Здесь вам не причинят никакого вреда

Пожухшие осенние листья шуршали под ногами, сухие веточки с громким треском ломались под подошвами, заставляя некоторых вздрагивать и испуганно озираться по сторонам. Лес вокруг был не слишком дружелюбен – подсовывал корни под ноги, чтобы удобнее спотыкалось, цеплялся ветвями кустов за одежду, поскрипывал, стонал, охал, шуршал, перекликался птичьими голосами. Кана держалась за локоть храбрившейся Маки, Тории настороженно оглядывалась, Шима светил фонариком во все стороны разом, отчего пятно света металось, будто в панике, выхватывая из окружающей темноты какие-то тени, трухлявые пни и словно скрученные радикулитом коряги. Только Киёцугу было весело, он шёл спокойно, светя фонарём прямо перед собой, и даже утверждал, что они идут по тропинке. Правда, никто, кроме него, этой самой тропинки не видел, но то были уже несущественные мелочи. – Какая жалость, что Юра-кун осталась в Киото, – громко рассуждал он. – Уверен, её помощь была бы неоценима! Да и Нура-кун опять отлынивает, безобразие! – И Ойкава-сан не пришла, – тоскливо вздохнул Шима. – Она теперь всё время куда-то убегает сразу после уроков… Так было проще: говорить вслух хоть что-то, пусть они и молотили языком, не задумываясь о смысле сказанного, – всё одно не в тишине идти, да и за разговорами к потусторонним звукам уже меньше тянет прислушиваться. Но стоило только открыть рот, как слова уходили, губы начинали дрожать, а мысли путались. С десяток раз уже этот диалог повторялся в различных вариантах, и потом они всё равно замолкали, даже Киёцугу не мог заставить себя беспечно трепаться. В кронах деревьев снова что-то зашуршало, какая-то птица протяжно крикнула, грузно вспорхнула с ветки, на головы посыпались листья и труха. – Знаешь, Киёцугу-кун, – сказала Маки, вытряхивая мусор из волос, – в этот раз ты просто превзошёл самого себя. Обычно к ночи мы таки добирались до ночлега! Признай уже, что ты заблудился! Киёцугу остановился и повернулся к своим спутникам, сложив руки на груди. – У меня есть карта, я абсолютно уверен в том, что мы идём правильно, – твёрдо произнёс он. – Множество независимых источников утверждает, что в этих лесах водятся ёкаи... В кустах что-то зашебуршилось, а потом и вовсе захихикало; захлопали птичьи крылья, зашипели змеи, выползшие под свет двух мощных фонарей. Девчонки отчаянно завизжали, прижались друг к дружке; они бы и повыше запрыгнули, было бы куда. – Слышал? – хмыкнули в кустах. – Оказывается, мы здесь «водимся»! – Лю-у-у-у-у-ди, – протянул другой голос. – Такие аппетитные, молоденькие... В кроне ближайшего дерева снова что-то зашевелилось, и кто-то, громко щёлкая клювом, одёрнул сидевших в кустах: – Цыц! Был же приказ из Главного дома – людей не убивать! – Ну хоть пугать-то можно? – недовольно отозвался шипящий голос. – И вообще, что тогда с ними делать? Бесстрашные исследователи сбились в кучку, и Киёцугу храбро выставил перед собой фонарь: в подрагивающем пятне света мелькали смазанные тени. Змеи подползали всё ближе, угрожающе шипя, поднимались на хвостах, раскачиваясь и раздувая капюшоны. Кана была готова упасть в обморок, только прохладная ладонь Тории на её плече и неразборчивые ругательства Маки помогали держаться. Киёцугу был скорее воодушевлён встречей, но и ему стало не по себе. – Ну поздравляю, – едко сказала Маки, доставая из кармана складной нож. – Ты был прав, и карта не врала. И дальше что делать? – Что делать, что делать, – передразнил её резкий голос, – раз Зэн-сама сказал «не убивать», пусть сам и решает. Лес вокруг зашипел, заклекотал на разные голоса, повторяя: «пусть Зэн-сама решит», «пусть Зэн-сама скажет». Захлопали чьи-то крылья – видимо, того гонца, что полетел с докладом к этому самому Зэну-сама. – А это интересно… – протянул Киёцугу. – Им не только кто-то сказал, что людей нельзя убивать, но они ещё и послушались! Про организацию ёкаев известно не так уж и много… – Заткнись, – мрачно оборвала его Маки. – Просто заткнись. Мы ещё не знаем, что придёт в голову их начальнику. Кана мелко дрожала, не сводя взгляда со змей, ползавших практически у самых ног, и мысленно твердила себе, что всё не так уж и страшно, ведь, в отличие от крыс, они не стремились ползать по ней, а так, главное не наступить ни на кого. Шима продолжал светить фонарём во все стороны, постукивая зубами от страха; в яркое пятно света попадали то покрытые чешуёй антропоморфные тела, то скалящиеся рожи, то жуткого вида когти, то покрытые перьями руки и лица. Тории сжалась в комочек, приникла к Маки и Кане, зажмурилась и пыталась сделать вид, что её тут нет. А потом вдруг снова послышалось хлопанье крыльев, впереди показалось странное существо, похожее на огромную лягушку, и окружавшие их ёкаи оживились ещё больше. Чьи-то руки протянулись к их одежде, цепляясь за рукава, подталкивая в спину. – Вперёд-вперёд, – шелестели голоса. – Зэн-сама велел отвести вас к нему! Кто-то хихикал над ухом, кто-то ворчал, что «люди такие медлительные», кто-то восклицал, что «они так забавно боятся!». В дремучем лесу было так же оживлённо, как вечером в популярном квартале, вот только радовался этому столпотворению лишь Киёцугу, который возбуждённо оглядывался по сторонам и беспорядочно размахивал руками. Наверное, это действительно была тропинка, потому что в итоге их буквально вытолкнули к дому, выглядевшему довольно странно: с одной стороны он казался совсем новым, а с другой был построен в традиционном стиле, хотя сейчас строят совсем иначе. У входа стоял человек в кимоно и небрежно накинутом на плечи хаори. По крайней мере, выглядел он как человек, без когтей, хвоста и чешуи на лице, разве что волосы странного цвета, да глаза, скорее красные, чем карие, но кого сейчас таким удивишь, когда легко можно купить любые линзы, не говоря уже о краске для волос? Гораздо важнее, что он показался им очень знакомым, будто они его где-то уже видели, и тогда он так же хмурился, кривил тонкие губы и всячески выражал недовольство. – Жалкие людишки! – практически выплюнул он. – Ну кому бы ещё пришло в голову лезть в этот лес посреди ночи?! Он отвернулся и махнул рукой: – Ладно, переночуйте, а утром валите по домам, и чтоб я больше не видел вас на своей земле! – Э… Зэн-сама? – Киёцугу немного стушевался, но присутствия духа не потерял. – А вы тут главный, да? Зэн, не оборачиваясь, коротко дёрнул плечом, но ответил: – Вы на территории Зэн-иппа [1]. – А… – Киёцугу начал было задавать очередной вопрос, но Зэн обернулся, недовольно сощурившись. – От вас слишком много шуму. Ведите себя спокойней, иначе будете ночевать в лесу! – прикрикнул он, а потом добавил ворчливо, – И как вас только Третий терпит? Киёцугу снова открыл было рот, но Маки с размаху наступила ему на ногу, и он понятливо замолчал, только головой по сторонам начал крутить вдвое энергичнее. Они разулись и поднялись в дом, радуясь, что все шипящие и машущие крыльями остались снаружи, а здесь был только Зэн, правда, чертовски недовольный вторжением на свою территорию, но всё же не настолько, чтобы их съесть, или что такие, как он, любят делать с заплутавшими путниками? Внутри было пусто, не обжито, будто только что въехали, забыв перевезти свои вещи, но в комнате, на которую им указали, нашлись футоны. Спать было страшновато, хотя все понимали, что если бы с ними хотели что-то сделать, то давно бы уже сделали, но сон всё равно не шёл. И утром, как только начало светать, они заторопились на выход. Зэн сидел на веранде, то ли уже проснулся, то ли просто ещё не ложился, и выглядел чуть ли не более недовольным, чем ночью. Маки толкнула Киёцугу локтем, и тот, быстро сообразив, чего она от него хочет, почтительно поклонился хозяину дома. – Благодарю за оказанное гостеприимство, – сказал он, а потом Маки с Тории, тоже поклонившись, принялись выталкивать его наружу, пока он не начал снова приставать с вопросами. Шима поспешил за ними, на ходу подтягивая лямки рюкзака, а вот Кана задержалась, задумчиво наклонив голову к плечу. – Зэн-сама, это ведь вас мы видели в доме Рикуо-куна? – спросила она, когда он перевёл на неё взгляд. – Даже если и так, то что? – скривился он. – То, что ты сама там была, ещё не делает тебя сколько-нибудь значимой. Только под ногами у Третьего путаетесь. – Третий – это господин ёкаев, который всё время нас спасает? – спросила она и не заметила, когда же этот странный ёкай успел встать и подойти, вроде бы только что сидел, а вот уже стоит так близко. И сразу, всем буквально телом, она почувствовала, что не человек это, хоть и выглядит почти обычно. Он наклонился к ней, зло сощурив глаза, взял пальцами за подбородок, и Кану пробило дрожью, она ощутила страх и совершенно не понимала, почему всё так происходит. Ведь если он тоже друг Нуры-куна, как и тот предводитель Хоровода, за что Зэн-сама их так ненавидит? Что она сейчас сказала не то? – Думаешь, ты такая особенная? – прошипел он ей прямо в лицо. – Сказать тебе, зачем он на самом деле с вами так носится? Из-за того, что твой разговорчивый дружок стремится всех уверить, что мы существуем! Чем больше людей в нас верит, чем больше они боятся нас, тем сильнее мы становимся. Если просто убивать людей, все решат, что объявился новый маньяк, но если люди останутся живы, они будут помнить, что на них напали именно ёкаи, они будут бояться сами и расскажут другим… Кана недоумённо хлопала ресницами, не понимая, почему Зэн-сама так странно отреагировал на её слова. Их просто использовали? Но ведь тот господин ёкаев был столь добр к ним, чего только стоила вечеринка на её день рождения! Он бы не стал тратить на неё своё время и не стал бы дружить с Рикуо-куном, если бы руководствовался только теми соображениями, что сейчас назвал Зэн-сама. – Вы… ревнуете? – неуверенно предположила она. В утреннем сумраке показалось, что красные глаза вспыхнули ещё ярче, а черты стали резче, будто заострившись, и теперь он гораздо меньше походил на человека, скорее на опасную хищную птицу. Пальцы на её подбородке стиснулись так, что Кана подумала, что наверняка останутся синяки. – Жалкая человеческая девчонка! – крикнул он, а потом оттолкнул её от себя, так что ей пришлось сделать пару шагов спиной вперёд, чтобы не упасть. – Проваливай отсюда! Кана поспешно выскочила из дома, даже толком не зашнуровав кеды, и отправилась догонять ребят. – Ты чего так задержалась, Кана-тян? – удивлённо спросила Маки, поджидавшая её за поворотом. – Да нет, ничего, всё нормально, – она поспешила успокоить подругу, отводя взгляд. Подбородок всё ещё болел, и Кану слегка потряхивало от пережитого. И что её вообще заставило сказать эту глупость про ревность? Они же оба мужчины! Киёцугу счастливо вещал что-то о своих исследованиях, а Кана вдруг резко остановилась, вспомнив историю про Дзями [3], которого из ревности убила жена его господина. Может ли быть, что между ними что-то есть, и Зэн-сама считает её помехой? Кана точно не хотела бы кончить, как тот бедняга-самурай, ставший ёкаем. Пусть она хотела больше знать о господине ёкаев, иногда лучше всё трезво взвесить и сделать выводы. У неё ещё есть Рикуо-кун, это гораздо спокойнее, стабильнее и надёжнее, чем всякие там ёкаи. Он милый, не вспыльчивый, и у его семьи огромный особняк со слугами. «Да, так будет гораздо лучше, – решила она, мысленно примеряя на себя кимоно вроде тех, что носила Вакана-сан. – Я буду хорошей японской женой, заниматься домом и воспитывать детей. А господин ёкаев пусть достаётся Зэну-сама или той юки-онне, и пусть они сами со своей ревностью разбираются. ______________________ [1] Зэн-иппа – фракция, входящая в состав клана Нура, которую возглавляет Зэн. [3] Дзями – ёкай из 48-50 глав манги.