Безумие.

Тёмное помещение. Решётка, закрытая тканью. Девушка в оковах. Молчание, которое начинает бесить. Но и сидевшая в камере тоже не очень - то и разговорчивая. Она здесь сидит уже триста лет, если быть точной. Заключённая уже явно не человек. Жизнь человека имеет начало и конец. Но жизнь вампира определённо длиннее, чем человеческая. - Вот уже триста лет мы проживаем втроём - я, одиночество и безумие, - после этих слов девочка улыбнулась. Впервые за эти годы. Улыбка, в которой скрывалась радость, а не тёмные замыслы, как обычно. Если кто - нибудь бы слышал, что она говорит, наверняка бы не восприняли всерьёз. Однако, часть этих слов, а возможно и вся фраза были правдой. За все прошедшие годы девочка успела обезуметь. Разум всё ещё оставался при ней, она действительно осознавала то, что её окружало, но сердце и душа уже успели опустеть. Пока что заключённую не волновало что происходит вокруг, людей она хоть и терпеть не могла, желание убить их не возникало. Тем более их уже было не видно очень много времени. Сто лет нога человека не ступала в камеру под номером семь. Частенько она пыталась вспомнить их повадки, любимые занятия, внешность. Приходило на ум только одно: люди - ходячая еда. Кровь - то, что девочка ест. Но последнее время ей скармливают только подделку, не настоящую красную солоноватую жидкость. Она совершенно не насыщает, а от её вкуса кисло во рту. За камерой послышались шаги. Наверняка люди проходят мимо, чтобы навестить другую нечисть. Так в эти сто лет и происходило. Глупо на них надеяться. Ведь человек - боязливое существо. Он боится вампиров, а особенно обезумевших вампиров. Так что можно не отвлекаться, а заниматься своим главным делом - ничего не деланием. Но вдруг ключ вошёл в замочную скважину. Через пару секунд какой - то работник в синей одёжке отворил дверь. Он немного поколебался и решил остаться на месте. - Сакура Кёко, ведь Вас так зовут? - поинтересовался он. Новичок. Наверняка ему просто дали наставление не приближаться к девочке и всё. Заключённая обернулась, осмотрев спрашивающего. Наконец тишину нарушил голосок Кёко. - Да, это я, - уверенно ответила она. - Что Вам от меня надо? Или это такой способ получения адреналина и приключений на пятую точку? - Вы освобождаетесь, - работничек с испугом взглянул на девушку. - Ну что же, тогда освободите меня, что ли. Он подошёл к Сакуре, освобождая её руки от оков. Там было очень много замков, поэтому это заняло где - то минут пять. Наконец, девочка была свободна. Она только этого и ждала. Месть переполняла её, не давая разуму сопротивляться. Быстрым движением копья Кёко отняла жизнь у этого работника. Глубокая царапина, из которой быстро текла кровь, заполняя пространство. Но достаточно ли глубокая? Не долго думая, она нанесла ещё парочку ранений и убедилась, что он потерял сознание. Подойдя к нему, вампиресса увидела, что он умер и вздохнула. - Неужели ты умер? - она приблизилась к нему. Да, действительно. Сердце перестало биться, кровь уже была невкусная, словно срок хранения истёк. Ну, точнее, это были уже личные придирки Кёко. - А я так хотела поиграть с тобой. Ну, надеюсь, это послужит тебе уроком. Юная особа покинула камеру, быстра ища глазами выход из этого тёмного места. Вот он, выход. Никого нет на страже. Девочка перевела взгляд в левый коридор и увидела, что сборище охранников сидит за столом и что - то ест. Просто обед. Перерыв. Ничего более. Но это шанс для того, чтобы вырваться на волю. Сакура приоткрыла дверь и начала подниматься по лестнице. - «Она нескончаемая. Зачем вообще строить такую лестницу?» - с сожалением подумала Кёко, поднимаясь уже по неизвестно какой ступеньке. Всего ступенек было десять тысяч. Но на пятьсот восемьдесят третьей считающая сбилась и решила, что они бесконечны. Но, наконец, бесконечные ступеньки закончились, открывая выход наружу. Слава богу, нету солнца. Ведь солнце - враг вампиров, да и их смерть. Тучи, тучи, тучи. Девочка, улыбнувшись, забежала на какую - то остановку. - Здравствуй, воля, - на лице появилась улыбка. Только не такая, как в самом начале начал или когда человек испытывает радость, а коварная улыбка, в которой явно понятно, что возникает план мести. План мести, в котором есть точное начало и точный конец.