Белоснежка и другие гномы

— Кили! — узбад привычным жестом схватился за сердце. В безупречном механизме гномьей работы опять что-то сбоило и, разумеется, в этом вновь был виноват младший племянник. Который и не племянник вовсе, а просто ходячая непредсказуемость. Мало того, что родился раньше срока, не смог дождаться, так и по жизни скачет со свернутой резьбой. Слишком порывистый, слишком резкий, слишком изящный, слишком красивый... Для настоящего гнома – потомка Дурина. «Подарок» семье — кусок гномьего счастья. — Где ты взял, — Торин затруднился с формулировкой, — ЭТО? Кили совершил полуподскок на месте и начал объяснять, помогая себе руками. — Дядя, мы решили проверить одну из старых штолен. Там, где раньше знать жила. Это нам Балин сказал. Ну, что там знать жила. Штольня в хорошем состоянии, почти не засыпана. Все время под уклон идет. А потом мы наткнулись на стену и решили попробовать ее пройти, так вот… — Кили, короче! — не выдержал узбад. — Так я и говорю, за стеной оказался зал. А там усыпальница из хрусталя. А там она. Кили очертил в воздухе абрис, отдаленно напоминавший песочные часы. — Она, значит, — пробурчал Торин, разглядывая тоненькую и очень высокую девицу, что таращилась на него через зал. — Кто вы? — Торин перешел с кхуздула на всеобщий. — Я Белоснежка, — девица кокетливо взмахнула ресницами, кукольно округлив глаза и неестественно выпятив верхнюю губу. — Белоснежка, — вздохнул Король-под-Горой, — и как же, позвольте спросить, вы оказались в Эреборе? — Где? — ошарашенно переспросила девица. — В моем королевстве, — терпеливо пояснил узбад, — именуемом Эребор. — А я... Я не помню, — всхлипнула девица. — Как это не помните? — уже раздраженно громыхнул король. — Ну, мы жили в пещере, я и семеро гномов, а потом... — Гномов? — вскинул брови Торин. — Ну да, гномов. Это такие очаровательные малыши в колпачках. — Малыши в колпачках? — у Торина перехватило дыхание от возмущения. — А я тогда кто? — Не знаю, — прорыдала девица и некуртуазно высморкалась в фартучек. — О, Махал, — простонал узбад. — И что мне с ней делать? — обернулся он к Двалину, нерушимой скалой застывшему за его правым плечом. — Предлагаю сначала девчонку накормить. А потом спокойно поговорим и решим, — ответил друг. — Кормить ее еще, — вздохнул узбад и снова обратился к Белоснежке на всеобщем. — Сейчас вас проводят в покои, где можно будет привести себя в порядок, и подадут обед. — Благодарю вас, радушный хозяин, — расцвела улыбкой Белоснежка, оправляя крахмальные рукавчики и одергивая юбку. — Но я не знаю вашего имени. Кто же вы, любезный господин? Торин встал. — Я Торин, сын Траина, внук Трора из рода Дурина. Король-под-Горой. Правитель гномьего царства Эребор. — Гномьего? — пискнула девица, впившись взглядом в мощную фигуру короля. — Гномьего, — с бесконечным терпением подтвердил узбад. Раздался грохот. Недавно обретенная гостья без памяти распласталась на полу приемной залы. — Только этого еще не хватало! — схватился за голову Торин. — Что с ней? Она вообще жива? — Жива, — подтвердил Фили, осмотрев девушку. — В обмороке. — Вот что, Кили! Забери… ЭТО, — Торин указал на бесчувственное тело, — и унеси с глаз моих долой. Племянник легко подхватил субтильную, хоть и высокую для человечки девчонку на руки и поволок прочь, прикладывая ее то головой, то ногами о каменную резьбу. * * * — Вот в кого он такой? — чуть позже обратился король к верному Двалину, наливая в кружку пинту доброго эля. Все оставшиеся в приемной зале гномы спешно перешли в трапезную, дабы хоть так скрасить столь неприятно начавшийся день. — В себя, — рыкнул тот, усаживаясь рядом. — То, понимаешь, в остроухую втрескается, то ТАКОЕ в дом притащит. Не по вкусу, видишь ли, ему гномки. Экзотику, видишь ли, ему подавай. Я его так никогда не женю. — Ты сам женись для начала, — ухмыльнулся Двалин. — Ни за что! — отрезал узбад. Двалин понимающе хмыкнул. — А ты что стоишь, как неродной? — повернулся Торин к старшему племяннику и наследнику. Тот послушно сел и честными глазами уставился на дядю. — Ведь вместе с братцем на разведку ходил? — Вместе. — Рассказывай. — Так Кили уже рассказал. Прорубили стену, а там зал. Усыпальница. Ну, Кили и полез внутрь. — А что же ты его не остановил? — спросил узбад, понимая, что, в случае с младшеньким племянником, вопрос всегда был исключительно риторическим. Фили пожал плечами. — Что было дальше? — подтолкнул Торин. — Крышка упала — такой грохот был, мы чуть не оглохли. Ну, она и проснулась. — А с собой вы её зачем потащили? — Так не бросать же там было, — возразил наследник. — Нда, — Торин задумчиво поскреб бороду. — И куда её теперь? — встрял в разговор последовательный Двалин. — Когда, ты говорил, к нам Гэндальф должен пожаловать? — На днях, — ответил тот. — Вот пусть он с ней и разбирается, — постановил Торин. — Ему по должности положено возиться со всякими странными тварями. А у меня и так забот полон рот. На том, не раздумывая слишком долго, в тот день и порешили. Да только кто же знал, чем вся эта история обернется? * * * — Прежде всего, кто сказал... ЭТОЙ, что я принц? Она решила, что раз мы ее разбудили да из усыпальницы на белый свет вывели, то я теперь на ней жениться должен! — Фили мерил шагами комнату. Обычно эмоциональные порывы были ему не свойственны, но только не когда дело касалось его собственной свободы и одной особо настойчивой человечки, которая ко всему прочему была выше его на полголовы. — Но ты же действительно принц, — резонно ответил Балин, раскуривая трубку. Срочный совет в королевских покоях, единственном месте, куда боялась сунуть свой нос неожиданно быстро освоившаяся Белоснежка, затягивался. — Вообще-то ее Кили разбудил, так что пусть он на ней женится! — Я принц, но не наследник! — А я откажусь от престола! — Сошлю в шахты обоих, — голос молчавшего доселе Торина прервал зарождавшуюся склоку. Собственно, подобные споры вспыхивали по три раза на дню. Счастливым исключением становились те упоительные недели, когда Белоснежка, угнетенная отсутствием в Эреборе света, деревьев, листвы и милых ее сердцу зверушек, отправлялась в ближайшие леса. Но, увы, она всегда возвращалась, расстроенная тем, что пауки плохо поют (зато хорошо плетут кружево), в отличие от ее любимых ежиков, птичек и прочих лестных тварюшек. Эребор познал Нирнаэт Арноэдиад. И познавал всю справедливость названия сей печальной битвы снова и снова. Ибо человеческая девица была абсолютно уверена, что золотоволосый принц спас ее из хрустального плена, а значит — должен жениться и получить половину ее королевства в приданое. Предварительно, правда, избавив это самое королевство от происков злобной мачехи и заодно от самой мачехи тоже. Но как ни бились гномы, выяснить, где именно находится родное королевство Белоснежки с узурпированным злой ведьмой престолом, не удалось. Зато они узнали, что в последний раз злая мачеха представала перед Белоснежкой в образе блондинки с черными бровями, одетой в черный балахон. Она пришла из леса и кормила несчастную падчерицу яблоками. У Торина от этой информации подозрительно задергалось веко, но эльфы из соседнего Лихолесья от Белоснежки открещивались. Так и осталась она в Эреборе, потому что не выгонишь же несчастную человечку в мир, о котором она знает только, что лесное зверье умеет подпевать ее незатейливым песенкам. Двалин предлагал передать ее на попечение Радагасту, но для этого Белоснежку пришлось бы одеть как минимум в костюм белки, а меха на него нужно было немерено. Хлопотно это выходило. И дорого. — Может, мы ее все же того... — предложил в который раз Фили. — Эльфам? — Не берут. Остроухие утверждают, что это человеческая девица. Хотя, раз ее даже пауки не жрут, а разбегаются в ужасе прочь... Мне кажется, что Трандуил просто на нас обиделся, когда мы назвали его девкой, предложили забрать падчерицу и продолжать узурпировать трон, потому что он в соседях однозначно лучше, чем ЭТА. — Мог бы войти в положение и хоть усыпляющими яблоками поделиться. Явно ж в своем ручье вымачивал, куда Бомбур бухнулся в походе. В комнате повисло тягостное молчание, только треск поленьев в камине разгонял тревожащую тишину. Напряжение буквально висело в воздухе. Звалось это напряжение Белоснежка, она же Леди-Неожиданная-Находка, она же Принцесса Я-Выйду-Замуж-За-Наследного-Принца-Ведь-Он-Меня-Спас. Гномы не знали, в каком из созданных бесконечной милостью Эру миров обычная жалость и нежелание оставлять слабых на верную гибель приравнивались к великой любви. Но человечка (до того, как ее заперли) успела растрепать всем и каждому, что ее свадьба с Фили не за горами. И напрасно королевская семья давала опровержения тому, что наследный принц женится на человеческой девице, ранее сожительствовавшей с семью гномами одновременно в неизвестно каком качестве. Потрясающая воображение сплетня мгновенно разлетелась по всему Средиземью. Положение спасало лишь то, что Торина боялись достаточно сильно, и лицо у него было настолько выразительным, что прямые вопросы не осмеливался задавать никто. Даже Даин. Вот только Гэндальф, на которого гномы возлагали все мыслимые и немыслимые надежды и которому писали раз в неделю на протяжении последнего полугода, так и не объявлялся. * * * — Гэндальф вчера прислал письмо. Сказал, что через неделю точно будет в наших краях. — Как и два месяца назад. — И полгода. — По-моему, он тоже не хочет иметь с ней дело. — А ты догадливый, будущий «мистер Белоснежка». Нарастающую склоку прервал стук в дверь. Гномы напряглись. За дверью раздалось пение. Гномы напряглись еще сильнее. — Умник, Скромник, Весельчак, Простачок, Соня, Ворчун, любимый мой принц, идемте скорее есть. Я приготовила вам ужин! — раздался из-за двери мелодичный девичий голос. — Откуда она знает, что мы здесь?! — Я не буду это жрать! — Какого хрена я Простак?! — Молчать, — полушепотом — весь разговор велся очень злым полушепотом — ответил Ворчун, незаметно даже для себя самого касаясь пальцами короны, которую давно снял и положил на малый столик у кровати. Ведь до того, как в его покои влетело топочущее стадо родни и соратников, Его Величество собирался лечь спать. — Что будем делать? — В Гондор мы ее еще не пробовали отдавать. Может, там просватаем за кого? — Или в Рохан. — Лучше в Гондор, с них взять больше можно, когда они нам ее возвращать назад будут. Люди не такие стойкие, как мы. — А может, в Шир отправим? Она все о низких комфортабельных пещерах с канализацией говорит без умолку. И к ее любимым эльфам близко. — А Бэггинса тебе не жалко? — Это ему моя королевская награда будет. За то, что он Аркенстон утаить посмел, — как-то очень кровожадно проворчал Торин, простивший, но не забывший злосчастный инцидент. Так, в королевской опочивальне, каждую пятницу, гномы, ознакомленные с проблемой, спорили до самого рассвета, которого, правда, в стенах горы совсем не было видно. И никак не могли принять хоть какое-то решение. Всем было очевидно, что Белоснежка должна остаться в Эреборе, слишком уж провокационные вещи эта человечка знала о правящей династии. Оставалось надеяться лишь на то, что людской век короток, а Леди-Неожиданная-Находка не была потомком Людей Из-за Моря. * * * Белоснежка жила в Эреборе уже полгода. Как и каждое утро, она проснулась с рассветом, потянулась и выпрыгнула из постели бодрая, отдохнувшая и готовая к новым свершениям. — Здравствуй, мистер Птичка, — пропела она и сделала реверанс старому ворону, сидящему на краю открытого очень маленького оконца. Ворон недовольно каркнул. Он привык служить семье правителей Эребора, а не помогать шить платья странной человеческой девице. Но каждое утро в этом окне его кормили вкуснятиной, которой от Торина и его племянничков было вовек не дождаться, потому он продолжал прилетать. И даже напевное «мистер Птичка» его уже почти не раздражало. — Здравствуй, мистер Деревце. Хватает ли тебе солнышка? — после кормления ворона Белоснежка подходила к посаженному в грубой каменной кадке дереву. Без природы, без листвы и растений девушка чахла, как не политый вовремя цветок. И потому в какой-то момент ее любимый принц, ее спаситель, распорядился притащить ей дерево прямиком из волшебного эльфийского леса. Он так заботился о ее безопасности, что запретил выходить из комнат, но зато старался сделать все, чтобы ей было в них комфортно! Белоснежка сложила руки на груди и мечтательно улыбнулась своим мыслям. Скоро, совсем скоро состоится свадьба с ее прекрасным принцем, и будут они жить долго и счастливо! И обязательно переедут в соседний город Дейл, откуда ее любимый принц будет править их королевствами. Именно после того, как она поделилась с любимым своими потаенными желаниями, он принес ей дерево. И даже выделил комнату с оконцем, каковых в Одинокой Горе отродясь не водилось. Белоснежка была уверена, что именно такие поступки и есть проявление истинной любви. Проведав деревце, она садилась перед зеркалом и начинала расчесывать волосы, напевая что-то очень легкое и веселое, как ее утреннее настроение. Конечно, она с детства мечтала, что выйдет замуж за прекрасного принца, который спасет ее от напастей, возьмет на руки и унесет в свой дворец, увитый цветами. На поверку же оказалось, что ее любимый был на полголовы ниже ее, цветов в его дворце отродясь не водилось, да и очнулась она на руках у его брата. Но ведь она влюбилась без памяти именно в старшего из братьев, а проклятие мачехи можно было снять лишь поцелуем любви. Значит, она и наследник Эребора предназначены друг для друга судьбой. Белоснежка была в этом абсолютно уверена! А вот Фили, ее любимый золотоволосый принц, как-то сомневался в логичности ее выводов. Но он просто был таким скромным, таким застенчивым, как это мило и трогательно! Он бледнел только от разговоров о свадьбе и еще ни разу не попробовал ее поцеловать. Известный воин, наследник могущественного королевства, а такой скромняжка! Белоснежка радостно захихикала. Да и дядюшка любимого, король Торин, был очень мил. Белоснежке он нравился, пусть и был всегда хмурым и серьезным, прямо вылитый Ворчун. Правда, она совсем не понимала, почему он не любит дивных эльфов, которые живут в соседнем лесу. А ведь их прекрасный как серп восходящей луны король умел говорить с птицами так же, как она! В глубине души Белоснежка мечтала, как вместе со своим принцем уедет в лес, и они будут жить там долго и счастливо, в окружении деревьев и зверушек, и никто, никто не будет их беспокоить. Но она прекрасно понимала, что этой ее мечте не суждено сбыться. У наследника престола есть долг перед королевством, не может будущий король бросить свое государство! Потому старалась переубедить Ворчуна в его неприязни к эльфийским соседям. Ведь эльфы совсем не злые — не может быть злым тот, к кому тянутся невинные звери! Правда, когда она об этом говорила, поймав короля в одном из многочисленных коридоров, у него начинал дергаться глаз и рефлекторно сжимались кулаки. Белоснежка давно заметила, что Ворчун всегда так делает, когда она что-то пытается до него донести. Наверное, задумывается над ее словами. Гномы такие забавные создания... Собравшись, Белоснежка выплыла из своих покоев и решила пройтись по отведенному ей этажу. Может быть, она сможет поговорить со своим любимым, а не с его братцем, который первые пару месяцев пытался с ней флиртовать. Ужасно, уводить любимую девушку, невесту, у собственного брата! Потому она стала гордо игнорировать младшего из принцев, не придумав ему наказания хуже. Еще она хотела прекратить общаться с Торином и Двалином, которые тоже начали флиртовать с ней после случая с Кили, но, подумав, в итоге смягчилась. Ведь это старые вояки, у них нет жен, и им обязательно нужно дарить если не девичью, то дочернюю ласку! Белоснежка медленно шла по коридорам подземного царства, с любопытством заглядывая в любую не запертую дверь, пока не достигла приемной залы. Там гном с густой черной бородой, невысокий даже для представителей его расы, радостно обнимал Фили и Кили. Кажется, она слышала что-то о том, что родители ее любимого должны вот-вот приехать в вновь отстраивающийся Эребор. — Вы, должно быть, папенька моего любимого Фили! — Белоснежка подлетела к гному, отличавшемуся формой идеальной сферы, и порывисто обняла его. У Дис очень знакомо дернулся глаз. А Белоснежка с умилением подумала, что отец ее любимого просто необыкновенно похож на своего брата. * * * — Что это за дылда, которая целыми днями таскается за Фили и зовет меня «маменькой»? Торин вздохнул и поднял глаза от бумаг государственной важности — на пороге, уперев руки в боки, стояла Дис, и взгляд ее обещал брату все кары подгорные, включая Балрога в печень. По всему выходило, что поработать сегодня не удастся, и король закрыл гроссбух. Затем молча встал, выставил на стол фляжку настойки и кубки. «Я сопьюсь», — тоскливо подумал Торин, который уже многие месяцы не мог найти тихого местечка, чтобы, наконец-то, разобраться со сверкой описи драгоценностей короны, в которой, стараниями предков, сейчас и Моргот бы рога обломал. — Так кто она? Хватка у Дис была фамильная — просто так со следа не скинешь. — Белоснежка, — промолвил Торин. — Белоснежка? Собачья кличка какая-то. Разве такие имена бывают у людей? — Я не уверен, что она человек, — буркнул венценосный брат. — А кто она тогда? — Сдается мне, что твой сынок разбудил какое-то древнее зло, Моргот его забери! — Она что, умеет творить волшбу как истари? — удивилась Дис. — Нет, но искусством делать жизнь невыносимой владеет в совершенстве. — Ох, братец, — засмеялась единокровная, — ты просто давно не имел дел с женщинами. — И не собираюсь! — рыкнул Король-под-Горой. — Не сердись, — сестра примирительно улыбнулась, — поверь, я уже отчаялась найти тебе жену. Не в том ты возрасте. — Но-но, — возмутился Торин. — Старый конь борозды не испортит. — Ага, — согласилась Дис. — Он ляжет в нее и спит. — Ты на что намекаешь?! — взвился Торин. — Махал упаси, — махнула сестрица рукой, — ни на что. Так откуда она взялась? — Кто? — переспросил король. — Дылда! — Ааа! Это очередная находка твоего младшего сына. Вечно он в дом всякую дрянь тащит. — Не смей наговаривать на моего ребенка! — Наговоришь на него! Шило у него мифриловое в заднице, а то и два! — Давай оставим задницу Кили в покое. Почему эта ваша Белоснежка преследует Фили? И что ты собираешься с этим делать? — А что тут сделаешь? Она замуж хочет. Вбила себе в голову, что он ее суженый, и ведет осаду по всем правилам стратегии и тактики. Теперь возмутилась уже Дис. — Ишь чего она захотела! Отправь ее куда-нибудь немедленно! — Куда? Все соседи категорически отказываются ее принимать. Вот сидим, ждем Гэндальфа. Он же у нас заслуженный проводник. Может, сумеет сплавить ее куда подальше. — Так пока он явится… — А пока он не явился, мы с Фили к эльфам с посольством поедем. Нерешенных вопросов с ними воз да тележка, а он наследник — пора уже вникать в тонкости внутренней и внешней политики. — Это ты правильно решил, брат, — горячо одобрила любящая сестра. — Когда вы отправляетесь? — Завтра с утра и выедем. Только бы за нами не увязалась… — Отвлеку, — пообещала Дис, а свои обещания она выполняла всегда. * * * Трандуил привычно полулежал на своем троне и страдал. Дело было в следующем: рано утром он обнаружил, что завяли его любимые эдельвейсы. В прошлый раз они вяли, когда внезапно умер один из особо сговорчивых торговцев из Озерного города. Или когда пришли орки, перед Битвой Пяти Армий? Или перед предпоследним визитом Митрандира, когда тот приехал звать его на Белый Совет? Трандуил не утруждал себя запоминанием точной даты, когда произошло неприятное событие — пять или пятьдесят лет тому назад. Зато он точно знал, что увядшие эдельвейсы — к беде. И потому терпеливо страдал в ожидании, стараясь не таскать только поспевшие ягоды вишни с собственной короны, и лишь печально вздохнул, когда Гирион объявил, что прибыла делегация гномов для переговоров. Слава Эру, без Белоснежки. Зато с его балроговым Величеством во главе. От одного взгляда на осунувшееся лицо Торина Трандуилу нестерпимо захотелось выпить. Он физически ощущал, как сейчас, в эту самую минуту, увядает еще с десяток любимых эдельвейсов. Трандуил снова вздохнул, убрал ноги с подлокотника трона, куда так любил их забрасывать — если вытянуть ноги через подлокотник, то можно было очень удобно улечься, особенно, если подложить подушку под спину — и принял самую величественную позу из своего обширного арсенала. На самом деле он скучал по тем временам, когда гномов выжил из-под Горы дракон, и все контакты эльфов с внешним миром ограничивались торговлей с соседним озерным городишком. Людской век короток, поэтому Трандуилу не приходилось утруждать себя запоминанием имен очередных бургомистров, торговых министров и прочих людей, поднявшихся чуть выше обычных рыбаков. Ведь с людьми так тяжело вести торговые отношения — только успеешь договориться с одним правителем, подписать контракт, как этот самый правитель скоропостижно умирает, а его внуки дерутся за место под солнцем. Слишком уж быстро проходят людские жизни... И как же хотелось вновь запереться во дворце, перекрыть реку и тихо пересидеть пару-тройку столетий! Но гномы вернулись, гномы продавали украшения, гномы были союзниками, и потому нельзя было хлопнуть дверью перед носом у подгорного Величества и его татуированного лысого дружка, который всем своим видом — и запахом, хотя это относилось почти ко всем гномам — оскорблял королевское чувство прекрасного. — Трандуил. — Торин. Легкий кивок в знак приветствия, одновременный — вот и все церемонии. Делегация состояла из Его Величества, двух Их Высочеств, младший из которых явно навязался с дядей в нагрузку и сейчас отвязно строил глазки стоящей поодаль отчаянно краснеющей Тауриэли, лысого телохранителя, противного эльфийскому чувству прекрасного, некоторого количества еще каких-то разномастных гномов и Балина. Последнего Трандуил помнил ввиду врожденной и не свойственной, по его разумению, гномам мудрости и потому относился к нему весьма благосклонно. — Знакомые все лица... Вы решили вспомнить былое и повторить поход? — От экскурсии в темницы в этот раз мы, пожалуй, откажемся. — Зря. Их после вас стерилизовали и покрасили, стало уютнее. — Неужели наши рисуночки не понравились? Трандуил вздернул бровь. Пошлейшая наскальная живопись, которую гномы выцарапали пряжками собственных ремней, иногда снилась Трандуилу в кошмарах. Особенно то, что изобразил удивительно талантливый по части горельефов Торин, с участием самого Трандуила, его любимца-оленя и огромного гоблина, подбородок которого напоминал мошонку. Крайне романтично. — Вы снова привезли вашу человеческую деву? — решил он сменить тему беседы — не хотелось грызться с Торином на глазах у собственных подданных, а тем более на глазах у ехидно скалящихся гномов. — Я не уверен, что она де... гхм. Мы восстановили несколько штолен. Можем увеличить поставки золота и камней. — Надеюсь, по меньшей цене? — глаза эльфа загорелись. Есть, есть от гномов хоть и малый, но прок! — А вот об этом мы и приехали разговаривать. * * * Сидя в личных покоях Трандуила в окружении опустошенных кувшинов с вином, два короля вяло переругивались: — А я тебе говорю, что только через мой труп! Торин окинул взглядом футы безупречной красоты и вздохнул: — Упрям словно... — и замер, подбирая сравнение. — Гном, — подсказало эльфийское Величество, по-простому подпирая голову рукой. — Ты раскинь мозгами, — снова начал Торин, — от пауков навсегда избавишься. Сам ведь сказал, они ее голоса не выносят. — Да я предпочту каждый день с пауками воевать, чем эти кошачьи арии слушать! — Ага, ваши свиристелки лучше, — обиделся за незваную гостью король подгорный. — Мои музыканты хотя бы на столах не танцуют, — не остался в долгу эльф. — Потому что не умеют! Разве ж это танец — одни поклоны да подскоки. — Я бы попросил... — завелся Трандуил. — Ладно-ладно, — тактически отступил Торин. — Ты о сыне подумай. — А сын здесь причем? — насторожился эльф. — Сохнет ведь по рыжей этой, с лица спал, — осторожно увещевал гном, — ему бы сейчас это... смену впечатлений организовать. — И ты решил его этой девицей впечатлить? — А что? Девица вполне себе ничего. — Ничего? — Трандуил попытался вскочить, но ноги уже не держали. — Раз ничего, пусть Фили на ней и женится! — Она не гномка! — И не эльфийка! Она вообще Валар не разберут что! — Так я твоему сыну и не жениться предлагаю. — Как грубо, — поморщился эльфийский владыка. — Никакой куртуазности. — Из твоей куртуазности плащ не сошьешь и на хлеб ее не намажешь. — Вот, — улыбнулся Трандуил. — Наконец-то мы добрались до главного — обсуждения цены. Торин напрягся. — Что ты, сын Траина, готов предложить мне в обмен на то, чтобы эта ваша дева погостила в моих владениях некий, пока не определенный, срок? * * * — Совсем из ума выжил, древний змей! — бормотал подгорный король, пробираясь по коридорам эльфийского дворца в предоставленные ему комнаты. Хорошая толика отменного южного вина, выпитого у Трандуила, была лучшим проводником в запутанных коридорах обители надменных остроухих. — За девку три дюжины лунных камней, — продолжал возмущаться узбад. — Да за такую цену я лучше сам на ней женюсь! Перспектива отбить эдакое сокровище у собственного племянника вызвала в душе бурный протест, который выразился в яростной икоте и отборных проклятиях в адрес всех эльфов вместе взятых, которые Торин озвучивал на кхуздуле. Фили сидел в отведенных Королю-под-Горой комнатах прямо на полу, на драгоценном ковре, и вырезал что-то из дерева. Кили спал, свернувшись в кресле клубочком и положив ладошку под щеку. Его нога то и дело сползала вниз, утыкаясь старшему принцу в плечо. Тот невозмутимо возвращал конечность обратно и продолжал работу. — Спит! — шепотом рыкнул Торин, окинув семейную сцену. — Натворил дел и дрыхнет, как младенец! Наследник молчал, по опыту зная, что надо дать дядюшке выговориться, а затем уже переходить к уточняющим расспросам. — В какую ночь его делали? Буря была, что ли? Все гномы как гномы, а этот... Король, вздохнув, замолчал. — Не согласился? — уточнил Фили. — Цену заломил несусветную! — возмутился Торин. — За размещение и пригляд, а еще «компенсацию морального вреда» ему подавай. А мне, значит, компенсаций не положено! Король мерил комнату быстрыми шагами. — Торговался? — Фили не отрывал от него взгляд светлых спокойных глаз. — Да разве с ним поторгуешься! Опять начал свои заслуги вспоминать с того времени, когда меня еще на свете не было. Разорение у него... Упадок торговли. И ущерб этой, как ее, экосистеме. И все из-за нас! — В общем, переговоры зашли в тупик? — спросил понятливый старшенький. Торин кивнул. — Что делать будем? — задал Фили следующий вопрос. — Домой поедем, Гэндальфа ждать. Но если он к зиме не появится, я эту девку своими руками... * * * Гэндальф Серый сидел в «Гарцующем пони» и за кружкой эля в который раз перечитывал письмо повелителя Эребора, оставленное для волшебника в надежде, что он рано или поздно забредет в таверну. За последние месяцы Гэндальф получил несколько посланий от Торина, но тон этого письма очень беспокоил волшебника. Король-под-Горой, уговаривая Митрандира посетить свое царство, скатывался то в жалобы, то в бессовестный шантаж. Серому были обещаны: визит в отремонтированные купальни, новый, окованный гномьим железом дорожный посох, хламида из тончайшей шерсти горных козлов и два мешка отборного табака. Но у Гэндальфа складывалось впечатление, что если он не прибудет к гномам как можно скорее, следующим подарком станет место в королевской усыпальнице рода Дурина. Он вздохнул, убрал свиток за пазуху и решил, что завтра, чуть свет, отправится в путь. В Эребор он прибыл в первый месяц зимы и поразился тому, сколько гномы успели сделать за такой короткий срок. Еще больше его удивил тот факт, что королевскую семью в полном составе он нашел в кузницах. Торин и племянники, потные, в простых рубахах, возились у горнов, перекидываясь замечаниями на кхуздуле. Время было позднее, но никто из присутствующих явно не собирался отдыхать. — Приветствую тебя, Торин, — склонил голову Гэндальф. — Фили, Кили. Первый раз на памяти волшебника его так тщательно и радостно обнимали со всех сторон. Сдержанный Король-под-Горой по-медвежьи тискал волшебника и сиял, словно начищенный медный таз. Хотя, может быть, Гэндальфу это мерещилось в неверном свете пламени. — Что ж, Кили, — обратился Торин к младшенькому, — проводи дорогого гостя в его покои, а мы с Фили тут кое-что закончим. Кили кивнул и потащил Гэндальфа прочь. Помывшись и переодевшись, волшебник вышел в обеденную залу, где уже накрывали столы к ужину и где обнаружилась высокая темноволосая девица в богато расшитом каменьями платье. — Вечер добрый, о прекрасная дева, — поприветствовал неизвестную Серый. Та зарделась и сделала книксен. — Не имел удовольствия лицезреть вас здесь ранее, — продолжил маг. — Кто вы? К моменту, когда в зале появились Торин с племянниками, Двалин и Балин, Гэндальф был в курсе всей короткой, но богатой событиями жизни гостьи подгорного племени, назвавшейся Белоснежкой. Когда общительная дева дошла до собственных хворей в детстве, Гэндальфу начало казаться, что спросил он зря. Еще волшебнику очень не нравились ехидно-сочувствующие взгляды, которыми его окидывали один за другим все присутствующие, проходя мимо. Но с этим можно было разобраться попозже. За столом беседу взяла в свои руки гостья. Гномы отделывались нечленораздельным мычанием, вымученными улыбками и налегали на эль. Белоснежку их ущербная коммуникация ничуть не расстраивала. Через час, после очередной перемены блюд, у Гэндальфа уже потрескивало и коротило в голове. Он перебирал изученные за всю долгую жизнь заклинания, прикидывая, есть ли в его арсенале такое, что заставило бы девицу ненадолго замолчать. С побочными эффектами, вроде пожизненной немоты, маг уже готов был смириться. По окончанию трапезы гномы дружно вынули трубки и принялись их торопливо раскуривать. Белоснежка с недовольной миной поднялась. — Прошу меня извинить, не переношу запах дыма. Гномы, произведя по еще одному густому клубу, улыбнулись и хором пожелали гостье спокойной ночи. Когда подол юбки на прощание мелькнул в коридоре, Гэндальф обернулся к Торину. — Кто это? — Балин, — устало махнул рукой узбад, — поведай волшебнику историю обретения нашей дорогой Белоснежки. Обстоятельный Балин начал издалека — с расположения штолен до пришествия дракона... — Ндаааа... — протянул час спустя маг, вплетая дым собственной трубки в сгустившееся под сводами зала облако. — А меня зачем звали? — Нам нужна твоя помощь, — рыкнул Торин. — И если ты откажешься, я прикажу скинуть ее с дозорной башни! — Ну, зачем же так кардинально, — улыбнулся волшебник. — Кили, Фили, покажите мне то место, где стояла усыпальница. Под утро, вернувшись из экспедиции, усталый, перемазанный грязью маг, прикрывая пару шишек, наливавшихся синевой на лбу, поведал узбаду, что мысль у него есть. И заперся в лаборатории на три дня. Вечером третьего дня Кили сунул любопытный нос в покои дяди, где проходил экстренный и тайный совет. — ...дверь, — услышал он голос Торина, просочившись внутрь комнаты, — отольем из лучшего металла. — И какой косяк такую дверь выдержит? — возразил Двалин. — Замуруем проход и заложим пару зарядов. Так засыплет — не найдешь. — А еще штольню перекроем, — вторил сыну Фундина старший из наследников. — Ладно, — согласился узбад с Фили. — Но девицу возьмешь на себя ты. Фили кивнул. — Всем все ясно? — Торин обвел присутствующих взглядом. Присутствующие кивнули. — Тогда за дело! — постановил Король-под-Горой. * * * Через несколько дней после зимнего солнцестояния во дворце состоялся праздник в честь Белоснежки. Виновница торжества под руку со своим золотоволосым принцем открывала бал в сияющем иллюминацией тронном зале. По углам возвышались кадки с елками, украшенными снежинками из серебряной фольги и атласными бантами. Собранные со всего Эребора музыканты наигрывали что-то романтичное, и гостья плыла в танце, возвышаясь над своим избранником и то и дело наступая ему на ноги. Фигуры были незнакомы Фили, но он стоически терпел, пытаясь подстроиться под широкий шаг гостьи, и все смелее кружил ее по залу, ловко избегая мест сосредоточения венков из омелы, о назначении которых ему охотно поведала его дама. Когда разгоряченная Белоснежка выразила желание отдохнуть, Фили подвел ее к одному из кресел, которые Торин повелел расставить в дальнем углу зала, и усадил со всей возможной заботой. — Не желает ли прекрасная дева выпить чего-нибудь освежающего? — осведомился он с самой любезной из своих улыбок. Прекрасная дева, произведя знакомые до боли в зубах трепетания ресницами, согласилась. Принц принял из рук подошедшего к нему Гэндальфа два кубка и шепотом обменялся с ним парой слов. — За будущее! — провозгласил Фили и сделал глоток из своего кубка. — За будущее, — томно повторила Белоснежка и залпом выхлебала весь бокал. Укладывая мирно посапывающую гостью на мягкие носилки, Двалин тихонько бурчал себе под нос: — Ничему людей жизнь не учит. Что за создания... Устроив девицу в усыпальнице и тщательно подоткнув под нее одеяло, Кили поднял глаза на дядю. — Может, не будем крышку ставить? Вдруг проснется? — Не проснется, — уверенно заявил Гэндальф. — Ей теперь поцелуя истинной любви ждать. Да и мыши тут. Поедят. Младший, вздохнув, взялся за край хрустальной крышки и обернулся к брату: — Помогай давай! Принцы навалились всем весом на не желавшую вставать на место плоскость, когда вдалеке отчетливо послышалось «Где ты, любовь моя? Я иду к тебе!» и замелькал огонек факела. — Линяем, — рыкнул Двалин, спешно вытаскивая узбада в оставленный пролом в стене. — Заложить не успеем! — схватился за голову Торин. — Да и Моргот с ним! Балин, поджигай! Прогрохотавший за спинами бегущих гномов взрыв погреб под обвалом штольню и, как надеялся узбад, всю историю с незваной гостьей. Контуженный осколком породы Торин рвался из рук Двалина, пытавшегося удержать одновременно короля на постели и мокрую тряпицу на королевской голове, и отрывисто рявкал на вытянувшихся во фрунт племянников: — Чтобы никуда больше без сопровождения! Нет! Никуда за пределы дворца! Ослушаетесь, — узбад задумался, перебирая возможные страшные кары, — женю! На первой же попавшейся человечке!