Коллинзы

Нет ничего страшнее тишины, Давящей и гудящей, словно призрак. И целый свет берущей, как в тиски, В свои объятья цепких рук и склизких. В той тишине так запредельно близко Все, что, нам кажется, стоит та высоко, А в самом деле падает так низко, Как никогда, нигде и ничего. Там нет огня и льда, как по легенде, Но тихий ад из девяти кругов: Нет ничего ужаснее на свете - В толпе услышать звук своих шагов. Услышать тишину не сможет каждый, Увидеть темноту не могут люди. И среди них один есть - самый странный, Которого не все поймут, но каждый судит. Не принимающий он дружбу на словах лишь И не умеющий людей любить глазами, Всегда поймет, о чем молчанье плачет, Утешит всех безмолвными словами. И все же, есть ли, что страшнее тишины, В которой громко-громко плачет лихо И крики его так громки и так слышны? Но тихо. Просто запредельно тихо.

Alexandre Desplat - Oxymorons       Тишина. Не то это грязное подобие снега хрустело под ногами, не то полусгнившие листья. Была середина октября по факту, а по погоде - начало декабря. Дня три почти что беспрерывно падал снег - лужи (а они в нашем городе были довольно большие) замерзали, образовывая целые катки. Серьезно - надеть коньки и можно рассекать со спокойной душой.       Я шла, закутавшись в свой двухкомнатный пуховик и длинный, связанный бабушкой шарф. Он был очень красивый: ярко-желтый и длинный. Я его очень любила, хоть и не понимала, зачем он такой длинный - хоть вешайся на нем, до пола доставать будешь. На моих ногах красовались черные ботинки. Им было три года, мех кое-где отваливался, да и не грели они уже совсем: было ощущение, что я ступаю по земле босыми ногами.       Я топала в школу. В наушниках привычно играла какая-то грустная музыка. Быть может, мне казалось, что музыка играет, быть может, я ее просто совсем не слышала. Быть может, она играла в моей голове. Ведь в ней в тот момент происходило много чего.       Во-первых, я была уверена, что сегодня моя жизнь круто поменяется. Не факт, что в лучшую сторону, но поменяется. Такое предчувствие - одно из тех, глупых. Оно было. И еще была тишина.       Эта тишина могла бы перекричать даже гром бомбардировки. Она била в голову молотом, и из-за нее мысли путались, мешались, сваливались в единую кучу. Ничего не разобрать. Голоса в моей голове смешались в единый крик, и теперь не могли давать мне советы.       Я дошла до школы. Обычно дорога занимала у меня минут пятнадцать - двадцать, но в этот раз я шла намного дольше. Минут сорок или тридцать пять. Отчего-то мне было трудно идти. Было ли так из-за предчувствия или же что-то другое тормозило меня, я не знаю. Но все вокруг меня напрягало и пугало, и ноги словно бы не хотели идти дальше. И еще меня преследовала тишина - та самая, давящая и всепоглощающая. Она шла за мной по пятам до школы, проникла и за ее двери.       В нашей маленькой школе всегда было тихо. Но то была добрая тишина: то и дело слышались окрики детей, играющих на улице, чьи-то голоса. А когда я шла по коридору сейчас, до меня не доносилось ни звука. Только эхо моих шагов сопровождало меня и она - тишина. Такая, словно все живое покинуло этот мир, оставив после себя только тишину.       Когда я поднялась в класс и сняла верхнюю одежду, то тоже почти не слышала никаких звуков, хотя одноклассники обычно вели себя довольно шумно. Но в тот день они сидели на местах и изредка кидали друг другу фразы. - Всем привет! - я попыталась поздороваться громко, но голос мой словно бы сел.       Ребята кивнули мне в ответ и продолжили заниматься своими делами. Я стала доставать учебник к первому уроку - к химии, но тут одна из моих хороших подруг - Джули - остановила меня: - Не надо. Мисис Клайм сказала, что на первом уроке мы идем знакомиться с ребятами, которые приехали по обмену. Якобы, мы и одиннадцатый класс соберемся с ними в спортивном зале. - А откуда они, кстати? - повернулся со второй парты Сэм. - Недалеко. Из Шотландии. - Ответила Джули. - Можно не доставать учебники. Отлично.       После я порывалась поговорить хоть с кем-нибудь, но до начала урока мы так и сидели молча. Как только прозвенел звонок, мы, как по мановению руки поднялись с мест и пошли в спортивный зал.       Одиннадцатый класс уже собрался там. Почему-то мы чувствовали себя на их фоне какими-то неправильными. Отстоями, если проще. Класс из Шотландии тоже уже был там. Тут я заметила, что одиннадцатый класс тоже был молчалив. А с краю рядом с ними стоял парень, которого до этого я не видела. Он изредка переговаривался с одноклассниками, и я сделала вывод, что он новенький, а не знаю его еще, потому что было только начало учебного года.       Этот новенький очень отличался от остальных. Одет он был как-то совсем по-другому. Мне даже показалось, что он неформал. Его светлые волосы длиной ниже плеч были собраны в тугой тонкий хвост на затылке. На руках его было множество браслетов, на ногах - тяжелые ботинки со сложной шнуровкой.       Когда все расселись по местам, наша учительница музыки, мисс Грей, громко сказала, что те, кого она возьмет за руку выйдут в центр зала и станут в круг лицом к остальным. Остальные же образуют круг вокруг нас так, как поставит она их. С тем, с кем окажемся в паре и предстоит работать.       Я молила, чтобы мне повезло и достался кто-то из одноклассников или хотя бы из одиннадцатого класса. Главное, чтобы это был не шотландец - у меня редко получается сразу найти контакт с человеком. В каком-то смысле, мне, конечно, повезло. Это был парень из одиннадцатого класса. Почему в каком-то смысле - это был тот самый новенький. Мы стояли друг напротив друга, пока мисс Грей не сказала: - Первое задание - знакомство. Приступаем.       Мешкали мы около полминуты. В конце концов, я подняла глаза на парня и протянула руку в знак приветствия. - Меня зовут Холли. - Джефф, - тихо ответил парень и пожал мне руку в ответ.       Мы снова замолчали. Он немного нервозно перебирал руками, я возила по полу ногой. Потом с легкой улыбкой шепнула ему: - Как-то тихо сегодня. Даже разговаривают все тихо. - И не говори, - он поднял взгляд на меня и улыбнулся в ответ - как-то запредельно тихо.