Город, в котором встречаются

Ира привыкла, что они с братом часто переезжают. После того, как он вернулся со службы, с ним стало невозможно оставаться на одном месте дольше нескольких месяцев. Со временем она привыкла и втянулась в этот бешенный ритм, города, сменяющие друг дуга, вечные странные друзья брата, такие ж, как он, помогающие, подкидывающие из города в город, находящие для неё новую работу и по ночам сидящие на кухне вместе с ним и разговаривающие, разговаривающие, разговаривающие. О том, что это такое – горячая точка, жизнь по контракту, четыре года в пыли и песке, далёкие и близкие взрывы снарядов, эхо выстрелов, кровь повсюду. С ней Виталик предпочитал не говорить на эти темы, хоть они и понимали друг друга с полуслова. Раньше, когда он только вернулся с войны, она много плакала. Смотрела на него и плакала. Внимательно, рассматривая каждой новый шрам и порез. Она не могла поверить что они, близнецы, похожие друг на друга всю жизнь, теперь так различны. И пусть Виталик всё равно ощущался как её часть, теперь он был другим внешне. Слава богу, внутренне он остался всё таким же раздолбаем, как и до службы. Только возмужал немного, накачал мышцы, да приобрёл скверную привычку курить папиросы. Ими, кажется, пропахло всё – полотенца на кухне, занавески, вся одежда Иры и её волосы. Но она разумно рассудила, что эта вредная привычка намного лучше, чем развившееся у некоторых друзей Виталика любовь к чрезмерной жестокости. Иногда она невольно подслушивала их разговоры, моя посуду или вытирая пыль в квартире. Они, громко хохоча и хлопая в ладоши, рассказывали Виталику, как жестоко наказали идиотов, бросающих камни с моста. Конечно, Ира была согласна с тем, что кидать с огромной высоты булыжники на проезжающие внизу машины – непозволительная глупость, но методы, которыми наказали этих дебилов, всё равно её не устраивали. А друзья лающе смеялись, рычали и показывали в лицах как эти самые парни увидев их, от ужаса сами сиганули с моста. И подобных случаев было множество. Таких, как друзья Виталика, было сложно остановить и призвать к порядку. Они теперь были другие. Те, кто был на войне, боролся за родину, получал ранения и увечья. Теперь им было позволено слишком многое, но в данном случае, видимо, никто из них не думал о справедливости или благоразумии. Им с каждой новой жертвой хотелось убивать всё больше, жестче, кровавее. Как Ира помнила, всё началось с простого припугивания местных гопников. Но потом своеобразная карательная служба набрала обороты. Молодые люди не трогали нормальных людей, наказывая только насильников, воров или денежных мешков, до которых не мог дотянуться обычный закон. Виталик, слава богу, только слушал истории своих друзей и кивал, выкуривая сигару за сигарой. Ира понимала, что ему тяжело. Так же она видела, что, хоть он и не перестал любить её, с такими, как он, ему было проще. Но всё равно считала, что такие друзья – не подходящая компания для брата. Она множество раз пыталась поговорить с Виталиком о его друге, Серёже, о котором он так много писал со службы. Но Виталик только мрачно отмалчивался и дергано тёр живот. Там, под одеждой, зияли несколько сквозных пулевых отверстий. Всё, что знала Ира, это то, что Виталик заслонил его собой на последнем задании, спасая тем самым Серёже жизнь. Тот, конечно, потом на себе вынес его с линии огня, отволок в медпункт и долго сидел у постели, до последнего надеясь, что пульс появится. Но он так и не смог увидеть Виталика после, и тот уехал домой, печальный и мрачный, окутанный сигаретным дымом. Ира знала, что ей повезло. Увидеть брата после всего того, что с ним случилось – редкая удача, и его друзья не уставали говорить ей об этом. Но она ни о чём не жалела. Ни о странных взглядах, которыми её провожали соседи, ни об отсутствии друзей, помимо брата, ни о потребности много работать для того, чтобы снимать квартиру. Брат, конечно, тоже доставал деньги, и вместе они снимали просторные двушки, молча гуляли по очередному новому городу или ходили в кино по выходным. Виталик любил рассказывать Ире вещи, которые она не могла увидеть. Он, не привыкший унывать, постоянно находил в каждом городе удивительные места и обязательно водил её туда, покачиваясь в воздухе от восторга и укутываясь в клубы сигаретного дыма, как в шарф. Так же он рассказывал Ире о том, как это – быть мёртвым. Со смехом описывал, как щекочут его капли дождя, капая сквозь него, что проходить сквозь стены – вязко и прохладно, а смотреть в зеркало – познавательно, ведь там он видит себя прежнего. Но больше он любил говорить о городах. Сейчас они уже третий месяц жили в Санкт-Петербурге, и, Ира не хотела загадывать, собирались, наконец, осесть здесь. Только в этом городе, по словам Виталика, была такая уютная мистическая атмосфера. Ира верила ему на слово и заворожено слушала истории про старые дома, у которых был свой разум, про памятники, гуляющие по ночам, и о ветре, поющим красивые песни. Она гладила сфинксов на набережной и улыбалась, зная, что на самом деле они помнят каждого, кто был добр к ним. Что золотые львы рвутся в небо, царапая острыми когтями гранит, а грифоны а башне стерегут птенцов. Но, сколько бы брат не рассказывал ей сказки о том, что он просто любит гулять, Ира знала, почему вечный домосед нарезает круги по этому городу. Здесь жил Серёжа, и Виталик исходил весь Питер вдоль и поперёк, познакомился с сотней интересных людей, узнал множество тайн, но так и не смог найти его. И это злило Виталика. Он отмалчивался, курил и кутался в дым, который туманом стелился по комнате. И так могло продолжаться ещё очень долго, пока однажды в их дверь не позвонили. Необычной, прерывчатой трелью, от которой Виталик вздрогнул, подлетел в воздух и сжал пальцами подлокотники кресла, в котором сидел. Поймав его умоляющий взгляд, Ира встала и пошла открывать, озабоченно сжимая руки в кулаки. У них было мало людей, которые звонили для того, чтобы попасть в квартиру. Обычно друзья Виталика с шумом и гамом проходили сквозь дверь, кружили вокруг Иры, делая ей грубоватые, но искренние комплименты, и улетали в накуренную комнату. Посмотрев в глазок и заметив военный берет, Ира открыла дверь. На пороге стоял, немного просвечивая, молодой парень. Увидев Иру, он неловко улыбнулся и, явно по привычке, стянул с головы берет. Ира улыбнулась ему в ответ, стараясь не смотреть на глубокие раны, которые шли от левого уха и до самой макушки. — Вы Ирина Васьковская? Кивнув, Ира внимательнее всмотрелась в опознавательные знаки на форме гостя. Она была точно такой же, как и у брата. Гость замялся, явно нервничая, но всё же переборол себя и продолжил: — Ваш брат… Виталик дома? И, не успела Ира по привычке ответить о том, что брат умер два года назад, как гость громко вдохнул дымный воздух, меняясь в лице. Одновременно с этим повеяло холодом, который означал, что Виталик где-то рядом. Догадавшись обо всём по взгляду, который гость кинул ей за спину, Ира тактично сделала несколько шагов в сторону, пропуская брата, и ушла на кухню мыть посуду. Но даже через шум воды она слышала, как дрожал голос у брата, который говорил, говорил, говорил что-то, глупо смеялся и всхлипывал, и как Серёжа постоянно повторял его имя. Виталик, Виталик, Виталик, Виталик… А когда они вошли на кухню, взъерошенные и счастливые, Ира только закатила глаза и подмигнула брату. Тот уже давно не улыбался так солнечно.