Опасен

Ганнибал приближался к ней медленно и размеренно, глядя, как она отступает на дрожащих ногах и не может вздохнуть полной грудью. Тишина в комнате казалась оглушительной, и какое-то незнакомое чувство нервировало его. Обычно убийство приносило удовольствие. Обычно медленная и размеренная охота воодушевляла его. Но на этот раз все было иначе. Словно перед ним стоял некий барьер, сдерживающий и отделяющий его от своей прекрасной подруги. Он следил за тем, как Беделия оглядывает комнату, шарит взглядом вокруг себя, возможно, пытаясь найти что-нибудь, способное защитить ее от него. Ганнибал улыбнулся, потому что знал свой кабинет лучше, чем кто бы то ни было: здесь не было ничего, что могло бы причинить ему вред. — Ганнибал, — произнесла она совершенно обычным тоном; он слышал его множество раз. — Давай все обсудим. Но обсуждать было нечего. Он знал это. Она тоже знала. Ее глаза широко распахнулись, когда она наткнулась на что-то позади себя и поняла, что больше отступать некуда. А он был все ближе. С каждым медленным и размеренным шагом, он был все ближе. Беделия бросилась в сторону за секунду до того, как он оказался всего в нескольких сантиметрах от нее. Споткнувшись у двери, она простонала. Колени подвели ее, подогнувшись: в такой узкой юбке было неудобно убегать от монстров. Ганнибал настиг ее и поднял на ноги, схватив за длинные шелковые пряди волос, а затем с силой оттолкнул в сторону. Ее голос эхом разнесся по комнате, когда она ударилась о стену, и он улыбнулся вновь, услышав знакомый звук ломающихся ребер. Он опустился на колени рядом с ней; ее волосы были в беспорядке, а кожа бледнее, чем обычно. Беделия была прекрасна. Ганнибал нахмурился, вновь почувствовав, что должен сдержаться, отвел прядь с ее лица, и она вздрогнула. Из ее глаз катились слезы. Тишина сгущалась вокруг них, и Ганнибал провел большим пальцем по ее щеке, прежде чем коснуться им своих губ, пробуя соленую влагу на вкус и наблюдая, как слезы вновь появляются на ее глазах. — Пожалуйста, — прошептала Беделия. Незнакомое ранее чувство взяло над ним верх: он не мог больше смотреть на нее. Когда шепот раздался вновь, ему пришлось отвернуться. Обычно Ганнибалу нравилось слушать, как жертвы умоляют, и он всегда оставлял им для этого достаточно сил, но сейчас все было иначе. Ему нужно было выпить. Оставив шепчущую едва различимые просьбы Беделию на полу в слезах, он направился к бутылке вина, которую они пили совсем недавно. Его бокал был наполовину полон. На ее бокале остался четкий след от помады. Какое-то время Ганнибал смотрел на него, пил вино и пытался сосредоточиться на убийстве. Вдруг он услышал, как распахнулась дверь: она пыталась уйти, пыталась сбежать от него. Он потянулся за ножом для бумаги, взял его и бросился за ней. Выбежав из кабинета, он оказался в небольшом холле для пациентов, ожидающих приема. Беделия пыталась открыть входную дверь, и Ганнибал подумал, что слезы, должно быть, мешают ей видеть. О, эти восхитительно вкусные слезы. Он кинулся на нее, схватил за плечи и повалил на пол. Беделия стонала, умоляла и кашляла, и Ганнибал вдруг почувствовал, что не просто убивает ее — он ее спасает. Ганнибал отвернулся, закрыл глаза и, не глядя, вонзил нож прямо туда, где билось ее сердце. Ее мольбы прекратились, а тело напряглось. Взволнованный звуком идеального убийства, Ганнибал должен был взглянуть на нее; ее глаза были полны слез, а губы приоткрыты, как если бы она хотела что-то сказать, но не знала как.Она была так прекрасна, что его глаза тоже наполнились слезами. Наклонившись, Ганнибал поцеловал её в губы. Ганнибал медленно вдохнул несколько последних вздохов, стараясь уловить, как они растворяются у него во рту. Его руки были испачканы в ее крови; он хотел бы поглотить каждый сантиметр ее тела, но не знал, сможет ли. Поднявшись на вдруг ставшие ватными ноги, он глубоко вздохнул несколько раз, провел окровавленной рукой по волосам и улыбнулся самому себе. Сможет ли он действительно съесть ее? Конечно, он сможет. fin