Новый читатель

– Фрэнк! Ты что, нашел себе девушку? Или это очередная шлюха? – услышал я голос матери рано утром. Сначала я думал, что это сон, но когда открыл глаза, слева от меня стояла мама, а справа лежал Джерард. Странно. Они же хотели уезжать из штата. – Фрэнк, ты ответишь мне? – снова спросила мама, но как только я хотел ответить, рядом поднялся Джерард, и мило улыбнулся моей маме, – что? Джерард? А вот тут я не понял. Откуда она его знает? Я стал переводить взгляд. То смотрю на маму, то на Джи, то на маму, то снова на Джи. Они удивленно смотрели друг на друга не в силах что-то сказать. – З-здравствуйте, – поздоровался Джи. Молодец, хоть на что-то его хватило. За столом Джи сидел весь такой угрюмый и сердитый. По нему было заметно, что он сильно нервничал. Его пальцы дрожали, лицевой нерв иногда дергался, а сам он уставился в тарелку с хлопьями и судорожно перемешивал их вот уже минут десять. – Слушай, Джи, что такое? – Все просто отлично! – он резко вскочил со стула и прокричал – Теперь твоя мать думает, что я педик! Из-за тебя! Ты меня даже не предупредил о том, что она придет! Да еще и к себе затащил! – Джи, ты не так все понял... – Все так я понял! – Джерард быстро оделся и ушел из моего дома. – Ебанная истеричка! – крикнул я ему вслед. Ну вот. И разругались мы из-за какой-то херни. Кто прав, а кто виноват – неизвестно. Джерард? Он психанул, наорал и ушел. 50% вины на его счету. Я? Я только спросил у Джи, что случилось. И на моем счету – 0% вины. Мама? Ну да, из-за нее мы поругались. Ведь она считает нас геями. И все-таки, она не виновата. Итого: 0% вины – я; 0,1% вины – мама: 99,9% вины – Джерард. Следовательно, пусть этот мудак и извиняется. Он же виноват, все-таки. Или не он? Может, тут вообще никто не виноват. Скорее всего. Кто ничего не делает? Я. Целый день я валяюсь на диване и сижу в Твиттере. Вроде бы, все хорошо. Было. Вроде бы вся лента радуется, у всех какие-то хорошие события происходят под конец этого года, но не у одного человека. У такого важного человека. Такого родного. Когда читаешь твиты, в которых говорится о суициде, становится тревожно. Ведь так ужасно, когда ты познакомился с ним благодаря этой чертовой ленте, вы переписывались с ним каждый день, и вы оба делились своими радостями с другими, а тут у одного из вас вдруг все поменялось. Я пробежал глазами по его профилю и понял, что сейчас он находится не далеко от моего дома, в парке. В, мать его, огромном парке, у одного из десятка водоемов! В темноте. Зная этот парк, становится не по себе. Зимой рано темнеет, около пяти вечера, и в этом кусочке природы собирается вся, так сказать, нечисть. Они там и пьют, и трахаются, и принимают наркотики, а дальше ищут ни в чем не повинных людей и избивают других. Зная Джерарда, становится страшно за него. Ведь он такой хрупкий, нежный. Я срочно должен найти его. Я быстро шел, нет, даже бежал по темным улицам города, скользил по льду, падал, но снова вставал. Ведь мне срочно надо было найти Джи. Я забежал в парк, и почувствовал жуткий запах алкоголя и дыма. Это не странно, ведь у входа всегда больше компаний, которые здесь считаются самыми главными. Главное незаметно проскользнуть, и это у меня получилось. Я осмотрел все водоемы, но нигде не нашел его. Остался только один, самый маленький. При мыслях об этом водоеме у каждого, кто знает, в чем дело побегут по телу мурашки. И я не исключение. Этот водоем весь заросший, и находится он в самой дальней части парка. Когда наступала ночь, люди приходили сюда для убийств и суицида. Убивали бедняг в заброшенном жилом доме, который находится в метрах пятнадцати от водоема. Далее, расчлененные тела скидывали в заросли камыша, а весной все это дело всплывало. Самое интересное то, что вода обычно замерзает, а здесь постоянно кто-то раздалбливает лед и убирает его в сторону. Ах, да, на счет суицидников. На одном берегу имеется сгнивший причал, который вот-вот развалится. Они встают на край этого причала и спускаются в воду. Зимой умирают от переохлаждения, а летом схема самоубийства другая. В заброшенном здании много железяк и цепей. Они берут их, скрепляют, на один конец прикрепляют камень, а на другой свою шею. Таким образом, смерть очень мучительная и медленная. Наконец-то я дошел до того водоема. Но самого Джи я тут сначала не заметил. А когда заметил, пришел в ужас. Он сидел на краю причала спустив ноги в холодную воду. Одет он был в ту самую рубашку и в тот самый красный галстук. Зимой. Круто. Когда я подошел ближе, я заметил, что рядом с ним лежали те железки, которые люди использовали для самоубийств. – Джерард? – тихо сказал я, но тот ничего не сделал, поэтому я повторил громче, – Джерард? Сначала, Джи дернулся, а затем повернулся ко мне лицом. Заплаканный Джерард – что может быть хуже? Глаза красные, полные боли, но одновременно такие пустые и безжизненные. – Что ты тут вообще делаешь? – кинув на меня злой взгляд огрызнулся Джерард. – Мне больше интересно, что тут делаешь ты, – я подошел к нему и сел рядом. – Дай мне спокойно сдохнуть в одиночестве, в тишине, в молодости, в слезах и в этой холодной и темной воде, – прошептал Джи. – Ты с ума сошел?! Ты что, совсем с катушек слетел?! Ты о родственниках, о друзьях, обо... обо мне подумал?! – С чего это я должен думать о тех, кому я нахрен не нужен? Да как он вообще такое может говорить? Я не знаю, как к нему кто относится, но я же, черт, люблю его. Да, это странно, что я люблю парня, но все-таки, это любовь, а ей уж ничего не должно мешать. Мать твою, Айеро, признайся, может, хотя бы это его остановит. – Да я люблю тебя, идиот! – Да что ты мне врешь? – подскочил Джерард, которого, похоже, я только разозлил, – Ты думаешь, я вот так возьму, и поверю тебе? Думаешь, можешь спокойно врать мне, зная, что я гей? Нет! Все равно я рано или поздно убьюсь, и ничто и никто меня не остановит! – Заткнись! – на крик уже перешел я и тоже встал на ноги. – Ты сам ничего не понимаешь! Я, черт возьми, каждую ночь думаю о тебе! С первого дня когда я увидел тебя, ты меря заинтересовал! А тут, ты мне не веришь и оскорбляешь мои чувства! Джерард немного поежился, покраснел и уставился в носы своих ботинок. Я вспомнил, что он в одной рубашке и отдал ему свою куртку. Ну ничего, мне и в свитере нормально будет. Главное, чтобы ему тепло было. – Джи? – тихо спросил я. – Что? – Может, расскажешь, что случилось? – Давай не сейчас. Я не хочу об этом говорить. Я бы рассказал, но просто не знаю как. Мне нужно все это осмыслить, переварить, ведь я сам толком ничего не понял. – Пойдем ко мне. Мы быстро пробежали мимо местных хулиганов, и минут за двадцать прошли весь путь до места назначения по свежевыпавшему снегу. Сейчас Джи сидел у меня на кровати с кружкой чая в руках. Я подошел к нему и сел рядом накинув на нас огромный клетчатый плед. – Ну так что, тебе рассказать? – спросил у меня Джи. – Если хочешь, то давай. – В общем, был у нас ужин с дальними родственниками, друзьями и всеми всеми. Мы сидели за огромным столом в холле дома нашей бабушки и разговаривали. Темы быстро менялись, и тут я решил высказать свое мнение, на что получил выкрик своего брата, который превратил этот прекрасный вечер в ад. Дело в том, что мой отец просто ненавидит сексуальные меньшинства. О том, что я к ним отношусь, знали все, кроме папы, но не говорили ему об этом, так как отец может и убить за это. И в итоге, мой брат выкинул такую фразу: «голубых не спрашивали», на что отец сразу весь покраснел от стыда и злости. Конечно, стыдно, когда твой сын педик. Я уже хотел уйти, но было поздно. И, – Джи завернул джинсы и рукава рубашки и показал на многочисленные синяки, – вот. Единственное, на что меня хватило, так это раскрыть рот. Все ноги и руки были в синяках, и кое-где даже были ссадины. – Он избил меня. На глазах у всей семьи. Особенно обидно, что когда меня уже чуть не до полусмерти избили, он сказал, что не стал бить меня по лицу, ведь парни на такое потянутся, а для меня это плюс. – А почему ты сидел в одной рубашке, и почему именно суицид? – Знаешь, я все же люблю своего отца, и не хочу, чтобы он случайно убил меня. Ведь его посадят. А в рубашке потому, что меня буквально вышвырнули из дома. – Ох, Господи. – прошептал я поцеловав Джи в висок. Знаете, а ведь это ужасно, когда родители узнают, что ты не той ориентации и начинают ненавидеть тебя. Но при этом, они сами же говорят, что любят нас любыми. Так почему вы начинаете ненавидеть нас, когда понимаете, что мы любим людей такого же пола? Неужели не противно врать своим детям? – Фрэнки, а чем ты увлекаешься? – Много чем. А ты? – Комиксами, музыкой и рисованием. – Классно. А ы еще люблю играть на гитаре. – Научи меня, пожалуйста! – о нет. Самая ненавистная мной фраза, но его я попробую поучить, правда, учитель из меня дерьмовый. – Завтра, Джи, завтра.