Джонатан виноват

На краю директорского стола, взбалтывая жаркий июньский воздух, надсадно жужжал древний вентилятор. Пытаясь перекричать дряхлую технику, разгневанный Старик все повышал и повышал голос, но Дохлякам было не привыкать — каждый из них уже бывал в этом кабинете не раз и не два, пропуская мимо ушей очередную заслуженную порцию нравоучений, однако «Великолепная четверка» Чумной комнаты еще никогда не собиралась здесь в полном составе. Волк с угрюмым видом сидел на стуле, закинув ногу на ногу. Сиамцы, взявшись за руки, неподвижно подпирали стену. И только Мустанг, похожий на сбежавшую карнавальную тележку из-за обилия покрывавших его пестрых наклеек, рисунков и надписей всех цветов радуги, непрерывно колесил взад-вперед. Его наездник возмущенно ерзал и раскачивался, а в его оттопыренном ухе, бренча и звякая о бусины на жилетке, болтался гигантский медный диск, производя на седобородого директора эффект красной тряпки и вызывая все новые потоки негодования: — Балаган! И как только додумались!.. *** Решение было принято в роковой вечер, когда на подоконнике спальни обнаружился очередной сюрприз от Джонатана — адресованный «дурнопахнущему пирату» конверт, из которого выкатилась большая одинокая серьга устрашающе негигиеничного вида. Конверт с насмешливой надписью был немедленно разорван на клочки, однако от его содержимого бывший Вонючка, после громкого инцидента с посылками уже месяц как носивший кличку Шакал Табаки, пришел в восторг. Забравшись на гору подушек, он возвестил, что знак свыше наконец получен: даже в потустороннем мире считают, что пришло время их стае распрощаться с детством, в связи с чем он намерен сегодня же, не понарошку, надеть подарок призрака и приглашает всех желающих к нему присоединиться. До блеска начищенный мелом, «дар из потустороннего мира» приобрел чуть менее жуткий и даже праздничный вид. Волк решил сделать себе серьгу из обрывка гитарной струны, уверяя, что это будет символично, и час маялся с плоскогубцами, пока не остался доволен результатом. Сиамцы не особенно распространялись, где им удалось достать два одинаковых серебряных колечка, к которым они прикрепили по маленькому ключу. Горбач увел Слона и Красавицу к телевизору. К тому времени, как он вернулся, Табаки уже деловито раскладывал на тумбочке необходимый инвентарь — иголки, зажигалку, вату и подозрительные пузырьки. Оглядев все добро, он провозгласил, что салон красоты открыт и его гостеприимный хозяин с радостью проткнет дорогим состайникам все места, которые они не пожалеют ради подчеркивания своей индивидуальности. Горбач сказал, что не хочет видеть, как Чумные братья добровольно себя калечат. Табаки заметил, что завидовать вредно для психики, и добавил, что у него в хозяйстве имеется изумительно красивый рыболовный крючок, который Горбачу очень пойдет, после чего тот на всякий случай залез на верхнюю полку. Несмотря на активную рекламу, «салон красоты» остался без клиентов. Волк вырвался из рук «мастера», едва Табаки ухватил его за ухо и взмахнул иглой; заявив, что ему еще пригодятся оба глаза, он ушел к зеркалу, где, матерясь от боли под жалостливые вздохи Кузнечика, занялся своим ухом сам. Сиамцы, обменявшись взглядами, также проигнорировали услуги «салона» и по очереди прокололи уши друг другу. Шакал, обиженный таким поголовным недоверием к репутации его цирюльни, еще долго раскатывал по спальне, витиевато ругаясь и обещая, едва все заснут, устроить предателям карательный пирсинг абсолютно всего, что неосторожно высунется из-под одеяла. Кончилось тем, что Слепой загнал непризнанного цирюльника в угол и, не обращая внимания на вопли, ловко вдел тому серьгу, после чего выразил всеобщую надежду, что попал в правильную точку и Табаки теперь онемеет до конца своих дней. Наутро ухо Волка слегка распухло; у остальных «подчеркивание индивидуальности» обошлось без последствий — назло Слепому Табаки бодро разъезжал вокруг кровати, сверкая чудовищной серьгой и горланя утренние песни. Как все и надеялись, заглянувший пожелать хорошего дня Лось ничего не заметил. Завтрак проходил в полупустой столовой; Табаки до самых ушей натянул воротник рубашки, чтоб его новую драгоценность ненароком не сглазили, пока он не заговорит ее должным образом. Плакса вытаращился на украшения Сиамцев с открытым ртом. Хламовные заоглядывались, шушукаясь, но Спортсмен, едва взглянув в сторону Чумного стола, презрительно сплюнул и отвернулся, и стая с неохотой последовала его примеру. Может, все бы и обошлось, если бы за обедом подарок Джонатана, случайно выглянувший из-за воротника Табаки, не привлек внимание старших. На их дикий гогот явились Черный Ральф с воспитателем Щепкой, который уже через минуту под общий свист и улюлюканье тащил Волка за пострадавшее ухо к директору. Следом шел встревоженный Лось, конвоируя перед собой Сиамцев и подталкивая сопротивлявшегося Шакала. *** ...— Молодые люди, вы меня слышали? Немедленно извинитесь перед воспитателем за свои слова и выньте из ушей это безобразие! — Ни за что! — Табаки накрыл ладонью пиратскую серьгу, так, словно директорский взгляд мог ее поцарапать. — Почему старшим можно, а нам нельзя? Сиамцы молча уставились на директора. — Извиняться? — Волк, прищурившись, смерил злым взглядом воспитателя Щепку. — Мне у всей столовой на виду чуть ухо не оторвали, и я же должен извиняться? Термин «логическое мышление» вам вообще знаком? — Сегодня эти четверо, а завтра — вся группа, вот увидите. — Щепка выплюнул зубочистку. — И группа, кстати, не моя. — Ребята, давайте договоримся, — мягко заговорил Лось, делая шаг вперед. — Зачем подавать плохой пример своим друзьям? Ведь вам все это не нужно. Да и болит, наверное, я прав? Сиамцы зашевелились: — Мы сами… — …так решили. — Это наши… — …уши. — Вот и отвалятся ваши уши! — загрохотал Старик. — Снять всю эту дребедень сейчас же, юноши, я не шучу! — Мы протирали сп… э-э, кхм, спокойно! — взвизгнул Табаки. — Все стерильно. — Да что вы нас запугиваете, как малолеток! — ощетинился Волк. — Ничего мы снимать не будем, правильно МаксоРексы говорят: это наши уши и наше дело, протыкать их или совсем!.. — …Как Ван Гог! — Выпороть бы, — разозлился воспитатель Щепка. — Побрякушки отобрать и всыпать хорошенько. Лось кашлянул. Волк отвернулся и просвистел короткий мотивчик, демонстративно постукивая пальцами по корсету. — Что-то у старших вы не особо отбираете, — усмехнулся он. — Для них что, другие правила? Или слабо им всыпать? — Довольны? — Директор повернулся к Лосю. — Вот к чему приводит ваше попустительство. Хамят руководству. Развлекаются как хотят. Пожинайте плоды, так сказать. Вон они, плоды, в каждом ухе висят. Что ж, будем принимать меры… — Им скучно, каникулы… — примиряюще начал Лось. — Скучно? — перебил его Старик. — Коллега, позвольте вам напомнить, что месяц назад на имя вот этого бойкого юноши пришел почтой целый музыкальный магазин. И я — заметьте, благодаря Вашему заступничеству! — позволил несовершеннолетним воспитанникам превратить спальню в стереосалон посреди Дома. И, как следует из жалоб, которые я теперь получаю регулярно, — ни этим вредителям, ни всему этажу не бывает скучно! — Добавить соплякам по красной полоске, давно пора, — закивал Щепка, не глядя на Лося. — Это вопрос отчетности. — Директор шмякнул на стол пухлую папку и взглянул поверх очков на Волка. — Но как быть с педагогической стороной дела? Молодой человек так упорно пытается доказать нам, что он и его друзья уже достаточно взрослые, — полагаю, в таком случае и ответственность за свои поступки они должны нести, как взрослые. Это послужит хорошим уроком. Ваши подопечные, — он обратился к Лосю, — должны понять, что администрация больше не намерена спускать с рук подобные нарушения дисциплины и неуважение к воспитателям! — Господин директор, это же подростки. Подражают старшим, заигрались, ну что здесь криминального? Оставим без кино. Они уже все поняли, правда, ребята? — В изоляторы. Двое суток. Чумные гордо посмотрели друг на друга. Лось укоризненно вздохнул. Директор быстро подписал какую-то бумажку, с размаху шлепнул печатью и кивнул Щепке: — Отведите. — Он ткнул пальцем в Сиамцев: — Этих двоих в желтый. А этих в синий. — Только не с ним, — ужаснулся Волк, — нет уж! Лучше меня одного на неделю заприте. Или нас с Рексом, а его с Максом. Сиамцы переглянулись, крепче переплетая пальцы. Табаки ослепительно улыбнулся и послал Волку воздушный поцелуй. — Хоть пять полосок ставьте, с Вонючкой в Клетку не пойду! — Сам ты вонючка! Завидуешь, что меня Хромой перекрестил — так и скажи. Кстати, я уже почти закончил Десятую песнь сказания об этом великом событии… — Лучше застрелите меня, — Волк вскочил со стула, — вы не понимаете, он кого угодно до смерти запоёт! Два дня не выдержу, Лось, ну скажи им… — Прекратить! — Директор ударил по столу кулаком. — Синий занят, — и Щепка забормотал что-то ему на ухо. Волк расцвел. — Амнистировать, — отмахнулся Старик и добавил, глядя на недовольного Щепку: — Временно. Потом досидит. Завотделением я предупрежу. А теперь вон с глаз моих!.. Радость Волка увяла в лучах многообещающего Шакалиного оскала. Воспитатель Щепка взмахнул направлением: — Так, бродячий цирк, на выход. Волк в бешенстве протопал мимо него, яростно сжимая кулаки. Табаки отвесил директорскому вентилятору поклон и, крутанувшись на месте, покатил из кабинета вслед за Сиамцами. — Смейтесь, везунчики. — Выходя в коридор, Волк толкнул Рекса плечом. Тот с ухмылкой показал ему средний палец. Щепка прикрикнул на них и захлопнул за собой дверь. *** — Не справляетесь, коллега. — Старик откинулся на спинку кресла, блестя на Лося очками-половинками. — Да… В такие моменты, признаться, я даже рад, что это наш последний набор. — Крайний. — О, я не суеверен, и вам не советую. — Директор неторопливо раскурил трубку. — Нынче в Доме один-единственный Череп и один Мавр. Мне хватает. Месяц до выпуска, шутка ли. А у младшей смены, — он похлопал по папке, — в каждой комнате таких «черепов» с «маврами» подрастает по пять штук, включая этого… флибустьера-активиста с серьгой. У Щепки еще веселее. Вчера в своей группе целый склад сигарет конфисковал. Клянутся, что старшие подарили. Ральф разбирается. Старик выпустил облачко дыма и заговорил уже совсем другим тоном, пряча в моряцкой бороде улыбку: — Ты пригляди там, у вождя вроде ухо разнесло. Вот засранцы.