообще довольно сообразительные существа. И тогда медовые реки хлынут на нас аж с двух сторон! — Вонючка развернул плитку шоколада, сунул в рот сразу половину, вторую половину протянул Рексу и прочавкал: — Што там ешшо? — Тут про Хромого. Целая страница… Не хочу, не лезет больше. — Рекс отдал Максу шоколад и хмуро всмотрелся в неровные строчки. — Какой-то бред. Учил Черепа привязывать галстук. Чумные дружно покатились со смеху. Вонючка подавился шоколадом, и даже Слепой фыркнул и изобразил нечто, напоминающее улыбку. — Череп в галстуке, — из палатки выглянуло смеющееся лицо Горбача, — все равно что Ральф в Слоновьей пижаме! — В розовой, с морковками! — В комбинезоне… — Ха-ха-ха! Перестаньте! — Брх! Кхе! Штукните меня шкорее! Ай! По спине! — Не «галстук», а «гамак», — сказал Сиамец Макс, когда всеобщее веселье слегка поутихло. Он схватил лупу и ткнул пальцем в страницу: - Видишь, это «м». Ну и каракули. — Фигня, — Рекс с хрустом размял пальцы и снова схватился за карандаш. — Почерк для вожака - это вообще не главное. — Гамак… — Вонючка зажмурился с самым мечтательным видом, но тут же встрепенулся и деловито зашуршал блокнотом. — Запишем на будущее! Гамак — чрезвычайно полезная в хозяйстве вещь. Общими усилиями пособие по привязыванию гамака сократили до нескольких предложений. — Всё, — Рекс вывел корявую подпись. — На двух листах уместилось. — Самородок! Вундеркинд! Робот-фальсификатор! Сиамец выразительно посмотрел на Вонючку, но тот невозмутимо сцапал готовое письмо и принялся читать. — Отличненько, и все ошибки на месте. Мои письма в благотворительные общества тоже скоро дойдут, и уж тогда у нас будут не просто райские кущи, а прямо-таки райское изобилие! — Возвращаются. — Слепой слез с подоконника, отобрал у Вонючки листы и принялся складывать в конверт. Конверт он спрятал за пазуху. Рекс и Фокусник собрали с пола все скомканные листки, отнесли в туалет и смыли в унитаз. *** — Всё же странный он тип, — сказал Волк, задумчиво глядя в потолок. — Череп. Пишет любимой девушке — и о какой-то ерунде. Баскетбол, Седой, Хромой, какие-то коты, гамаки. Смешно. Представьте, Ромео написал бы Джульетте вот такое. На десяти листах, о том, как он с Меркуцио зависал и с их компанией. Сколько они выпили, где гуляли и кого там видели, а потом еще десять страниц про своего коня. И под угрозой для жизни забрался бы на каменную башню, чтоб ей эту писанину передать! — А ты сам что бы написал, Волк? — Горбач выглянул из палатки, как кукушка из часов. — Где? — Ну, если бы любил кого-то, что бы ты написал? — Да ничего, — усмехнулся Волк. — Просто был бы рядом все время. И наплевать на всех. Тогда и письма не нужны. — Все время? Так не бывает, — усомнился Горбач. — Это мы еще посмотрим. — Волк проводил взглядом выходящего из спальни Слепого. — Посмотрим. _______________ * Цитирует «Табак и Дьявол» Акутагавы Рюноскэ