Интеграция

      Когда тьма крадущейся походкой приближается к их особняку и одним ловким прыжком поглощает предметы непроглядным мраком, у обоих в голове возникает порочная мысль, что пора бы немного повеселиться.       В большой комнате разносятся тихие вздохи. В тусклом свете ночного светила, проскользнувшим сквозь шторы, можно разглядеть силуэты двух мужчин. Темная фигура прижимает к себе чуть более хрупкого и изящного человека с зелёными волосами, которого он когда-то ненавидел. И до того крепко прижимает, будто боится, что тот исчезнет.       Похотливый взгляд, широкая сверкающая улыбка, сдавленный смешок. Очередной дерзкий порочный оскал. Его белая кожа поблескивает в лунном свете. Может, её действительно соткали серебряными нитями? Или это просто чья-то дьявольская шутка?       Прикосновения — нежные, ласкающие. Когда рука скользит вниз, по телу пробегают крохотные мурашки. Прерывистый стон, превращающийся в рык. «Давай, быстрее, чёрт возьми!..» — шепчет Джокер, через секунду понимая, что говорит это вслух. Но Брюс не слушается его. Он дразнит клоуна, издевается над ним, выводит из себя, почти так же искусно, как тот делает это во время их словесных и обычных битв, когда ему охота предаться церебральному насилию или физическим истязаниям невинных. Брюс чувствует в эти моменты, как этот человек принадлежит ему, как он властвует над ним. Это всегда дурманило его разум.       Он медленно ласкает дрожащее тело под собой, наслаждаясь каждым миллиметром. Мужчина закусывает нижнюю губу, пытаясь сдерживать нарастающее возбуждение.       Рука Брюса скользит по коже, пересчитывая шрамы. Один. Второй. Третий. Сколько их? Он прижимается крепче; целует шею, грудь партнёра; руками разводит ему ноги. Джокер издаёт довольный стон и улыбается в преддверии самого интересного. Брюс подготавливает своего врага — врага ли? — для этого не требуется много времени. У Джокера больше нет сил терпеть: этот человек слишком нетороплив и аккуратен. Он жаждет более грубого соития и впивается ногтями в рельефную спину, давая знать об этом. Поцелуи становятся более агрессивными: Джокер сильно сжимает зубами губы миллиардера — и сразу отпускает; потом мягко касается их — и повторяет всё заново. Но Брюс, даже когда входит в него, не собирается сразу переходить к жёстким и быстрым движениям. Он не хочет причинять вред Джокеру, как многие другие люди, оставившие ему на вечную память десятки травм, будь то ножом, пулей или просто голыми руками.       Брюс хочет, чтобы Джокер оценил его старания; чтобы тот поверил в искренность и свет его чувств; чтобы каждая клеточка его тела трепетала от любого лёгкого касания. Желает разрушить все построенные Джокером в процессе трудной, незаслуженной им жизни догмы. Преобразовать его ментальные модели в нечто более этически и морально правильное — в то, что примет не только общество, но и он сам. Но этот мужчина, возможно, боится этого, упрямится, постоянно отталкивает от себя — быть может, единственного — человека, желающего ему помочь.       Так всегда было — и пока ничего не меняется.       Брюс не понимает причины этого — но старается понять и не собирается отступать от своего. Он хочет и может помочь Джокеру, человеку, запутавшемуся в собственном безумии, ведь оно не субстрат его личности, а всего лишь маска, которую он на себя надевает, пытаясь скрыть свои слабость и боль. Он зациклился на собственной парадигме, на своей точке зрения — и отказывается принимать реальный мир вокруг себя таким, каким тот и является. Он давно загнал себя в своеобразные рамки — во что-то странное, трансцендентальное, непонятное другим людям — и теперь не может преодолеть их. Джокер осознает это — но ему трудно бороться со своими привычками и со своей безумной натурой.       Брюс прекрасно знает, что Джокер безумен, — но это выражается не только в желании убивать, сеять хаос, а в чём-то другом, в чём-то более глубоком, таинственном, неизведанном. Он не знает, что это, — но прилагает немало усилий для раскрытия этой тайны. И их резкая смена вражды на противоположные чувства стала огромным шагом вперёд. Уэйн встал на верный путь к исцелению этого несчастного одинокого человека. И всё так странно — неожиданно — началось.       Каждый раз, когда Бэтмен идёт на встречу с Джокером, он ожидает очередную кровопролитную распрю. Но именно в тот момент всё было по-другому. Никто из них сосчитать не может, сколько раз они видели друг друга, сколько раз смотрели друг другу в глаза и сколько раз доставляли боль — и не только физическую.       Они знакомы уже очень много лет и достаточно хорошо изучили все недостатки друг друга, но почему-то именно тогда они заметили во взгляде не только ненависть, а что-то совсем иное. Оно загорелось внутри, обожгло и заставило двух врагов сделать эту страшную нелепую вещь. И после жуткой битвы их словно подменили — это были не они, когда сплелись воедино не как враги, а как давно не видевшие друг друга любовники. Поразительная, незнакомая ранее страсть охватила обоих, не оставив ни единого шанса на раздумья.       Возможно, если бы они остановились и немного подумали, то, вероятно, отказались бы от решения проблем таким образом. Но тем не менее совокупление получилось неожиданно знойным и травмоопасным.       Джокер извивался змеёй, бил вконец потерявшего рассудок Бэтмена, вырывался — но при этом внутри не хотел останавливать происходящее: именно это было нужно ему больше всего тогда. Он возжелал только такого соития — жёсткого, быстрого и безумно горячего. Напоминанием о том дне являлись огромные фиолетовые синяки и многочисленные раны. Мужчины сцепились тогда, как доселе невиданные звери: царапались, кусались, оставляя глубокие болезненные порезы, слизывая кровь — в тот момент она показалась им поразительно сладкой.       Джокер совсем не ожидал чего-то подобного от Бэтмена. И сам Брюс испугался такого — и позже постоянно ругал и бранил себя за такое несправедливое, жестокое поведение. Но его недруг не сильно переживал по этому поводу, иногда даже просил повторить...       Известный всем в этом городе Бэтмен никогда его не понимал — и до сих пор не понимает. И в этом нет ничего экстраординарного. Джокер — нетипичная, странная личность: могучая, непостижимая человеком. Он — буйный, дерзкий — сгусток неудержимой энергии. Сколько мощи в его действиях, сколько абсурда в мыслях и сколько иронии и колкой правды в словах. Джокер — это набор хаотичных образов, фантасмагорическая форма реальности. Он прекрасен и свободен, сила духа его поражает сознание. И нет ничего более великолепного и удивительного в том, чтобы управлять этой силой. Брюс обладает этим обжигающим пламенем, контролирует его, хоть это и ужасно тяжело. Красивые и одновременно опасные языки пламени, олицетворяющие этого человека, извиваются рыжими змеями; переплетаясь друг с другом, тёплой лаской успокаивают, заботятся о своём создателе — но при этом, если перейти тонкую грань дозволенного, они больно обожгут глупого человека. И Брюс переходит эту грань. Джокер упрямится, вырывается, пытается сопротивляться — но всё равно подчиняется: он хочет быть побеждённым. Бэтмен не сможет одолеть его в их иррациональной игре — и чтобы ей не пришёл конец, Джокеру приходится подыгрывать, поддаваться. Он желает, чтобы Бэтмен победил, иначе всё потеряет смысл. Добро должно одолеть Зло затем, чтобы вновь слиться в бесконечной борьбе. Вот она — гармония противоречия. Джокер принадлежит Брюсу: он сам сделал себя зависимым — ему и легко и тяжело одновременно, и он не в состоянии отказаться от этого безумия.       Рассудок обоих затуманивается гораздо сильнее, чем обычно: сознание того, что они — одно целое и всегда будут вместе, настолько взбудораживает их чувства, что рисует удивительно яркие абстракции перед глазами. Стоны превращаются в настоящие крики удовольствия — и в голове Брюса неожиданно проносится мысль, что им стоит быть немного тише, а то утром будет очень стыдно смотреть в глаза Альфреду. Но лёгкая дума скользит невидимыми нейронами в голове и растворяется в глубинах подсознания, как и все остальные мысли, оставляя после себя одни лишь эмоции. Двое мужчин продолжают наслаждаться друг другом, ускоряя темп. Их судьбы сливаются так же, как и тела, — и будущее с подступающим оргазмом строит перед глазами сюрреалистические образы, наполняя их жизнь смыслом и истинными чувствами.       Эпический взрыв накрывает обоих — и его ударная волна оказывается достаточно сильной для того, чтобы мужчины ещё долго не могли отойти от её последствий.       Только спустя неведомое количество времени рассудок возвращается обратно к своим хозяевам — и те снова обретают способность разумно мыслить. Брюс обвивает руками обессиленное тело, прижимая его к себе. Он настолько сильно обнимает человека под собой, что чувствует грудью, как у того бешено колотится сердце. Брюс пытается разглядеть в темноте лицо Джокера — но замечает лишь едва различимые блестящие блики вместо глаз. Он ощущает горячее дыхание на себе — быстрое, сбивчивое. Брюс слышит еле заметную усмешку в голосе зеленоглазого мужчины, когда тот говорит ему очередной милый, слегка издевательский комплимент. Но это всё, что он произносит вслух. Они затихают, молча лежат, прислушиваясь к тишине и к самим себе.       Что-то похожее на чувство радости глубоко гнездится в душах обоих и, ловко укрывшись от любого, кому знать об этом необязательно, тёплым комочком с нежной шёрсткой согревает их существо в холодные одинокие дни. А слияние не только тел, но и душ приносит их обладателям настоящее счастье, которое не оставляет их и в трудные времена.       И всё же странное ощущение тревоги не покидает обоих даже в такие моменты. Ведь ирония их отношений в том, что они всё равно продолжают бороться друг с другом, даже когда в этом уже нет необходимости...