Когда кто-то стремится собрать кусочки, оставшиеся от твоего сердца, становится ещё больнее. Особенно, если сердце уже не подлежит восстановлению. (с) Алёна Норфолк
Я шиплю, в очередной раз полоснув острым лезвием ножа по подушечке указательного пальца. Прикладываю палец к губам и слегка смачиваю его слюной. Ловлю на себе взгляд Роско, отчего уголки губ поднимаются, заставляя улыбнуться. - Ничего страшного, - я успокаиваю пса и свободной рукой поглаживаю его по белоснежной шерсти, которая напоминает миллионы одуванчиков. Роско никогда не напоминает мне о холоде или морозе. Напротив. Он всегда кажется мне чем-то тёплым и согревающим, несмотря на холодный белый окрас. Роско - единственное тепло в моей жизни. Единственный, кто может любить меня, несмотря на ледяной кусочек вместо сердца. Когда мне наконец удаётся отрезать аккуратный ломтик сыра, я кладу его поверх ржаного хлеба. Вытаскиваю из зелёного рюкзака колбасу и отрезаю небольшой кусок для Роско. Вижу, с каким нетерпением он смотрит на еду. Когда колбаса оказывается в его клыках, он, придерживая лакомый кусочек лапой, начинает есть. Усмехаюсь и беру в руки бутерброд из сыра и ржаного хлеба. В этом месте ветер дует сильнее, чем внизу, у истока горной речки. Сидя на самом обрыве, кажется, что облака, проплывая над головой, почти цепляются за каштановые кончики волос. Внизу видны деревья, большие валуны, между которыми протекает та самая речка, и чайки. Белые птицы подлетают к холодной воде и выуживают оттуда рыбу. Это их излюбленное место, особенно в конце зимы, когда косяками идёт сёмга; медведи приходят тоже, дабы успеть полакомиться до прилёта чаек. Даже когда меня окружает такая красота, в душе всё равно гадко. С ужасом вспоминаю вчерашний день. День, когда я бежала из психиатрической больницы. Только вот, я совсем не ожидала, что жить в среде нормальных людей, после того, как три года я провела в окружении белых стен и назойливых врачей, будет так невыносимо. Я не могу просто смотреть на их лица. Все они, а особенно брат, который упёк меня в то жуткое место, вызывают лишь отвращение. Никаких положительных эмоций. Абсолютно! Но почему? Вот уже на протяжении нескольких часов я задаюсь этим вопросом. Кажется, я разрушаюсь. Я начала разрушаться ещё тогда, когда в первый раз приняла те таблетки, которые прописывал мне врач в лечебнице. С тех пор всё стало безразлично. Я не вижу ничего, кроме того, как моё холодное сердце распадается на части. С каждым разом с новой невыносимой болью. Знаю, что рано или поздно я сойду с ума. Забьюсь в угол номера одного из мотелей и буду там лежать в некрасивой позе, до тех пор, пока меня не найдёт горничная. Ужасно. Ужасно и больно осознавать это. Даже сейчас, сидя на склоне и поедая твёрдый хлеб с сыром, я вижу, как ледяные осколки мёртвого сердца падают вниз, прямо в исток горной речки. Мне не нужна поддержка, ведь скоро я окончательно отойду от реального мира и буду витать в стране выдуманных страхов, поглощающих мою душу без остатка. Когда брат начинал говорить мне о том, что я ещё смогу реабилитироваться и начать жить, как нормальный человек, я начинала выходить из себя. Он не может знать этого! Он никогда не сможет ощутить того, что ощущали люди, находящиеся в психиатрической клинике. Жить, когда тебе каждый день говорят о том, что у тебя конкретный сдвиг, слишком сложно. Невозможно жить нормально, когда все до единого твердят о том, что ты сумасшедший. Даже стены вокруг. А вскоре давке поддаётся и внутренний голос. Весь мир встаёт против тебя! Сейчас я нашла Роско -- бездомного пса, сидящего у скамьи в городском парке. Иногда мне кажется, что он тоже пытается восстановить мою систему, которая делала меня похожей на всё остальное население планеты. Но от этого лишь хуже. Когда кто-то стремится собрать кусочки, оставшиеся от твоего сердца, становится ещё больнее. Особенно, если сердце уже не подлежит восстановлению.КОНЕЦ