Поводок

Как же я хочу бросить её! Раздражение и тяжёлая грусть придавливают, и мешают работать мозгам. Ей ведь так просто всего лишь позвать меня погулять, пройтись по торговому центру, поболтать и посидеть в кафе. Не стоит думать, что мы встречаемся как пара, это нечто другое. Аня моя подруга. Если смотреть объективно со стороны. Но я давно перестала чувствовать к ней дружбу. Хватит, хватит! И нет уже романтического чувства, так что… Я начинаю анализировать и думать, зачем, почему, что делать дальше. Чувства людей, взаимоотношения – это гибкая динамичная система. Всё несколько раз может встать с ног на голову и вывернуться наизнанку. А память о прошлом, милый образ почти что из детства, перестаёт держать тебя подобно якорю рядом с ней. Хочется верить, что люди не меняются в своей главной сути, но… теперь я сомневаюсь в истинной тебе. Сомневаюсь, и вижу эгоизм, равнодушие, жажду быть самой важной и неприкосновенной в одночасье. Вижу твоё одиночество. Вижу твою лень. Я тоже не идеальна, признаю. Не всегда удаётся быть тактичной и уважать окружающих людей. Не всегда я говорю правду. Не всегда выполняю обещания. Я, чёрт возьми, ушла с головой в проблемы личного характера! То бишь, перестала адекватно оценивать реальность. Почему, почему одной небрежной фразы хватает, чтобы я почувствовала боль от твоих слов? И почему я так долго оставалась рядом с тобой уже после того, как призналась в любви? К тому дню я шла очень долго. Продираясь сквозь рамки запретов в собственной голове, прижимая маску к лицу так крепко, что никому не было видно переживаний. Не раз помню, говорила себе: «И с чего ты взяла, что влюбилась? У вас же нормальная дружба!» А потом снова понимала, что мысли лишь об одном человеке заполняют всё в моей голове. Все мысли, все до единой были о тебе. Я жила, ловя твои эмоции и взгляды, твоё дыхание, когда на переменке ты утомлённо положила щёку на парту. Тогда я с безумной смелостью позволила себе выпустить на волю малую толику своего желания. Некоторые одноклассники болтаются в кабинете, а я, совершенно забыв о возможных кривых взглядах, провела кончиками пальцев по спине девочки. Медленно по позвоночнику, ненавязчиво поглаживала и упивалась её реакцией. В лице совершенно ничего не поменялось, плечи не двигались, но я видела, как возрастает напряжение. Она задышала животом, постепенно глубже и быстрее. В этот момент больше всего мою кровь разгоняло то, что она пыталась скрыть от меня свои реакции. Ей нравилось, но я не должна была знать и видеть. Я чувствовала, словно сливаясь с её ощущениями, я старалась сделать так, чтобы она дышала ещё глубже, чтобы её сердце колотилось со всей силы, чтобы она не сжимала свои губы, а распустила, как прекрасный бутон. Задерживая своё дыхание, я не мечтала и не фантазировала ни о чём далёком, мир сузился до двух человек, до меня и до неё, и связывающего нас прикосновения. Одноклассники буквально за соседней партой, лёгкий гомон, учебники… мне было безразлично. Я только любовалась и ликовала от того, что могу дышать с ней в унисон. По-правде говоря, я очень стесняюсь прилюдно демонстрировать свои сокровенные чувства. Возможно, причиной тому – такая история: Первый класс, учительница на один урок оставила ребятню без присмотра. Начался экшен и полный хаос. Визги, ор, прыгание по столам, кидание книжками и пеналами. Я орала и отрывалась наравне со всеми, только вещи, помню, не разбрасывала. Вскоре мне наскучило бесение нашего общества, и я присела отдохнуть. На коленки к одному мальчику. Он в нашем классе больше всех походил на галантного кавалера, придержал меня за талию, чтобы не сваливалась. Вот до сих пор помню, как приятно и удобно было сидеть на его коленках! Положила руки на плечи, наслаждаясь моментом, и тут он как-то шутливо-ласково меня назвал и поцеловал в щёчку. Первый класс. У всех ахтунг. Я лично удивилась, но в принципе, ничего плохого в том не увидела. У одноклассников было другое мнение. Дразнили меня потом пару лет. Тогда я поняла, что если показываешь свою близость с кем-то, рассчитывай, что все будут тыкать пальцем и насмехаться ни за что ни про что. До сих пор у меня есть такая трудность. Просто взять человека за руку, прикоснуться к ладони или к волосам – это нечто важное и особенное. Это стеснение многое усложняет. А здесь я вела пальцами по изогнутой спине. Жест вполне себе интимный. Но на словах и в глазах подруги, поднявшейся к приходу учительницы, ничего особенного не отражалось. Холодок пофигизма. Но мне и не нужно было ничего явного. Я не думала даже просить об этом. Собственного танцующего сердца мне было с лихвой. И, в конце концов, вокруг было много всего интересного, даже уроки и самостоятельные работы. Например, однажды я нашла в сетке аниме «Клуб свиданий старшей школы Оуран». В полнейшем восторге притащила подругам первые серии на CD-RW, и фишка пошла. Даже бодрее, чем я предполагала. Уж не помню, как это произошло, но мы примерили на себя героев аниме. Причём две мои подруги стали играть рыжих братьев близнецов. Да-да, тех самых, которые очаровывали девушек «запретной братской любовью». Играли они с упоением и бурной фантазией. А я… Разве я могла подыгрывать им так, чтобы внутри не затягивались узелки? Мне хотелось внимания той, что играла Каору. Не хотелось быть в стороне. Но я была рядом и посылала в пропасть свои желания. Лишь однажды, помню, меня прожгло чувство ревности, разрушительное и подобное чёрной зависти. Злость, которая приводила в бешенство. Но я молчала и довольно быстро заглушила её, вспомнив, что у меня нету права ревновать. Она не принадлежит мне, и хотя мне так хотелось быть на месте Хикару, я бы никогда не решилась на такое, потому что мои чувства были за пределами игры. Мне было весело, и на малую толику боли я не обращала внимания. Запихивала куда подальше, и жила вполне счастливо и благополучно. Так приходила привычка не считаться со своим сердцем. А оно билось и билось, не слушая меня. Я помню шлёпнувшиеся на бумагу дневника крупные капли, когда я в мыслях соединила нежность, интерес, влечение, почти зацикленность, осознание ценности… Я отдавала частицу своей души, и не знала, могу ли получить взамен хоть что-то. А потом снова закрывала свои желания на замок, жила как все и почти не думала об отданной частице души. Чувствовать себя её ангелом-хранителем, приносило мне глупое удовольствие. Но об отношениях между двумя девушками я не помышляла. Я вообще не думала, что такое бывает в нашей реальности. Хотя из того же аниме уясняла, что реальность немного шире, чем я её представляю. Но в посвящённых отношениям девушек историях я не находила того, что мне бы нравилось, и не зачитывалась любовными романами о женщинах, они сразу вызывали у меня отторжение. Да и сейчас не манят. Понимаю забавную вещь: фемслэш я не читаю, но немного пишу. Это так забавно, многие говорят, что девушки пишут яой, ставя себя на место слабого уке, и вертят нос. А я писала обычный рассказик о девушке и парне. Всё прилично и правильно, вот только, на месте парня я на самом деле представляла свою подругу. Сейчас, по винтикам разбирая свои чувства, я вспоминаю многие факты. Не стоит идеализировать собственные чувства. Цинизм? Он самый. Саму себя тянет поковыряться в старых ранах. И – о ба на! Ведь мне всегда недоставало эмоционального контакта с матерью, я не понимала что делаю, но уже бежала от её давления, прибегая к близкой подруге. О ба на! Довольно непритязательная, в играх с девочками часто получала роль папы или мужа. Почему? Ха-ха, вспомните, какую роль для девочки часто выполняет папа в семье! Он как бы есть, но его как бы нет. Или это человек, который балует и катает тебя на своей шее. Я знаю, что это часто бывает не так. Но играть роль того, кто заботится, многие не хотели. Мне оставалась эта безликая, в общем-то, роль, ведь что маленькие девочки знают о своих отцах? О ба на… грустно. Я ведь влюблялась в парня. И возможно, это стало бы любовью, если бы он не сиял для меня воображаемым образом. Слишком вознеся его, я споткнулась и упала, когда он случайно сделал мне больно, когда он не заметил, что стоящий рядом человек порочит священное для меня. Я не буду называть имя руководителя творческого коллектива, в котором состояла, но он признанный гений, и неуважения к нему я снести не могла. Тогда я просто ушла. От испуга. От доли разочарования. В общем-то, сама сглупила. Но потом постепенно стала отходить. Могла ли я попытаться заполнить пустоту на сердце тем человеком, что ближе всех? Возможно, сейчас я просто пытаюсь себя убедить, что это была не любовь. Хочу сжечь мосты. Задаю самой себе каверзные и больные вопросы. Не хочу больше её… Не хотела я и тогда, когда через подруг познакомилась с Димкой… Нормальный парень. Отношения начались с того, что он поцеловал меня, когда я с закрытыми глазами лежала головой на его коленках. Я поплыла по течению — подумала, а вдруг? Мы упоительно целовались, я до сих пор с теплотой вспоминаю огромный шар хризантемы, что он мне подарил. Шикарный цветок. Я относилась, да и сейчас отношусь к нему тепло. Но недостаточно тепло. Я поняла, что не испытываю к нему глубоких чувств и предложила остаться друзьями. Всё же было бы честнее сказать ему, что у меня есть чувства к кому-то другому. Я всё же веду себя эгоистично. Ещё давно, с детства мне доставляло удовольствие делать ей приятное, помогать ей. И если бы она заглядывала мне в глаза, пытаясь угодить, мне стало бы скучно и неинтересно. Почему-то мне кажется, что я больше отдавала в наших отношениях. С другой стороны, Аня была первой, кто звал, она часто первая ко мне обращалась. Так что поддерживались сами эти отношения во многом благодаря ей. Очень долго. И эта тенденция сохранилась до сих пор. Могу ли я спокойно отнестись к ухаживаниям? Могу. Спокойно – в смысле, без страха и отчуждения. Но по-настоящему трогает моё сердце не желание угодить, а наоборот, когда человек может, симпатизируя мне, сказать, что я не права. Я не признавалась в любви внезапно. До этого сделала ей намёк, обняв и особым тоном сказав «Я тебя обажаю». Призналась я скомкано. Но достаточно определённо, чтобы Аня поняла – это признание в любви. Одной из истинных подоплёк было, чтобы она не ранила меня близостью, узнав о моих чувствах. Вроде: если тебе не нужно моё тело, держи физическую дистанцию и не заигрывай. Сейчас понимаю, что с Шуркой я себя веду конкретно плохо, по этой формуле. Когда пришла домой, плакала и смеялась одновременно. Было облегчение что сказала правду, но и крушение маленькой чистой надежды на взаимность. На следующий день в школе Аня стала вести себя как обычно. Я ценю, что она не рассказала об этом Наташе или кому-то ещё. Я тогда была ещё слаба для подобного. И потом, в таких вещах надо признаваться самой. Вообще, геи и лесби, скрывающие ориентацию, должны ценить свою возможность самим открыть истину самым важным для себя людям в наиболее адекватной форме. Потому что может быть внезапное открытие масс, палево и сарафанное радио. А в этом приятного мало, причём, полностью застраховаться от подобного невозможно. Я прифигела, что подружка снова полезла ко мне с шутливыми тычками. Грубовато одёрнула её рукой. Мы не касались того, что произошло, в разговорах. Никто, включая Наташу, не заподозрил ничего. Так, наверное, бывает… Встречаются юрийщик и яойщица порой. Бывает, что мы находим понимание там, где не ждём его. Я боялась, что меня покинут. Но преодолела страх, и оказалось, что есть люди, которые принимают меня. Неотправленное письмо: «Наташ, у тебя есть тайна, которой сложно поделиться? У меня есть одна, с приличным сроком выдержки. И видя, как зарастает тропинка между тобой и Аней, я боюсь, что потом откупорить эту тайну будет невозможно. Наверное, признания в своих грехах и ошибках не слишком подходят для электронной формы. Но я хочу разделаться со своим страхом до того, как стукнет двадцатник. Это нечестно по отношению к тебе, скрывать то, что значит многое. Я практически "оторвалась" от Ани ещё этим летом. Заметила ли ты тихое изменение отношения за играми поведения? Появление статуса "свобода" на моём лбу? Окружающие парни точно заметили, и пошло-поехало. А теперь листаем всё обратно. Два года пребывания в универе, когда у меня не возникало осмысленного желания нравиться кому-либо. Были и есть те, кто мне нравятся, но ясности не было. Я очень ценю, что мы друг друга держались. Подозреваю, что Ане было крайне тяжело с нами обеими. Ты, нашедшая вокруг себя бурю новых лиц, и я, которая до смерти стала бояться впускать кого-то в свою душу. А она держала, и я это теперь могу ценить. Сама я ушла бы в дремучий лес. Неприятно вспоминать. В одиннадцатом классе меня колбасило. Много всего было. Однажды я сказала тебе образ: собака, которая протянула в пасти поводок, но его кинули ей обратно. Да, речь выходит о вещах грустных. Но это прошлое. Странно было для замороченной меня легко и не мозгозатратно порвать с Димой, а всё было на самом деле просто. Я тогда поняла, что в моём сердце уже есть сильное чувство, и совсем не к нему. Блин, вот и подобралась. Я влюблялась в Аню. В конце одиннадцатого класса я ей сказала, потому что сокрытие истины стало близко к обману. Мне она сразу сказала что-то вроде: "Думаешь, не замечала? Думаешь, в объятья сейчас брошусь?" Мы посмеялись, хотя паршиво было что ей, что мне. Сумасшедший был день, причём не в переносном смысле. Я и твоей реакции боюсь. Не знаю, чего ждать.» Но я написала новое письмо, и отправила его другой своей подруге. Сделала этот прыжок, и меня… мягко подхватили. Она буквально ринулась навстречу. Мы ехали в метро, и разговаривали… о чём угодно, но не об ориентации. Она первая показала мне, что это не главное, что она принимает меня, что ничего, в сущности, не изменилось. Это было волшебно, я поняла, что сделала маленькую победу. Вскоре, я пришла домой к Наташе и рассказала ей об этом. Мы пили чай с печеньем. Я горжусь своей подругой. Ещё один забавный момент. В универе общаюсь с одной девушкой. То, что она какая-то «не такая», я поняла ещё на первом курсе. Мы общались и постепенно сближались. И тут она мне мимоходом сказала, что «решила совсем перейти на девушек». Я не особо удивившись, полностью готовая морально, сказала, что всё нормально. И потом, после отмечания моей днюхи, рассказала ей о себе. Кажется, мир становится ярче и полнее. И я готова. Я пошла на её провокации. Я шутила и пугала, пуская столько предупреждающего дыма, сколько могла. Я говорила едва не прямым текстом. Мы писали рассказ вдвоём. И когда она попросила меня сделать ей массаж после всех моих фраз, я отпустила тормоза. Получилось некрасиво. Аня отказывалась понимать, когда я буквально лезла к ней, когда ложилась на неё и целовала шею, порочно мяла её зад (Как вспомню — так вздрогну, честное слово, хочется сказать, что это была не я). Она не видела, что это всерьёз. И только когда я стоя прижала её к себе и стала целовать её руки, закрывающие лицо, я почувствовала что она заплакала. Ситуация была – финиш. Дверь в комнату не заперта, дома её мама, папа и бабушка. Мы напротив открытого окна. Ей были не нужны мои поцелуи. И тогда я поняла, что в этом моём порыве сгорели последние остатки любви и желания ею обладать. Но приколы продолжаются. Через несколько дней Аня вышла со мной на связь. И в итоге… я снова пришла к ней домой писать рассказ. Но чувства мои безвозвратно изменились. Я начала готовить прощальный подарок. Сейчас, когда позади уже почти два года, хочется ещё добавить немного слов. Я дописала с ней рассказ, я ещё целый месяц была рядом и отдавала всё то тепло, которое могла задолжать. О многом размышляла... Ты можешь думать, что твоя мрачность, твой плохой характер – это только твоя проблема. Ты можешь думать, что защищаешь меня от дерьма в себе, скрывая те мысли, которых стыдишься. Но если я рядом с тобой, мне становится важно, что ты угрюма или грустна, я обращаю на это внимание. Я жалею тебя, пытаясь помочь, и тебе не нравится это. Но я бы выдержала, если бы ты постаралась быть со мной честной. Если бы ты осторожно снимала свою маску маленького ребёнка, стараясь не причинить близким людям зла, я бы выдержала. Мне важно знать истинную тебя. Мне важно, чтобы ты была искренна со мной. Ты чувствительна, я тоже, но ради тебя я могла потерпеть. Я терпела. Мне была не так важна победа, пока ты играла вместе со мной. И когда в очередной день шла по улице в универ, я почувствовала будто изнутри меня рвётся ядовитое пламя. Меня трясло. Мне было так невыносимо держать последнюю тонкую нить, что я не сдержалась и дёрнула за неё. Верх невоспитанности - бросать человека смс-кой, да. Но я поступила именно так. «Я не могу быть счастливой рядом с тобой. И ты со мной рядом истинного счастья не узнаешь. Так что, прощай. У меня нет желания с тобой общаться. Ты не плохая, но рядом с тобой я снова и снова себя мучаю. Я снова и снова хочу тебя «исправить», но ведь тебе это не нужно. Вот и зачем нам поддерживать видимость дружбы?» Пустота. Звенящая тишина в ответ. Так всё и закончилось. Аня ведь очень боится кого-то обвинять. Ей это сложно, это признаёт то, что её ранили. Но если ты признаёшь это перед другом, тебе не стоит так опасаться. Потому что друг не будет использовать твои болевые точки, не будет на них давить, а наоборот станет мягче и аккуратнее с тобой. Это нормально. Мы вручаем друг другу самое опасное для себя оружие. Даём ключи к самым уязвимым уголкам нашей души. Но смотреть на это так жестоко и пессимистично – зачем? Ведь это просто радость, что ты можешь раскрыться перед кем-то, открыть свою душу, что ты можешь понять другого человека. Что рядом с кем-то твой внутренний мир расцветает. Головоломка под именем Аня. Любимая когда-то головоломка. Которая никому не даёт шанса разгадать себя правильно, пока сама не объяснит. Я решила тогда, биться дятлом о столб – хватит. Мне не открывают двери. А хозяин спит, и даже если он видит меня во сне, в конце концов, мне приходит время уйти. Кто знает, разбудит ли зимний звон тишины чужое, далёкое сердце? Ответа у меня нет.