Оставайся

За закрытыми дверями все становится иначе. Кайто запирает дверь и поворачивается, сбрасывая с себя доброжелательную маску; его голос сразу же становится равнодушным. Гакупо нерешительно мнется, стоя спиной к нему, и Кайто, ощущая только смутное раздражение, небрежно кидает: — Да раздевайся уже. На язык так и просится колкое: "И чего ты встал?", "Сам, что ли, не знаешь?", "Господи, сколько с тобой мороки"; но Кайто уже слишком устал от этого: это было весело сначала, а теперь превратилось в, смешно подумать, рутину. Поспешно раздевающийся и прячущий глаза Гакупо не вызывает у него никаких чувств. Кайто зевает, сбрасывает обувь, чешет в затылке: — Приберись тут, что ли, — и, не раздеваясь, уходит в комнату и плашмя валится на нижнюю часть двухъярусной кровати. Черт возьми, надо что-то с этим решать. Кайто лениво обдумывает альтернативы: подать заявку на переезд или перевестись и вернуться домой, к родителям. И то, и то ему не нравится: сказать по правде, Кайто очень радовался в первые дни после заселения, когда увидел квартиру ("Черт, мам, да это настоящие хоромы! Даже и не подумаешь, что общежитие!"), а потом — когда познакомился с веселым и улыбчивым соседом. Выяснилось, что они будущие однокурсники, и первый вечер пролетел так легко, как будто они были знакомы всю жизнь. Университетом Кайто тоже был доволен: учили хорошо, группа подобралась неплохая, да и Гакупо всегда был рядом и выручал, если что. Кайто даже не успел понять, когда дела приняли такой оборот. Гакупо тихо входит в комнату, и Кайто чуть не вздрагивает, когда слышит его тихий голос: — Кайто, лучше разденься, ты весь промок. Кайто в ответ хмыкает в подушку и перекатывается на спину. Он ехидно улыбается — по привычке, мысли заняты совсем не тем, — и предлагает: — Знаешь, мне так лень. Может, разденешь меня, Гакупо? Последнее слово он произносит с откровенной издевкой, и Гакупо на мгновение передергивает, как от удара, но он быстро приходит в себя. Раньше он краснел и начинал прятать глаза, и Кайто чувствовал себя королем ситуации, а теперь они оба попривыкли жить в атмосфере постоянной неловкости. Иногда Кайто становится даже немного стыдно за себя: нужда в издевательствах давно отпала, но он все продолжает и продолжает раззадоривать Гакупо, словно дожидаясь какой-то условной реакции. Гакупо наклоняется к нему с непроницаемым лицом. Да, так все и началось: они напились как-то раз после удачной сдачи сессии, так, что едва доплелись до дома, поддерживая друг друга и по-идиотски хохоча. На пороге никто из них не смог удержать равновесия. Там, на полу, Гакупо вдруг и сказал ему, глядя прямо в глаза совсем не пьяным, тяжелым взглядом. — Кайто, я, кажется, люблю тебя. Кайто почувствовал, как хмель выветривается из головы, как от мыслей остается одна звонкая пустота. Он выпалил прежде, чем успел подумать: — Блядь, твою мать, это омерзительно! Гакупо скривился и отвернулся. Примерно тогда они и перестали разговаривать — а до этого были еще и долгие выяснения отношений. Кайто кричал и метался по комнате, ненавидя и презирая сам себя, а Гакупо сидел, опустив лицо, и тихо повторял, как заведенный: "Я не трону тебя, Кайто, прости, Кайто, я обещаю тебе...". Кайто лениво смотрит на Гакупо из-за полуприкрытых век, очертания его лица расплываются, но Кайто прекрасно видит, как Гакупо отводит взгляд — он всегда так делает. И неужели он думает, что Кайто не замечает его голодных взглядов, брошенных украдкой и исподлобья? Вряд ли, просто это тоже входит в условия их подписанного молчанием мира. Кайто устал находиться на сцене, и терпеть этот цепкий взгляд из-за кулис тоже устал; Гакупо, наверное, тоже. Первый шаг! Звучит просто. Кайто ненавидит это. Теплые крепкие руки уверенно освобождают его от плаща, и Кайто вдруг, повинуясь сиюсекундному порыву, вытаскивает левую руку из рукава, мешая Гакупо, и гладит его по щеке. Гакупо смотрит ему в глаза; и его взгляд — красноречивее всего, что он может сказать. Кайто думает о том, как это должно выглядеть со стороны: уютная желтая лампочка, он сам, валяющийся на спине, и Гакупо, нависающий над ним, опираясь на одно колено, и загораживающий свет. Был бы Кайто девчонкой, они бы давно уже целовались, или, может быть, даже больше; Гакупо прерывает бессвязный поток его мыслей: — Убери руку. Кайто. Пожалуйста. Кайто игнорирует его и ведет рукой по щеке, сосредотачиваясь на ощущении гладкой теплой кожи под ладонью. Быстро проскальзывает мысль о том, что у Гакупо даже щетины почти нет, и Кайто ухмыляется. Гакупо выглядит... несчастным. Пожалуй, так вернее всего. — Я тут подумал, может быть, нам стоит перепихнуться разок, а? Глядишь, вся твоя дурь и пройдет. — Пошел ты, — кидает сквозь зубы Гакупо и сбрасывает его руку. Кайто лежит на кровати, раскинув руки, как морская звезда, смотрит ему в спину и думает: "Пошел ты, Кайто". С каждым днем он ненавидит себя все больше и больше. Гакупо выдвигает свой стул — резче, чем обычно и чем надо. Со стола падает ластик, и он, чертыхаясь, лезет за ним под стол. Кайто бездумно смотрит за ним, а потом снова открывает рот: — Эй, Гакупо. Нет, положительно, его куда-то сегодня несет. — Чего тебе еще? — Херово, да? — Глубокомысленно изрекает Кайто, и Гакупо не отвечает, только склоняется над чертежом ниже. Срок сдачи — только через неделю, да еще и предмет этот у них непрофильный, казалось бы, чего так убиваться. Кайто, впрочем, прекрасно знает, "чего": стол у них только один на двоих. Раньше они еще как-то уживались, а теперь Гакупо сидит до ночи, чтобы закончить пораньше. Это тоже тошно до отвращения. Кайто переворачивается на бок, подкладывает руку под голову, и смотрит на сгорбленную фигуру Гакупо, на то, как он нервно отмахивается от лезущих в глаза волос. — Эй, давай трахнемся? Я серьезно, — говорит Кайто, и у Гакупо краснеют кончики ушей — то ли от смущения, то ли от злости. Кайто бы поставил на второе — но не наверняка. Глядя на Гакупо, он медленно, сам того не замечая, проваливается в сон. Будит его тоже Гакупо: сначала он сквозь сон чувствует, как проседает под его весом кровать, потом Гакупо тихо окликает его: — Хоть бы разделся. О, конечно же, Гакупо не прикасается к нему, он же обещал. Кайто чувствует укол внезапной злости, ему вдруг приходит в голову, что он-то не обещал ничего. Он притворяется спящим, глядя на Гакупо сквозь неплотно сомкнутые веки и выжидая, когда тот наклонится поближе. Гакупо так и делает — очень предсказуемо, Кайто ведь видит, с какой нежностью Гакупо смотрит на него украдкой. Что-что, а его забота никуда не делась и стала только душнее, чем была, потому что Кайто теперь понимал, почему она такая. Еще он бесился на нее, потому что слишком полагался на эту руку, которая всегда была рядом; мог ведь бы и раньше понять, к чему дело идет, мог быть холоднее, мог бы остановить Гакупо, пока все не зашло так далеко, и тогда этого всего — Кайто даже не знает толком, что он подразумевается под этими словами — никогда не было бы. Гакупо наклоняется, и Кайто рывком дергает его за рукав домашней кофты, на себя, и, извернувшись, прижимается к губам. Гакупо ошеломленно смотрит на него, губы у него сухие, твердые и теплые, и Кайто нетерпеливо раздвигает их языком. В первом поцелуе ведет он, а потом отодвигается, облизывается и ухмыляется. — Непло... Гакупо не дает ему договорить, сгребая его в охапку и жадно целуя, пока Кайто не начинает задыхаться и отбиваться, и тогда Гакупо ненамного ослабляет хватку, глядя на него осоловелыми, туманными глазами. — Хочу тебя, — дрогнувшим голосом признается Кайто, и добавляет внезапно севшим голосом. — Сейчас. Пару секунд они молча смотрят друг на друга, а потом Гакупо словно срывается с места. Гакупо валит его на кровать, отталкивает вглубь, нависая следом, и они никак не могут перестать целоваться — так жадно, как будто это последний раз, задыхаясь и сумбурно переводя дыхание. Кайто запускает руки в волосы Гакупо, потом что-то происходит с его резинкой, и волосы рассыпаются по плечам, тяжелые, густые; от тела Гакупо, прижимающегося так близко, Кайто ведет, и его полусонное возбуждение становится все сильнее. Кайто отчаянно запрокидывает голову, тянется за поцелуями, пока Гакупо, оседлав его бедра, стаскивает с него рубашку, через голову, не расстегивая пуговиц. Потом он раздевается сам, и Кайто, подвывая от нетерпения, цепляется за него, то ли помогая, то ли мешая, и они сталкиваются руками, почти не замечая этого. Гакупо снова наклоняется и целует его, его руки шарят по телу Кайто, и Кайто цепляется за них, за эти твердые теплые руки; ему окончательно сносит крышу, он что-то шепчет — лишенное всякого смысла, лихорадочный бред, вполне возможно, он даже скулит, задыхаясь: "Гакупо, Гакупо, Гакупо". Гакупо, Гакупо, Гакупо. Его рука скользит вниз по животу, и каждый раз, когда Гакупо задевает обнаженную кожу, Кайто потряхивает. Со звуком расстегивающейся молнии приходит облегчение, и Кайто вдруг осознает, как сильно он возбужден. Он цепляется руками за шею Гакупо, почти висит на нем и стонет ему в ухо; Гакупо нависает над ним на локте, пряди волос липнут к его спине, и он сипло дышит куда-то в плечо Кайто. Его рука оттягивает резинку трусов и скользит внутрь, Гакупо хрипло ругается и пытается переместиться так, чтобы ему было удобнее, но Кайто не может отпустить его, не может разжать рук. Он выгибается, и ощущает грудью тело Гакупо, и прижимается все ближе и ближе; Гакупо толкает его в сторону и валит на бок, Кайто тянет его за собой. Гакупо рваными движениями расстегивает собственные джинсы, вытаскивает стоящий член, а другой рукой неловко тянет Кайто на себя. Они лежат совсем рядом, едва не сталкиваясь носами, но целоваться сил уже нет; Гакупо сжимает в кулаке оба члена, и Кайто стонет, впиваясь в его спину. Гакупо быстро, размашисто дрочит — он и сам вот-вот кончит, понимает Кайто. Он отрывает руку, тянется вниз, накрывает своей рукой руку Гакупо, и грубо оглаживает головки. Гакупо выгибается и кончает со стоном, Кайто отстает от него на каких-то полсекунды, и сперма пачкает их животы. Кайто лежит и пытается отдышаться, а потом переводит взгляд на Гакупо. Тот дышит точно так же тяжело, внимательно рассматривая его выражение лица, и Кайто изображает на лице слабую улыбку, а потом приподнимается на локте, пошатываясь, и пытается поцеловать Гакупо. Выходит смазано, куда-то в щеку, и Кайто так и остается лежать голой грудью на плече Гакупо, видя его краснеющее ухо. Гакупо робко и неловко гладит его по ходуном ходящим ребрам, а потом прижимает к себе — это слишком жарко, но Кайто не пытается отодвигаться, и сам обнимает Гакупо за шею. На плечо Кайто падают теплые капли, и Кайто уверен, что это не пот; он крепче прижимает к себе содрогающегося Гакупо, вдыхая запах его шампуня и пота от волос. Это очень... правильно. — Тише, — неловко говорит Кайто. — Я люблю тебя... кажется. Он смеется, Гакупо поднимает голову и целует его — медленно и нежно, и Кайто, расщедрившись, предлагает: — Хочешь, не лезь наверх, оставайся. И Гакупо остается.