Параллель

Когда Энди уходит, все меняется. Первое время члены P.A.N.D.R.A слишком заняты, чтобы заметить это: нужно раздобыть новый корабль, а угнать круизный лайнер гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Маги придумывает сложную схему, и на ее осуществление уходит почти месяц. Йо, на которого повесили заглушку и подделку переговоров между судами и береговой охраной, постоянно ноет и предлагает упростить план до одного действия: «берем и угоняем». Маги не обращает на него внимания, Момидзи одаривает шутливым подзатыльником, а майор говорит, что с таким стратегом, как Йо, им не понадобится вступать в бой, чтобы потопить еще один корабль. Все меняется каждый день, но изменения становятся заметны только спустя время. Югири подходит к засидевшимся допоздна взрослым и протягивает им детскую книжку: почитайте. Ей снова не спится, кошмары прошлой жизни мучают ее, снова и снова запирая в стеклянном гробу, полном иголок, трубок и проводов, что впиваются в кожу. Она не может заснуть в одиночестве. – Йо, почему бы тебе не почитать Югири сказку? – спрашивает Момидзи, приглаживая растрепанные локоны цвета беззвездной ночи. Ей нравится возиться с волосами Югири, хоть та и не дает делать себе прически. – Эй, почему я? Пусть Хиномия… Ой. Он понимает, что сказал не то, по внезапно воцарившейся тишине. Все смотрят на майора. На его лице обычная ехидная усмешка, а глаза прикрыты будто бы от удовольствия, но Йо становится не по себе. – Югири, пойдем. Я почитаю тебе. Майор встает на ноги, и девочка тут же хватается за его опущенную руку. Ее роста едва хватает, чтобы дотянуться, не привставая на носочки, а маленькие пальчики с трудом обхватывают мизинец и безымянный палец. Она поднимает личико, вглядываясь в его глаза. Для телепата этого более чем достаточно, чтобы прочитать человека, а Югири сильна настолько, что может читать даже Кеске. – Майор, все в порядке? – Конечно, – отвечает он, и застывшая улыбка не прочит ничего хорошего тому, кто осмелится повторить вопрос. – Все хорошо. Энди уходит с тяжелым сердцем. Ему не по себе, но он понимает, что многое должен P.A.N.D.R.A, должен Кеске. И сейчас его первейший долг – уйти. Он постоянно чувствует слежку, но со временем привыкает к этому ощущению, как ко второй коже: пристальный, тягостный взгляд не оставляет ни днем, ни ночью. В номерах отелей, где он останавливается, Энди находит жучки. Они спрятаны небрежно, и он понимает, что главная задача подобной прослушки – дать знать, что за ним следят. Постоянно наблюдают из немой темноты, выжидая до поры до времени. Первое нападение происходит ночью, в глухой части маленького европейского городка, где, наверное, и полиции-то нет. Двое караулят его в переулке всего в одном квартале от гостиницы и пытаются скрутить, но Энди легко расправляется с ними – военная подготовка и полученные в USEI умения дают о себе знать. Нападающие удивительно молчаливы и неплохо организованы. После неудачной попытки они скрываются в направлении людной площади. Энди не успевает их догнать и слышит только удаляющийся скрип шин по асфальту. Становится понятно, что это не простая случайность, и винить во всем свою подозрительность он больше не может. Когда нападение повторяется, Энди благодарит всех известных ему богов за то, что у него хватило ума уйти. У атакующего короткий нож, бабочкой порхающий меж пальцев. Хиномия смотрит на бликующее лезвие и понимает, что никогда не смог бы простить себе, если бы из-за него пострадал кто-то из детей, которых он успел узнать на «Катастрофе». Нож проделывает несколько дыр в любимой красной куртке, которой Энди защищается от быстрых выпадов, и находит покой в придорожной пыли вместе с корчащимся от боли в вывихнутом запястье нападавшим. Энди поднимает его за грудки и собирается вытрясти всю известную тому информацию, но где-то за его спиной раздается тихий хлопок, а в следующий момент тело в руках судорожно дергается и обмякает. Энди смотрит на маленькую круглую дыру во лбу незнакомца и изо всех сил удерживает себя на месте. На этот раз ему дают уйти. Майор становится совершенно несносен. – Он совсем как девчонка, которую бросил парень! – однажды говорит Йо, закидывая руки за голову, и едва не давится леденцом от подзатыльника, который отвешивает ему Момидзи. – Сдурел? А если он услышит? Она обеспокоенно заглядывает в светло-карие глаза, лишь на пару оттенков темнее, чем у нее, и выразительно крутит пальцем у виска. – Майор сейчас далеко отсюда, – глухо говорит Маги, не прекращая стучать по клавиатуре ноутбука, – так что можешь не беспокоиться, он не услышит. Гораздо больше я хотел бы знать, почему вы решили устроить собрание в моей каюте? Новой «Катастрофе» всего два месяца, поэтому она выглядит необжитой. Впрочем, минимализм обстановки как нельзя лучше подходит строгому Маги. – Маги-чан, не злись. – Момидзи очаровательно улыбается и треплет мрачного мужчину по волосам. Кроме нее и майора на это больше никто не решается. – Я же вижу, тебе тоже достается. У тебя даже темные круги под глазами появились. Он вздыхает и возвращается к работе: майор, в последнее время инертный во всем, что касалось дел организации, вдруг развил небывалую активность, завалив своего первого (и единственного!) помощника поручениями, требующими немедленного вмешательства. Маги не привык жаловаться, но он опасно близок к тому, чтобы нанести на себя метку несмываемого позора фразой типа «я устал» или «я хочу спать». Он даже примерно рассчитал, когда сил на то, чтобы сдерживать эти порывы, уже не останется. Еще два-три дня постоянной работы – и его гордость опустится ниже отметки ватерлинии, что позволит нытью вырваться наружу. Пока вся оставшаяся энергия расходуется на то, чтобы не заснуть и, конечно, на самоконтроль. – Как думаешь, где он сейчас? – В Мексике, ведет переговоры с местными контрабандистами, – Маги отвечает на автомате, запоздало вспоминая о просьбе майора не сообщать никому, куда он отправился. – Но я этого не говорил. – Само собой, – понятливо кивает Йо. – И что он пытается у них вызнать? Маги пожимает плечами и открывает следующее письмо от филиала дочерней корпорации. Речь идет о неожиданно проведенной по приказу сверху инспекции и выявленных нарушениях. О том, по чьей инициативе состоялась проверка, легко догадаться. – А ты сам как думаешь? – хмыкает Момидзи. – Спрашивает, где Хиномия, конечно. С тех пор, как он ушел, майор не знает, чем бы себя занять. – Если ему некого швырять в бассейн, мог бы просто пригласить Мускула – тот будет доволен таким количеством внимания. Маги маскирует смех за покашливанием и со вздохом отвлекается от ноутбука. – Найти Хиномию не так уж сложно. Он же должен пользоваться кредитными или дебетовыми картами. – И разговаривать по телефону! – азартно ухмыляется Йо. – Я могу проверить регистрацию в отелях. Они переглядываются, будто заговорщики. – В конце концов, – медленно произносит Момидзи, – мы делаем это для их же блага. Энди лежит на узкой кровати в гостиничном номере. Его глаза закрыты, а зрачки быстро движутся под тонкими веками, но он не спит. Болезненное состояние между сном и явью за последние пару недель стало привычным, как и постоянная головная боль. Спать нельзя, нужно всегда быть наготове. Понимая, что с каждым днем все больше превращается в загнанного зверя, Энди не спешит что-то менять. Наверное, это уже привычка, болезненная зависимость от постоянного чувства опасности. Не доверяя миру никогда прежде, он не собирается делать это сейчас. Сквозь душный туман спертого гостиничного воздуха, пронизанного приторно-желтыми солнечными лучами, он видит сны наяву. Женщина с длинными каштановыми волосам переспрашивает, теребя кончик толстой косы: – Я не понимаю. У него же нет никаких отклонений. Ваша аппаратура, наверное, неисправна. Она не смотрит на него, только на кого-то ослепительно белого пред собой. – Наша аппаратура в порядке, – отвечает ей раздраженно белый человек, – а ваш ребенок – эспер. Тест положительный. – Но… Я из хорошей семьи, мой муж тоже. Быть такого не может, у нас в роду никогда не было мутантов. Это ошибка, говорю вам! Проверьте свой аппарат, он неисправен. – Единственная ошибка в этой комнате – ваш сын. Советую вам отправить его в специализированное учреждение. Вот, возьмите брошюру. Человек в белом протягивает руку, и их ладони соединяются, но никто из них не смотрит на маленького мальчика внизу. – Интернат для эсперов?! – Там о нем позаботятся. А вы молоды, у вас еще будут нормальные дети. Он все всматривается вверх, пытаясь разглядеть лица, но видит только размытое сияние белого больничного халата. Голова начинает болеть с новой силой. Резкий пронзительный звук заставляет Энди раскрыть глаза и, не теряя времени, скатиться с кровати. Стекло единственного окна в дешевой беленой раме покрывается живописными трещинами, в центре которых, будто паук в паутине, – потрясающе четкое отверстие от пули. – Если бы они хотели меня убить, я был бы уже мертв. Что же, черт возьми, им нужно? – рычит Энди. Должно быть, сказывается недостаток общения: он старается как можно меньше контактировать с людьми, чтобы ненароком не подставить кого-нибудь под удар. Иногда в голову закрадываются трусливые мысли о побеге, поиске укрытия в P.A.N.D.R.A, но он гонит их. Может быть, его преследователи добиваются именно того, чтобы он привел их к неуловимому Кеске, который и является главной целью. А Энди – так, наживка, рыбка на крючке, которой уже не уйти. Стоит ли рассчитывать, что Кеске действительно поможет ему? Наверняка поможет, хотя бы и ради того, чтобы еще раз посмеяться над тем, какой никчемный из Энди эспер. При воспоминаниях о Кеске голова начинает кружиться, в нее лезут непрошеные мысли об истинных причинах побега. О том, что он слишком сильно привязался к Хебу и наверняка видит в их отношениях больше, чем стоило бы. Энди гонит прочь сами мысли о Кеске, опасаясь, что даже такая малость может подставить его под удар. Найти Хиномию не так легко, как казалось на первый взгляд. То ли военная выучка, то ли полученные в USEI привычки заставляют его заметать следы. – Ничего нет! Представляете? – возмущается Момидзи, лазурным ураганом врываясь в каюту Маги. – Я проверила трижды – он не зарегистрировался ни в одном отеле, не пересекал ни одной границы и не пользовался кредитками! Йо уже тут – сидит на кровати по-турецки, поджимая пальцы ног, и надувает пузыри из ярко-розовой жвачки. – Ага, и по телефонным линиям о нем тоже ничего не слышно, – говорит он и под осуждающим взглядом Маги садится нормально, спуская босые ступни на ковер. – И что же делать? Два ожидающих взгляда упираются в Маги, который просматривает на ноутбуке страницу, заполненную столбиками цифр и загадочными сокращениями. Когда Момидзи смотрит на них, у нее начинает рябить в глазах, и она предпочитает сосредоточиться на четком, будто высеченном в скале, профиле Маги. Наконец, столбцы с данными сменяются заставкой рабочего стола, и Маги поднимает глаза на посетителей, нагло вторгшихся в его пространство. – Я нашел его. – Как?! – чуть ли не в один голос восклицают Момидзи и Йо, и по сурово сжатым губам Маги, кажется, проскальзывает довольная улыбка. – Камеры видеонаблюдения и полицейские отчеты. Он зарегистрировался в мотеле под другим именем, и этот инцидент прошел бы мимо, если бы в окне комнаты, где он жил, не обнаружили пулевое отверстие. Владелец сообщил в полицию, те стребовали с него записи камер наблюдения, которые были загружены на сервер, смежный с нашим. – А дальше что? – Ничего особенного: оказалось, что в мотеле торговали легкими наркотиками, и владельца посадили. Йо трясет головой. – Маги-сан, да я не об этом! С Хиномией что? – Я отследил его до вокзала. Сейчас он на поезде, направляющемся в Премен. Момидзи поднимается и тянет за собой Йо. – Я слышала, там делают отличное буррито! – Понятия не имею, что это, но уже хочу попробовать, – хохочет тот. – Будьте осторожны. Вы отправляетесь через полчаса, вот билеты. Маги протягивает им конверт с бумагами и поддельными паспортами, и Момидзи одаривает его легким поцелуем в небритую щеку. Вокзал Премена похож на паука. От него во всех направлениях расходится множество дорог-паутинок, блестящих на солнце накатанным железом. Поезда, электрички, тяжелые составы, нагруженные нефтью, углем и деревом, мчатся в разные стороны. Их пути петляют, пересекаются, сливаясь и вновь разделяясь. Лучшего места, чтобы затеряться, не найти. Близость к Штатам делает этот район еще более пестрым: путешественники различаются не только возрастом, полом и цветом кожи, но и тем, на каком языке говорят. Густая многонациональная толпа гудит, напоминая жужжащий улей. Конечно, тут много нелегалов и много полицейских. Энди старается расслабиться, но то и дело машинально втягивает голову в плечи, пытаясь стать меньше, незаметней. Он выделяется среди туристов и понимает это: плотная повязка закрывает некогда ярко-желтый глаз, теперь перегоревший, угасший, как уголь, и такой же черный. Он оглядывается кругом, подмечая людей в форме, и вспоминает, что уже бывал здесь прежде. Многолюдный вокзал кажется до боли знакомым. Непрошеные образы становятся все четче, набирают обороты, как грузовой состав, и несутся вперед по ржавым рельсам его памяти. Все попытки обратить процесс вспять столь же безуспешны и смешны, как попытки остановить голыми руками мчащийся поезд. Он видит в толпе семью: маленького мальчика и его родителей, высокого статного мужчину и глубоко беременную женщину, которая передвигается с трудом, опираясь на подставленную руку мужа. Они прижимаются друг к другу, и толпа послушно обтекает их. Мальчик хватается за руку матери, но он слишком мал, чтобы держаться крепко, он не поспевает за взрослым шагом и кажется маленькой лодочкой в бурном море, которую вот-вот снесет потоком. – Скажи, что мы поступаем правильно, – женщина говорит глухим голосом, стараясь смотреть только прямо перед собой. – Это для его же блага. – Но правильно ли это? Молчание перебивает голос диктора, который сообщает о прибытии поезда из Канзас-Сити. – У нас нет выбора. Мальчик все пытается удержаться, но толпа отрывает его от матери. Каким-то образом он оказывается в вагоне. Рядом сидит тучный мужчина в белой, промокшей потом рубашке, и обмахивается газетой. Он опускает взгляд и произносит: – Ты теперь сам за себя, малец. Хочется ответить – сказать, что он не малец, у него есть имя. И что он не сам за себя, ведь родители где-то здесь, рядом. Но слова застревают в горле: он видит в толпе людей за окном силуэт матери и ее больные глаза, полные вины. В следующий момент вместо радужек остаются только воспаленные белки, веки трепещут и закрываются, а она сама валится в обморок на руки мужу. Маленькие кулачки колотят по оконному стеклу, но электричка трогается с места, и вокзал быстро-быстро проплывает за окном, увозя пассажиров прочь. – Хиномия. Энди трясет головой, скидывая наваждение, и ускоряет шаг. Он слишком погрузился в воспоминания, его могли засечь. – Эй, Хиномия! – звучит уже ближе, прямо над ухом, и Энди оглядывается, но не видит никого, кто мог бы это сказать. Он подбегает к перрону и заскакивает на подножку отъезжающего поезда. Куда он идет, Энди понятия не имеет, но это и к лучшему. Направление нужно менять каждые две-три остановки, чтобы хорошенько запутать следы. – Хиномия, – тот же голос, шелестом раздающийся в голове. Энди запоздало узнает его и матерится сквозь зубы. Он открывает дверь тамбура и даже не удивляется: Йо и Момидзи стоят в коридоре, подпирая стены, и ждут его. – Какого черта? Йо довольно ухмыляется и перекидывает палочку от леденца из одного угла рта в другой. – Это мы должны спросить! Пропал невесть куда, не звонишь, не пишешь. Совсем забыл, да? Энди одаривает их холодным взглядом и сжимает губы. Вот ведь идиоты, как будто без них забот мало! – Да. Вы мне мешаете. Убирайтесь. На лицах его гостей отражается растерянность пополам с обидой. Они явно не рассчитывали на столь холодный прием. Момидзи, у которой из всех троих больше опыта по урегулированию конфликтов, выступает вперед и начинает примирительно: – Энди, мы соскучились по тебе. И майор истосковался весь… – Я не собираюсь становиться его шавкой. Надеюсь, его вы с собой не притащили? – упоминание Кеске пробуждает в Энди злость и тоску. Вот уж кто не преминул бы поглумиться над беспомощным недоэспером, вынужденным скрываться от кучки нормальных. Всесильный Кеске, для которого нет непобедимых врагов, так уязвим из-за слабенького Хиномии. Энди бы отдал что угодно, чтобы увидеть его еще раз, но нельзя! Нельзя. – Нет, но… – Хоть на это у вас ума хватило, – зло отвечает Энди. Ему совестно видеть выражение беспомощной уязвимости на лице Момидзи, но он ничего не может с собой поделать: он хочет защитить их, а единственный способ сделать это – быть от них как можно дальше. Состав выезжает за город и набирает обороты, но притормаживает перед развязкой. Энди открывает дверь и чувствует удары ветра на своем лице. Ветер ерошит рыжую копну волос Йо и играет с длинными локонами Момидзи. – Не преследуйте меня больше. Энди выключает ограничитель, позволяя своей едва окрепшей силе охватить всю доступную ей территорию, заглушить способности эсперов в радиусе нескольких десятков метров. Он оглядывается на прощание, стараясь запечатлеть в памяти дорогие лица тех, кто почти стал его семьей, и прыгает, утешая себя теми же словами, что использовали бросившие его родители: «это для их же блага» и «у меня нет выбора». Он чувствует себя отвратительно. Они возвращаются спустя день после бесплотных попыток догнать Хиномию. Он исчезает, прячется в переплетении дорог, будто всею жизнь только этим и занимался. На «Катастрофе» их уже поджидают. – И где вы пропадали? – будто мимоходом интересуется Кеске. Маги отводит глаза: он не мог соврать, даже если бы хотел – слишком сильно его уважение к лидеру P.A.N.D.R.A. Момидзи молчит, чувствуя себя нашкодившей девчонкой, а Йо порывисто пытается оправдаться: – Мы Хиномию искали. Только не думай, что мы у тебя за спиной что-то замышляли! Просто мы же видим, что ты скучаешь по нему, старик… Кеске остается спокойным, будто ничего из происходящего не касается его вообще. Он легко улыбается и благодарит их за заботу. – Я тронут, спасибо вам. Но больше его не ищите. – Но почему? Он опирается о перила и рассматривает далекий горизонт, настолько далекий, что никто из команды не смог бы разглядеть в нем то же, что видит там Кеске. – Он – бродячий пес. Сколько бы я его ни прикармливал, служить одному и тому же хозяину не в его природе. – Но, майор… – Пусть катится на все четыре стороны. Не ищите его больше, я запрещаю. Он разворачивается и эффектно растворяется в воздухе. Какое-то время все присутствующие молчат, не зная, как реагировать на столь бескомпромиссный отказ, а потом Йо фыркает и погружает пальцы во встрепанную шевелюру. – Однако же, они оба знают, как оставить за собой последнее слово! Момидзи скрещивает руки на груди и с надеждой смотрит на Маги. – И что будем делать? Прекратим поиски? Тот качает головой: – Я ничего такого не обещал. – А старика-то задело за живое, – удивленно тянет Йо. Момидзи кивает и думает о том, что теперь-то они обязаны найти Хиномию. Последние пять пересадок были простой случайностью, – так говорит себе Энди, меряя шагами знакомую мостовую. Он не собирался когда-либо возвращаться сюда, потому что не помнил дороги. Город почти не изменился. Все те же аккуратные постройки, те же заборчики из белого штакетника, огораживающие нормальные дома нормальных людей. И социальная реклама: листовки, развешанные на столбах, растянутые на щитах тенты. «Социальная программа для детей-эсперов!» «Все дети заслуживают любви!» «Что делать, если ваш ребенок – эспер?» На каждом – телефоны анонимных горячих линий, служб поддержки и адреса приютов. Способы отгородить свою нормальную жизнь белым заборчиком от тех, кому в ней не место. Энди шагает вперед, уверяя себя в том, что всего лишь заплутал по дороге к вокзалу, и с каждым шагом ощущает, как все сильнее холодеют пальцы. Он включает ограничитель, перехватывает поудобней лямку полупустого военного рюкзака. Когда он подходит к знакомому дому, его начинает мутить. Он слышит детский смех, но не может понять, воспоминания это или реальность. Зрение подводит: все размывается, словно от воды, а глаз под повязкой начинает чесаться. Он снимает ее и трет веко. На пальцах остается что-то влажное, и Энди изо всех сил старается поверить, что это пот. – Простите, я могу вам чем-то помочь? – раздается совсем рядом. Он боится поднять глаза, а голос исчезает, трусливо убегая от него. Зато зрение проясняется, становясь потрясающе четким. – Мистер? Она так изменилась и в то же время осталась такой же, как в воспоминаниях. У нее толстая коса, но теперь с частыми нитками серебра. У нее усталые глаза – серые, совсем как его правый, нормальный глаз. И в ее взгляде нет ничего, кроме недоумения. Энди не понимает, чего он хочет больше: чтобы она узнала его или отвернулась. Он уже не видит призраков детских страхов, не может заставить себя обвинить ее в том, что испытал боль. Он вырос, он не тот мальчик, которого бросили родители. Теперь он сам избегает смотреть на тех, кто ему дорог, оправдываясь, будто защищает их. Он так винил ее, но сам совершает те же ошибки. – Нет, вы не можете помочь мне. Только я сам могу. Он видит изумление в ее взгляде и криво улыбается, возвращая повязку на место. Уходя, он успевает заметить, как из-за приоткрытой двери образцового домика за спиной его матери высовываются два любопытных детских лица. Его брату и сестре сейчас должно быть около тринадцати лет. Ему становится легко, и тело будто парит в невесомости. Он сам не замечает, как проходит несколько кварталов, оказываясь в незнакомом, недавно построенном районе. – Эй, ты, постой-ка минутку. Нельзя оборачиваться. Нужно пуститься бегом, увеличить расстояние, а потом уже составлять план обороны, но Энди слишком расслаблен и не сразу понимает, чем грозит ему промедление. В ноздри врезается резкий запах, Энди не сразу соображает зажать нос рукой и не дышать. На него наседают с трех сторон, и все пути для бегства оказываются отрезанными. Бой получается коротким – видимо, в организм попало достаточно токсина, – его скручивают прямо на людной улице, впечатывая щекой в каменную мостовую. – Попался, наконец. Теперь не убежишь. Энди не собирается убегать. Больше – нет. Поиски ни к чему не приводят. Около месяца наложенный Кеске запрет соблюдается сам собой, потому что не остается ни одной ниточки, которая вела бы к Хиномии. Майор появляется на борту «Катастрофы» так редко, что можно подумать, будто он тут никогда не был. Ежедневные дела не приносят удовлетворения. Даже лихие грабежи банков уже не увлекают. Без майора в P.A.N.D.R.A становится слишком тихо. – Как думаешь, где он? – спрашивает однажды Момидзи у непривычно свободного от дел и поручений Маги. – Не знаю. – Надеюсь, с ним все в порядке, – бормочет Йо, остервенело нажимая на кнопки какой-то новой приставки, которую они только вчера украли с презентации. Все трое знают, что ничего не могут сделать прямо сейчас, но отказаться от переживаний за майора слишком тяжело. Он силен, иногда пугающе, невероятно силен, но у него слишком много слабых мест. Ноутбук Маги тихо сообщает о новом письме, и он бросается читать, даже не пытаясь изобразить безразличие. – Есть новости. Про Хиномию. – Что за новости? – Известно, где он? Вместо ответа Маги разворачивает к ним экран и включает ролик. Обычный выпуск новостей, где очередной военный, раздуваясь от гордости, отчитывается о проделанной работе: – Был пойман опасный эспер, один из членов всемирно известной террористической организации P.A.N.D.R.A, Энди Хиномия. Наши следственные группы преследовали его много месяцев в надежде, что он выведет нас на главаря организации, Хебу Кеске, чье местоположение до сих пор остается тайной. Это большой шаг вперед… – Вот ведь! Если за ним следили, почему он просто не сказал нам? – встревает Йо. Маги шикает на него, заставляя замолчать. – Он обвиняется в нескольких преступлениях, в том числе в убийстве оперативного сотрудника, находящегося при исполнении. Теперь так называемые «защитники эсперов» должны всерьез задуматься, кого они собрались защищать. Эти существа опасны! Момидзи захлопывает крышку, не желая слушать дальше. – И где он? – Тюрьма «Замок» на восточном побережье, – сообщает Маги. – Охрана там что надо. Йо хмыкает: – И когда отправляемся? Энди не сразу понимает, что убивать его никто не собирается. Его помещают в одиночную камеру, и это кажется издевкой: снова в тюрьме, снова из-за Кеске. Людей, которые приходят к нему «побеседовать», Энди раньше никогда не видел, хоть те и говорят, что работают на USEI. Они хотят знать как можно больше: о P.A.N.D.R.A, ее складах и контактных лицах, о ее членах, о главаре. Последний их занимает особо и стоит Энди нескольких крайне неприятных дней. – Ты можешь быть упорным, Энди Хиномия. Подобная похвала из уст тюремщиков – не более чем еще один способ получения информации. Притвориться дружелюбными, чтобы обрадованный пленник выдал все, что знает. Но Энди тоже не лыком шит. Он помнит этот курс наизусть. – Как насчет того, чтобы работать на нас? В ответ на столь очевидное вранье Энди хочется смеяться. – Подумай сам: ты – разыскиваемый преступник, убийца, к нормальной жизни тебе уже не вернуться. Но при этом ты еще и ценный кадр с уникальным опытом работы. Мы можем устроить тебе побег, а ты отведешь нас к своим приятелям. Я слышал, сам Хебу Кеске к тебе неравнодушен. Нет смысла делать вид, что предложение ему нравится. Если бы они были действительно заинтересованы в Энди, то не стали бы привозить сюда. – Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. – Почему же? – Потому что эта сделка – полный бред. Слышится вздох. Сегодняшний следователь снимает тонкие очки и трет переносицу. – Ты сейчас роешь себе могилу, парень. Твои друзья-эсперы не придут за тобой. Если хочешь уйти отсюда живым, просто расскажи все, что знаешь. – Они мне не друзья. – И то верно. Ты вообще на редкость невезучий, – мужчина ухмыляется, будто вспоминая нечто крайне забавное. – Знаешь, мы ведь потеряли тебя после Премена. Если бы твоя мать не позвонила в полицию с сообщением о подозрительном субъекте, который долго стоял напротив ее дома, мы бы никогда тебя не нашли. Этот удар неприятен, но не смертелен. Энди больше не злится на родителей. Слишком много времени прошло, чтобы обвинять их в чем-то. Даже теперь. – Мы надеялись, что, почувствовав слежку, ты вернешься под крылышко к P.A.N.D.R.A, но, похоже, и они отказались от тебя. – Ага, конечно, – отвечает Энди, с улыбкой вспоминая встречу с Йо и Момидзи в поезде. Ему так легко и приятно от мысли, что он смог уберечь их. – Ты просто не можешь смириться с тем, что оказался не нужен Хебу. Этот ублюдок – известный манипулятор. Он просто использовал тебя для своих целей и выбросил на помойку. Энди чувствует, что из него пытаются вытянуть информацию, но сносить оскорбления, нанесенные Кеске, сложнее, чем те, которые предназначаются ему. Гул в висках нарастает, и Энди не может сдержаться. – Заткнись и не смей так говорить о Хебу. – О? И что ты сделаешь, если я не перестану? Неожиданно Энди слышит легкий, едва уловимый звон, с которым обычно разбивается оптическая иллюзия. Губы сами собой расползаются в улыбке. – Важно не то, что могу сделать я, а то, что сделает он. Следователь немеет, запоздало понимая, что они с пленником вовсе не одни в камере. – Привет, Хиномия. У тебя талант попадать в неприятности. – Здравствуй, Хебу. Давно не виделись. Йо радуется, как ребенок, получивший долгожданный подарок на рождество. – А мы тебя искали, – горделиво сообщает он, – даже когда старпер запрещал! Мы все по тебе скучали, особенно старик. Ты бы его видел! Он так страдал, думал, ты его бросил. Странно, что он не расцеловал тебя при встрече. – Йо, перестань его донимать! Ему нужно отдохнуть, – Момидзи переводит взгляд на Энди и тепло улыбается. – А что я такого сказал? Маги ничего не говорит, только кивает Хиномии, но для него это из ряда вон выходящий по экспрессивности знак расположения. Неугомонный Йо тащит друзей на верхнюю палубу, уверяя их, что Энди с Кеске есть что обсудить. – Только развратом тут не занимайтесь! – напутствует он и с хохотом убегает от скорой на расправу Момидзи. Спустя почти год снова чувствовать под ногами палубу, еле ощутимо раскачивающуюся на океанских волнах, дико непривычно. Энди вдыхает полной грудью и облокачивается на перила. Вечеринка в честь его возвращения идет полным ходом, и он, слишком привыкший к одиночеству, быстро устает от бесконечного гула голосов и музыки. Кеске возникает рядом и, как черная нахохлившая птица, садится на перила рядом с Энди. – Так что же, ты думал, я не справлюсь с кучкой нормальных? Чем жертвовать собой, мог бы просто рассказать все мне. – Ты и так слишком много сделал для меня. Я хотел сам со всем разобраться. Кеске спрыгивает с перил, обходит Энди и, положив руки на поручни по обе стороны от него, пристально вглядывается в его лицо. – Хмм… Может, я и кажусь некоторым пятнадцатилетним подростком, но на деле я очень сильный пятнадцатилетний подросток. А в твоих глазах, я, видимо, выгляжу нуждающимся в защите могучего и отважного Хиномии. Это унизительно. Энди хочется провалиться сквозь землю. – Но, знаешь, я благодарен тебе за это, – неожиданно весело произносит Кеске. – Ты так отчаянно хочешь меня спасти, как никто и никогда. Такой глупый и благородный… Кеске смотрит на него изучающе, словно видит впервые, находит взглядом губы – и Энди почти чувствует прикосновение. Хотя, может, так оно и есть, ведь Кеске эспер. Расстояние между ними уменьшается, словно по волшебству, и вот они уже целуются, пробуя друг друга на вкус. Губы Кеске по-мальчишески нежные и мягкие, а пахнет он лилиями. Энди чувствует вкус крови – своей, очевидно, – и вкус Кеске. – Если собрался снова сбежать, имей в виду: до ближайшего острова порядка двух сотен километров. – Я не собираюсь убегать. – Да? Неужто я наконец-то приручил тебя? – Приручил. – Выходит, ты все-таки пес… – Скажи, что это такое сейчас было? – Я отблагодарил тебя, только и всего. Энди хватает Хебу за грудки и прижимает к перилам, а тот невозмутимо, как всегда, оглядывается назад. – Знаешь, если мы сейчас свалимся, то угодим прямо под винты. Мне-то ничего, а вот тебя изрежет в капусту. – Прекрати. Хоть раз ответь на вопрос без этих твоих штучек. То целуешь, то ведешь себя так, словно жалеешь о том, что встретил меня. Ты вообще хоть представляешь, каково мне? Я, дурак, вернулся, я думал, что мои чувства… Ты… ты… Он целует Кеске со злостью, сдавливая тонкое, обманчиво хрупкое тело в объятиях так сильно, что, кажется, сейчас затрещат косточки. – Да, – выдыхает Кеске. – Что «да»? – Один честный ответ. Да, я понимаю, что ты чувствуешь. Потому что сам испытываю нечто схожее. Я скучал. – Так почему ты продолжаешь дразнить меня? – Над тобой так забавно издеваться. Я люблю видеть смущение в этих глазах, – он проводит руками по лицу Энди, и, привстав на цыпочки, потому что иначе не достать, целует. Медленно и сладко, заставляя всю злость, весь гнев исчезнуть в один момент. Энди снова заключает Кеске в объятия, на этот раз – нежные, осторожные. – Не уходи, – просит Кеске. И Энди отвечает: – Я не уйду. Он просто не может ответить по-другому.