Under the Iron Sky

— Ну и хрена ли ты встал, солнце мое? Давай, сфоткай меня, — шотландец согнул руки в локтях, демонстрируя бицепсы, скрытые под мешковатым пластиком скафандра, — Джерри? — Еб, смотри сюда, тут Австралий. Много Австралия. В штанах потяжелело, когда из-за уступа высунулась голова в латексном противогазе, и в шлеме Джереми появилась сквозная дыра от пули, (что, собственно, претило любым законам физики). Этот говнюк, конечно, знатно потрахивал мозг своими однотипными визгами в стиле: "Бля, чуваки, я только что в небо поссал!", но не настолько, чтобы не пожалеть придурка. Без мозгов жить можно, а без воздуха - нет. — Хьюстон, у нас проблемы... — Тавиш отступал короткими прыжками, направляясь к своему кораблю. Не чувствуя под ногами опоры, он переступал негнущимися ногами, отталкиваясь от грунта, как отталкивается под напором чужого тела резиновая кукла. В любом случае, впервые закон всемирного тяготения принес шотландцу пользу — раньше из-за него, он разбивал об асфальт лицо —, до корабля, увешанного пестрыми билбордами, он добежать не успел, но и взрывной волной его задело не сильно. У лунных ублюдков есть гранатометы — так себе открытие, зато теперь понятно, что к ним нужно обращаться на "Вы". Сильная рука рывком подняла упавшего Тавиша на ноги, и тот чуть не столкнулся шлемом с решетчатым фильтром противогаза. Скафандр придавал шотландцу десяток сантиметров роста, но этот, в маске, был все равно чуть ли не на две головы выше. Облаченный в длинный плащ и спецовку, плотно перетянутую многочисленными ремешками, человек был похож на не самого удачного представителя стимпанк-фестиваля, но он же и до усрачки пугал. Пик абсурда наступил, когда Тавишу скрутили руки за спиной и закинули в люльку одного из мотоциклов, как мешок с чем-то не очень нужным и легко заменимым. "Бля, как отпустит, в жизни больше на кислоту не посмотрю!" Во время поездки в ребра Тавишу упирался военный образец штурмовой винтовки, вынуждая смотреть в резиновый коврик, весь усыпанный крошками серого грунта. Дорога была удивительно мягкой, а жестяной корпус люльки давил куда-то в бок, поэтому отвлеченный своими проблемами, шотландец упустил живописный вид на гигантскую готическую свастику. Вскоре мотоцикл начало немного потряхивать — видимо, шины пересекали порожеки и колеи для ворот шлюзов — и в конце-концов, машина остановилась, а Тавиша бесцеремонно выволокли на свет, не дав размять затекшую спину. И тут же бедного астронавта поглотили десятки звуков, и противнее всех было потрескивание металлических динамиков, из которых диктор проскрежетал что-то про национальный гимн и про Адольф-Гитлер-платц. Тем временем, человек в противогазе уже избавил себя от ненужной, судя по всему, более маски, и, небрежно сунув ее под мышку, ворошил другой рукой слипшиеся от пота темные волосы. Мужчина был явно немолод, уже с белыми клочками проседи на висках и морщинами возле носа, но имел подтянутую фигуру и влияние на отряд себе подобных гуманоидов. Восстановив дыхание, он обратился к человеку, чье лицо напоминало морду шарпея, а взгляд был так же осмыслен, как и взгляд соленой селедки. Очевидно, этот холодец с выцветшими глазами правил здешним балом, потому что только он имел солидный рюкзак спереди и брыльки на щеках. — Heil Hitler! — мужчина вытянулся, как струна, опуская шлемофон вниз и вскинул правую руку под громкий и пафосный щелчок каблуков. Это доставляло ему удовольствие; он совершенно точно знал, как нужно встать, чтобы поза смотрелась красиво. И, судя по всему, относился именно к тому типу людей, который испытывает благоговение перед собой, когда выглядит эффектно, а по ночам — доводит себя до экстаза, вылизывая зеркало. — Гитлер, — фюрер недовольно скривил большой слюнявый рот, едва не залаяв от возмущения. Но слова "я прикончу тебя, наглый щенок" крупным шрифтом транслировались в рыбьих глазах. — Что это, Герр Адлер? — Шпион с Земли. Я лично поймал его. Кажется, это лидер ударных частей, — "Герр Адлер" опустил руку, отдал шлемофон одному из своих солдат и вскрыл герметичный шов на воротнике скафандра. Воздух начал выходить с тихим шипением, и взгляду лунных арийцев предстал Тавиш. — Герр Адлер, я, конечно, знал, что у Вас не очень хорошее зрение, но чтобы настолько... *** — Sieg Heil, Mondjugendunterführer Richard Richter! — раздался гул, сотканный из двух десятков звонких детских голосов, и помещение, серое, как душа католического священника, заметно ожило. — Heil Hitler, — хрупкого вида мужчина поднял руки в приветственном жесте, тепло улыбаясь маленьким ребятишкам. Дети и правда были очаровательные, но выглядели, как партия клонов, только что снятых с конвейера — все как один светловолосые и взращенные с мыслью о Великом Предназначении. — Пожалуйста, садитесь, — он оглядел малышей поверх пушистых голов и довольно кивнул, заметив высоко протянутую руку. — Хочешь что-нибудь добавить, Дитер? — Герр Рихтер, с 65-летнего юбилея лунного Фюрера соответствующим приветствием считается "Хайль Кортцфляйш!" — пропищал мальчонка в накрахмаленной серой рубашечке, с видом человека, постигнувшего смысл жизни. — Ты такой примерный мальчик, — мужчина кивнул, ласково улыбаясь. Такая отдача со стороны учеников вызывала в нем только светлую радость и гордость. В конце концов, когда-то и он был таким же; учитель за кафедрой точно так же говорил о том, что однажды наступит день, когда можно будет вернуться на Землю. К тем, кто не знает, но нуждается в помощи. Так Великий, но никому неизвестный Четвертый Рейх воспитывает уже седьмое поколение первосортных овощей, которым предстоит стать пушечным мясом на пути к Победе. Но им об этом знать совсем не обязательно — они ведь представители Высшей Расы. — Сегодня мы начнем с самого непатриотичного языка. Но этот язык мы должны знать, когда вернемся домой, к тем, кто нуждается в спасении. Рихард вышел из-за кафедры, отходя от серой, как и вся обстановка в классе, доски. Единственным белым пятном здесь были правила английской грамматики, выведенные мелом по шершавой поверхности. — Теперь по-английски. Откуда мы родом? — мужчина положил руку на выцветший глобус, вопрошающе глядя на детей, — Зигфрид. — С Земли. — Очень хорошо, — Рихард кивнул, уже совершенно бездумно раскручивая земной шар. — А когда мы покинули ее? Может быть, ответит Брунгильда? — В тысяча девятьсот сорок пятом, — ответила шепелявая девочка с тугими русыми косичками. Печально, когда лучшей характеристикой человека являются его волосы. — И куда мы прибыли? — На темную сторону луны! — в один голос пропищали малыши. — Блестяще, — Рихард радостно улыбнулся, довольный успехами своих учеников. Детей он любил куда больше взрослых. Дети отвечали тем же, ибо учителей в Четвертом Рейхе было немного, ну, а те, что были — говорили громко, резко, и обязательно упоминали Вальгаллу. Неудивительно, что дети тянулись к тому, кто и сам недавно вылез из-за парты и славил будущее, и славил жизнь. *** — Не надо играть со мной! Это была ваша "блестящая" идея послать этих придурков на луну. И где они теперь? Пожилая дама, с белой полосой седины в волосах, что придавало ей сходство со скунсом — сидела в массивном кожаном офисном кресле, закинув сухие ноги в лиловых лакированных сапогах на стол. Стол был в царапинах не то от неудачно передвигаемых предметов, не то просто от ногтей, но повредить этого дубового монстра могла либо ведьма, либо истеричка. А то, что магии не существует, знает нынче каждый ребенок. Дама пребывала в не самом удачном расположении духа, если не сказать, что немного сетовала на своих подчиненных (один из которых находился непосредственно в кабинете, а другой — в соседнем штате). Об этом говорили громко и часто бряцающие кубики льда в бокале виски и наполовину сожженный косячок, которым дама затягивалась практически через каждое слово. Можно сделать вывод о состоянии здоровья этой женщины, если учесть, что крепкий алкоголь и каннабис она потребляла, как воду и благовония. Хотя, аккуратное устройство, вживленное в руку несколькими прозрачными трубками, наполненными мутно-желтой жидкостью, могло очень многое объяснить знающему человеку. — Но это была Ваша идея, мадам Президент! — четко отрапортовал коротко стриженный мужчина в кителе пехотных войск США. По синей голограмме прошли косые помехи. — Это была бы моя блестящая идея, случись им добиться успеха. Но теперь это ваш провал, кретины! Не знаю, сколько у вас будет еще этих глупых идей, раз вы умудрились превратить золото в такое дерьмо. А нужно было дерьмо превратить в конфетку, понятно вам? А теперь моими рейтингами только задницу вытирать, а выборы уже через неделю! И это твоя вина, Джейн, твоя! Женщина хрипела, как матерый пират в таверне, затягиваясь кривыми, потрескавшимися губами. Ароматный пепел она небрежно стряхивала на дорогой персидский ковер. Голограмма перед ней стояла по стойке "смирно". Джейн практически никак не реагировал на то, что его только что словесно свернули в крендель и отымели. Он ведь настоящий американский мужик, он примерный гражданин своей страны, а значит должен верить своему президенту. Президенты не ошибаются. — А теперь мне нужно чудо. Сделай мне чудо. Как в прошлый раз. Что ты там сделал? Продал часть ядерного боезапаса? Кому? Ирану? Ираку? Неважно. Я сижу здесь шестой срок, и просижу еще столько же, но это уже твоя забота, — выдохнув дым, дама вкрутила бычок в фарфоровое донышко пепельницы. Голос ее выровнялся, на этой спокойной ноте гневная тирада перешла в более мирное русло. — Как вообще полет этих двух дебилов на луну повлиял бы на мои перевыборы? — женщина поправила длинную юбку и опустила ноги, пододвигаясь ближе к столу. Голос подал второй мужчина, куда менее удачливый, ибо был вынужден стоять позади стола и рисковал поймать что-нибудь тяжелое из-под руки своей вспыльчивой начальницы. — Мы не были на луне уже тридцать лет. Первым человеком там был черный. К тому же, недавно в лунном грунте были обнаружены залежи Австралиума. Все это очень хорошая пиар-акция... — А что, просто экспедицию организовать нельзя было? Сказали бы, как обычно, что демократии не хватает. Обосраться перед всем миром — это, по-твоему, удачная пиар-акция? Как в дешевой комедии, в кабинете повисла напряженная пауза, которую развеяло тихое: — Да... — Тогда это меняет дело! — дама громко, демонстративно фыркнула, стуча длинным фиолетовым ногтем (которым оканчивался сухой, узловатый указательный палец — руки выдавали ее настоящий возраст) по столешнице. — В любом случае, мне нужен результат, срок у вас — неделя. Солдат отдал честь, и голограмма исчезла с характерным зевком скайпа.