Кольцо

      Понедельник, вторник, среда… суббота и воскресенье: «Мистер Долархайд, вы не выйдете сверхурочно? У вас всё равно нет семьи, уик-энд свободен, ахах, а Томпсон приболел… Что? Да-да, спасибо», — и так каждый день. Зима и лето, весна и осень — вне сезона, погоды, дня недели.       На полпути в «Хромолюкс» он купил двойной эспрессо в бумажном стаканчике с пластиковой крышкой — не только и не столько потому, что ему хотелось кофе, сколько по привычке, по пятам за стереотипом: это непременный атрибут начала рабочего дня. Какого? Суббота или четверг? Они все одинаковы…       — Здравствуйте, мистер Ди.       — Добрый день. — Он привычно выбрал приветствие без «с».       В фотолаборатории ничего не изменилось. Конечно, с чего бы? Это вопрос порядка. Всё должно быть на своих местах, всё терпеливо ожидает, пока оно не понадобится для процесса превращения кусков целлулоида и бумаги в засушенные, как гербарий, образцы чьей-то памяти. Флаконы с реактивами стоят там же, где были вчера, и позавчера, и год назад.       На бумаге отпечатывается узкая засвеченная ладонь, держащая ослепительный комок солнца. Один из тысяч одинаковых кадров, которые проходят через руки работников «Хромолюкса» ежедневно. Август или январь, март или октябрь — какой бы месяц не стоял, каждый день кто-то да возвращается из отпуска и привозит с собой кассету с обязательным закатом в горсти.       — До завтра, мистер Ди.       — Пока. — Он избегает вежливого «до свидания» отнюдь не из хамства.       Долгая поездка по шоссе, подъездная гравийная дорожка, дом. Обойти все комнаты, включая свет.       Ужин, душ, книга, сон. Сон один и тот же, разве что в разных вариациях. В нём есть бабушка — волосы собраны в строгий пучок, будто припорошены пудрой цвета слоновой кости, тёмное длинное платье — и ножницы в её руках, влага и холод.       Звонок будильника. Завтрак. Дорога. Кофе.       — Здравствуйте, мистер Ди, а мы уже сегодня здоровались или это было вчера?       — Добрый день.       — Ох, я уже путаюсь во времени. Проклятая обыденность! Угнетает, правда?       — Угу.       Рождество или день Благодарения, или, может быть, обычный будний день — да, они все похожи друг на друга. Дни-близнецы. Время замкнулось в кольцо, как уроборос. Здравствуйте, мистер Ди. До завтра. Здравствуйте…       Так было до того момента, пока Долархайд не познакомился с Ним. Тогда время приобрело чёткие границы между влажным и холодным, мутным, как донышко немытого стакана, «до» и волнующе-жгучим, какое ни с чем не спутаешь, «после».       Но сначала оно остановилось.       Долархайд выдохнул и не смел глотнуть свежего воздуха, так он оцепенел от увиденного. Даже окутанная светом крылатая женская фигура, и та замерла под Его взглядом, что говорить о человеке, о привыкшем находиться в тени ублюдке. Животная сила и палящий жар волнами расходились от Его тела, Долархайд осязал его всей кожей, поднимающимися дыбом волосами, опалёнными слизистыми. Он очнулся на коленях, но не оглушённый, а просветлённый. Теперь он узнал, что делать.       Время пришло в движение в ночь, когда луна пошла на убыль. Долархайд стоял на лужайке перед домом, и бледный свет отражался в белках его глаз. Он наслаждался тем ощущением, которое сумел поймать — чувство перемен, превращения из живого в мёртвое, из живого в ещё более живое, во всемогущее. Кровь толчками покидала тело и раскручивала время, словно лопасти колеса водяной мельницы. Теперь всё будет меняться.       — Здравствуйте, мистер Ди! Или я уже вас видел сегодня?       Долархайд вышел из кольца, но ничуть не сочувствовал тем, кто оказался в нём заперт — он слишком могущественен для таких насекомых.       Долархайд просматривал плёнки, выбирая следующую жертву для своего наставника. Она должна быть максимально похожа на первую. И все последующие — они будут, Долархайд не сомневался — тоже.       Он ещё не догадался, он никогда не догадается, что Драконы тоже скованы кольцом времени, раз за разом возвращающим их к началу пути.