Правда и ложь

«Я знаю, это был ты», – гласит пришедшая смс. Марк вертит телефон в руках, а потом откладывает. На экране ноутбука молоденький Джесси Айзенберг издевается над адвокатами джентльменов из Гарварда. Это одна из немногих сцен, которая импонирует Марку. Но вся проблема в том, что фильм врёт. А вот смс говорит правду. Ему не нужно видеть номер, он и так знает, кто её отправил. Эдуардо в фильме получается жалким нытиком, но Марк знает, что это не правда. Вардо был добрым, но только с теми, кто, как думал сам Эдуардо, этого заслуживал. Настоящий Эдуардо Саверин был умным, обаятельным — но мог быть и хитрым, когда это было необходимо. Он всегда интересно шутил, таскал Марка по разным вечеринкам, просиживал ночи перед экзаменом в ближайшем к общежитию баре, — и никогда, никогда не был неуверенным в себе. Настоящий Эдуардо всегда предвидел последствия своих поступков, мог просчитать все идеи Марка с финансовой точки зрения. Марк не скучает по нему. Эндрю Гарфилд смотрит на него с экрана своими огромными оленьими глазами, пока его адвокат говорит: – Прошу прощения, не могли бы вы называть моего клиента мистер Саверин? – Они ведь лучшие друзья! – Уже нет. Это тоже было правдой. Он, может, и не был звездой Гарварда, и друзья у него были, — но Вардо был не просто его другом. Это странно, но именно разумный и сосредоточенный Эдуардо всегда поддерживал все безумные предложения, оставаясь рядом до конца. И вот этого Марку сейчас не хватает больше всего. Эдуардо не умел критиковать друзей, не имел привычки чего-то требовать, и сейчас, когда все считают Марка дьяволом во плоти, поддержка была бы очень даже кстати. Раньше Эдуардо был везде. Они пересекались между занятиями в кампусах, вечером вместе ели пиццу, по пятницам пили пиво или ездили в центр Бостона. Марк берёт телефон в руки и, остервенело стуча по сенсорному экрану, пишет: «Мы оба знаем, почему я так поступил». «Нет, это не так». Марк сжимает телефон в ладони, стараясь сдержать себя и не швырнуть телефон в стенку. Глупо злиться спустя столько времени, особенно учитывая, что это и правда была его идея. На экране Айзенберг объясняет мокрому и несчастному Гарфилду, что он нужен Марку. Гарфилд лупает на Джесси круглыми глазами и ничего не говорит. «Зря стараешься, – думает Марк, хмуро глядя на экран ноутбука, – он не поймёт, никогда не понимал, почему мне нужно было, чтобы он остался». Ненастоящий Вардо передёргивает плечами, разворачивается и исчезает в густом калифорнийском ливне. Марк хорошо помнит влажный запах дождя с нотками хлорки, тянущимися от бассейна, безустанное щёлканье клавиш, громкую клубную музыку. И Эдуардо, улетающего в Нью-Йорк. Да, эти моменты он помнит чётко. Он бережёт их, старательно перебирая в памяти минута за минутой тот дождливый душный вечер — в назидание самому себе. Все когда-нибудь уходят. Сначала Вардо, оставляя его одного перед лицом растущей ответственности. Он променял Марка на уверенность в завтрашнем дне, гарвардский диплом и похвалы отца. И теперь вместо совместных проектов Вардо обедает с пожилыми и баснословно богатыми дядями, набираясь у них ума-разума в том, как приумножить капитал. Он и сам теперь один из них, со своим мягким испанским акцентом, едва пробивающимся сквозь громоздкие экономические термины и заискивающую ложь. Следующим уходит Крис. Он оправдывается тем, что президентская компания – это то, чем он всегда мечтал заниматься. И Марк не останавливает его. А потом Крис обзаводится мужем и вообще перестаёт появляться в жизни Марка, разве что шлёт редкие сообщения с поздравлениями на Рождество и День Благодарения. Каждое из этих сообщений отдаёт горечью, особенно те, в которых Крис вскользь упоминает: «пересеклись с Эдуардо, он передавал тебе привет». Марк надолго запоминает эти слова и думает, о чём же Эдуардо с Крисом говорят при таких встречах. Последним уходит Дастин. Он говорит: – Марк, посмотри вокруг. У тебя целый штат сотрудников, зачем тебе я? Кроме того, теперь Шерил будет тебе помогать. Цукерберг предпочитает не отвечать. Шерил – опытный и умный руководитель, но это не то. Ни она, ни другие никогда не поймут Марка. Только они вчетвером и помнят начало пути: небольшие захламленные комнаты, пахнущие каждое утро туманом, новыми книгами и старым деревом. Он помнит стопки листов с кусками кода и формулами, несколько магнитных досок со схемами профиля и главной странички. Но, в конце концов, кто Марк такой, чтобы что-то запрещать Дастину? Он же не Стив Джобс, чтобы подставлять собственного друга, который остался с ним до конца. Но именно в этот момент он окончательно перестает быть Марком Цукербергом, мальчиком из Гарварда, и становится самым молодым миллиардером Марком Цукербергом. И между этими двумя людьми лежит пропасть. А потом выходит этот дурацкий фильм. Марк из чистой вредности скачивает его с торрента, потому что не собирается платить ни копейки этим идиотам. Он выкраивает время на просмотр только поздно вечером, когда большинство сотрудников расходятся по домам, и его не беспокоят каждые три минуты. Марк наблюдает за тем, как Тимберлейк истерит, словно девчонка, как Гарфилд неубедительно грозит Айзенбергу адвокатами и судами, и не выдерживает, только когда тот Марк, на экране, остается совсем один, пока все остальные празднуют миллионного пользователя. Ему и в жизни хватает сидения за компьютером в тихом одиночестве, чтобы ему об этом напоминали ещё и в кино. Марк осторожно касается тачпада и перематывает фильм назад, к самому началу. Эдуардо смеётся и, качая головой, предупреждает: – Учти, Марк, когда нас поймают, я достану тебя своими «я же тебе говорил»! Марк отмахивается, продолжая что-то печатать. Вардо качает головой, но всё же поднимается с кровати Марка и идёт к своей сумке. Он долго копается в её нутре, наконец достает потрепанный конспект и бросает его Марку. – Угу, – кивает тот. – Принеси мне пиво. – Найди себе другую горничную! – шутливо огрызается Вардо, но всё же идет на кухню за пивом. Дастин усаживается рядом, тычет в экран ноутбука Марка и что-то говорит. Крис сидит на диване, читает материал к завтрашней лекции. И когда они понимают, что смогли обрушить сеть Гарварда и набрали почти двадцать две тысячи просмотров за несколько часов. И когда Марк сообщает об этом всем, они празднуют так, словно это лучшее, что случилось с ними в жизни. Эдуардо обнимает его со спины, закидывает руку ему на шею и восхищённо произносит: – Обалдеть! Это невероятно, Марк! Цукерберг поворачивает голову и видит, как ярко горят у Вардо глаза. Этот момент он будет помнить всегда. Несмотря на разбирательства после, несмотря на все их ссоры, обиды и глупости, этот момент всегда будет его триумфом. Абсолютным, безоговорочным моментом счастья. Марк набирает номер легко и быстро, одним нажатием кнопки, и гудки идут громкие, длинные, — а потом прерываются с тихим щелчком. Знакомый голос произносит: – Что? Эдуардо не пытается скрыть ни злость, ни раздражение. Марк делает вдох и сообщает: – Не делай вид, что ты не знал, что я любил тебя. В трубке повисает тишина, и Марк может слышать, как в отдалении разговаривают люди, сигналят машины – так звучит жизнь чужого города, чужого континента. Марк почему-то ждёт помех, привычного треска в трубке, — но связь просто отличная, как назло. – Почему ты говоришь так, словно ты был единственным? – чётко говорит Эдуардо и отключается. Тишина воцаряется в трубке, в комнате, в его сердце.