Лучший враг

Я никогда раньше не был настолько зол и обескуражен одновременно. Еще минуту назад хотелось высказать все, что думаю о лаборатории, ускорителе частиц, холодности доктора Уэллса, но сейчас я застыл на месте, тупо уставившись на цифровую газету. 2024 год, 15 апреля. Я смотрю на Харрисона, который «чудом» избавился от каталки и стоит, вполне на здоровых ногах. Не смог выдавить из себя и слова, но этого и не потребуется. Он начинает говорить спокойно, ровно, будто ничего значимого не случилось. Будто мы сейчас стоим не в секретной комнате, а где-то в подвале. — Я думаю, нам не избежать разговора, — вздыхает профессор. — Ты можешь поверить, что все это лишь сон? – неуверенно спрашивает он, переминаясь с ноги на ногу. Не нахожу в себе сил отвечать во весь голос и с губ срывается лишь тихое: — Нам нужно слишком о многом поговорить, доктор. — В таком случае, — вздыхает Уэллс и проводит рукой над стендом с цифровой газетой. Стоит ли говорить, какие смешанные чувства испытываю я, когда вижу на всплывшем экране себя? За секунду до удара молнии. Невольно сжимаю кулаки. Он сделал это специально, он это планировал. Я не контролирую себя. Подлетая к нему и хватая за шею прижимаю к стене. — Это ты, — рычу злобно. Пожалуй, вероятность того, что в комнату могли ворваться феи и унести нас в страну чудес, была выше, чем то, что произошло дальше. Я так толком и не понял, как доктор выскользнул, заломил мне руку и хорошенько ударил в живот. Не понял я и как оказался прижатым к стене лицом, стоя на коленях. Зато четко услышал шепот: — Не смей даже на секунду думать, что сильнее меня. Никогда. Дыхание Харрисона было ровным, а тембр голоса отдавал ядом. Я затылком почувствовал усмешку, мелькнувшую на лице Уэллса. Дернулся от отвращения, но доктор вывернул руку, и дикая боль пронзила тело. — Думаешь, один такой сильный? — продолжал Харрисон, насмехаясь в открытую. Его доброта – лишь жалкая маска, и сейчас я вижу его настоящего. Жестокого, озлобленного, сильного. Я кричу от боли, а он хватает меня за волосы и впечатывает в стену со всей силы. — Я тебя создал, придурок, — прорычал Уэллс. Он сжимает пальцы на сломанной кости и я практически ощущаю всю ненависть, исходящую от мужчины. Ненависть и боль. И лишь один вопрос... — Почему? — кровь на губах весьма не приятна, но это не самое худшее, что со мной случалось. Не самое лучшее положение для супергероя. Я не сопротивляюсь, даже когда чувствую пальцы на затылке. Снова приготовился к встрече со стеной, но... Харрисон отпускает меня и быстро отстраняется. Сползаю по стене, тяжело дыша, оставляя кровавый след. Нет сил повернуться и посмотреть в глаза этому человеку. Или может все-таки не совсем человеку? Он один из них? Да кто он, мать вашу, такой? — Почему? — снова спрашиваю я, готовясь к чему угодно. Нож в живот, битой по голове, что угодно. Я не знаю, что могу ждать от этого человека теперь. Я не знаю этого человека и не уверен, что хочу знать. Внезапно я чувствую цепкие пальцы на плече, и… он помогает мне отвернуться от стены и нормально сесть. Моему удивлению нет предела, именно поэтому я слушаюсь, подчиняюсь, как собачка, просто потому что привык ему верить. — Кто просил тебя лезть в это, — вздыхает Харрисон, и, кажется, что в голосе слышится сожаление. Я решаюсь поднять взгляд, и его голубые глаза меня пожирают. Этот ублюдок мне устроил открытый перелом. — Ты не мог подождать, да? — злится доктор и аккуратно касается сломанной руки. Я даже не успел возмутиться или вырваться, как звучит бархатная фраза: — Сейчас будет больно. И вот откровенно торчащая косточка вставлена на место, а я сдерживаю слезы и кусаю губы в кровь. — Знаю, что больно. Мне хочется откровенно передразнить его. «Знаю, что больно». Ой да перестань. Он хотел сказать что-то еще, но вдруг замолчал и облокотился на стену, уставился в пустоту. — Кто ты? — наконец спрашиваю я, все еще плююсь от злости, но теперь обдумываю свои слова и действия. Иначе говоря, я думаю. — Проще спросить, кем я не являюсь, — загадочно ответил Уэллс. — Барри, я так много сделал, чтобы ты был здесь, был живой, но ты почему-то предпочел быть здесь со сломанной рукой. Почему же ты такой любопытный, Флэш? Тут он ругнулся себе под нос. Я невинно интересуюсь, изогнув брови: — Флэш? — Забудь. Просто забудь, — закрывает лицо руками Харрисон. Ему явно не нравится, что он сболтнул лишнего. — Почему Флэш? — Я сейчас тебе вторую руку сломаю, — раздраженно говорит профессор. — Ох, мать твою. — Почему я? Я, конечно, понимаю уровень угрозы исходящий от этого таинственного типа. Не уверен, что Харрисон его настоящее имя. Он отлично играл из себя любящего и заботливого доктора, но карты вскрыты. Уэллс сидит и молчит, но если он думает, что я уйду отсюда без ответов – и он ошибается. — Господи, Барри, я пытаюсь подобрать слова, а ты только и делаешь, что задаешь вопросы. — Не злись. Я и сам испугался своего тона, когда сказал последнюю фразу. Но еще больше меня затрясло от взгляда Харрисона. Там не было гнева, там было что-то большее. И эта загадочность пугала до чертиков. Я с трудом преодолел желание отодвинуться от него. — Несколько лет назад я был готов убить тебя, — усмехнулся Уэллс. — Кто бы мог подумать, что я тебя создам. — Мы... знакомы? — Будем знакомы, — уточнил профессор. Можно подумать, эти тонкости сейчас важны. — Я знаю, ты ничего не понимаешь, но лучше пусть все остается так. В ответ я фыркаю и заявляю: — Я видел смерть своей матери, думаю, смогу перенести и это. — Ты каждый раз плачешь при встрече с отцом, — рассмеялся Харрисон. — Ты не готов к правде. — Тогда, зачем было меня сюда впускать? Что это вообще? Он награждает меня таким холодным взглядом, что на секунду я забываю, как дышать. — Я впускал? — побагровел профессор и вскочил на ноги. В считанные секунды я был поднят над полом и подвергнут наижесточайшей трясучке. Вспомнив, что Барри Аллен чуть больше, чем игрушка доктора, я бью наугад ногой и попадаю. Столкновение с полом было ужасно болезненным. Изо всех сил стараюсь не рыдать, как последняя баба и поднимаю взор на красного от злобы Харрисона. — Ты меня ненавидишь. — Отнюдь, — холодно отрезает он, хотя я прекрасно вижу его дикое желание сделать мне больнее. Да что я такого ему сделал? — Ты смотришь на меня, как на кусок мяса, — выплевываю каждое слово. — Признайся, ты хочешь меня убить. Так зачем тогда все это, а? Зачем защита, помощь? К чему все это? Почему ты меня не убил в самом начале? — Потому что Флэш должен жить. — Тогда какого хрена делать этим Флэшем меня? — повышаю голос сам того не осознавая. Он присаживается рядом, берет за подбородок и смотрит в глаза. — Барри Аллен, ты на редкость глуп, — рассмеялся Харрисон. — Ты просто ребенок. Я помню тебя немного другим. — И каким же? Его губы растягиваются в мягкую улыбку. Снова поддельная доброта? — Мальчик мой, ты слишком любопытен. Доктор поднимает меня с пола и, убедившись, что я твердо стою на ногах, выводит из комнаты. — Тебе нужно идти. Освежиться и все обдумать. Приходи позже. Я ведь правильно понял, что теперь ты просто так от меня не отстанешь? Он не дает мне и слова вставить. Просто выталкивает из комнаты и продолжает: — Барри, ты только что вляпался в ужасную ситуацию. И дверь закрывается.