Панда

Всё началось с аэропорта. Тут царит многонациональность, гул тысяч языков, миллионы разных лиц. Все спешат, прощаются, встречаются. Люди сводят руки к высоченному светлому потолку, держа таблички с именами, смеются, плачут, разговаривают. Ифань приехал сюда издалека, как тысячи других. Ифань будет работать здесь, как тысячи других. Но у Ву Ифаня есть привилегии. Ему ничего не надо искать. Он стажёр, который молодец, который добился больше остальных и теперь будет работать в школе по специальности психолога. Он катит свой чемодан и надеется на лучшее. *** В школе витает этот самый дух свободной Америки. Там, откуда приехал Ифань такое — дикость страшная, а тут если девочка ходит в мини-юбке, и оттуда видны её трусики — это нормально. Если парень пытается трахнуть всё, что видит — а вы не знали, что это тоже норма? Много девочек в форме чирлидерш, с телефонами делают отвратительные селфи со своими детскими фигурами, парни, что помускулистей и потупей задирают маленьких и щупленьких. Ифань не вмешивается. Ещё будет время. Директор проводит парня в кабинет, личный, свой теперь, кабинет. Даже табличка есть. С гравировочкой. – У нас тут в принципе тихо, но есть несколько одарённых, которым придётся вправить мозги. Занесу вам их личные дела чуть позже, – пробормотал директор, маленький и тучный мужчина с зализанной шевелюрой, пока Ифань крутился и качался в своём новом большом и удобном кожаном кресле. *** Тао бесит всё, а кредо его — не нравится — уничтожь. Поэтому он может купаться в деньгах и жрачке зашуганных школьников, ходить туда, куда нельзя, делать то, что запрещено. Он может вмазать просто потому, что ты идёшь, а его это взбесило. Он вспыльчив, агрессивен и делает всё, чтобы поддержать свой образ. Поэтому столько татуировок для столь юного возраста, и столько пирсинга. Его не трогают учителя, мечтая что когда-нибудь Тао кого-нибудь убьёт и сядет надолго. Потому что Цзытао вламывает даже учителям. Он — псих, а с психами шутки плохи. *** Тао привели в четверг. С разодранной губой и порванным на мочке ухом. Парень и так четверги ненавидит, потому что это вроде и конец недели, и нет. А тут ещё и мозгоправ будет сношать мозг. Ифань положил на стол его личное дело, плюхнулся в кресло и стал сверлить взглядом парня напротив, пока он брыкался и пререкался с учителем, который его привёл. – Как загнанный зверь, – озвучил Ифань. – Простите? – учитель и Тао странно покосились на психолога. – Ничего такого, спасибо, можете больше не беспокоиться и идти по своим делам, – Ву попытался немного сгладить углы обстановки улыбкой. Учитель лишь фыркнул и громко хлопнул дверью. Крис взял бунтаря за подбородок и приподнял его голову. Цзытао резко мотнул головой и оскалился, словно дикий зверь. Тогда Ифань плавно перевёл ладонь на крашенную макушку парня, запуская пальцы в смолу волос, пропуская её между. Цзытао снова оскалился, но уже не сдержался и ударил психолога по руке. – Отвали уже, а? Тогда Ифань достал из ящика маленькую оранжевую коробочку, которая аптечка, достал перекись, ватки и пластыри. – Я сам, – Тао выхватил предметы из рук. – Я тебе сейчас дам "сам". Сиди молча и не дёргайся, а то степлером пришпилю, – Ву несильно стукнул Тао по лбу, отобрал всё назад и очень аккуратно и профессионально стал брызгать перекись на ватку. Цзытао пытался что-то возразить, но сразу же закрыл рот. Этот психолог — первый человек, который дал отпор, и который ухватил возможность поставить этого размалёванного мелкого на место. – Ну, рассказывай. Что произошло, борец? – между приклеиванием пластырей и болезненного дезинфицирования спросил психолог. – Это чтобы ты мне мозги выебал? Разбежался, щас упаду. Ифань ещё раз стукнул Тао по лбу. Тот разозлился и встал с готовностью драться. Он занёс кулак над головой, судорожно дышал. – Ну-ну, жеребчик, опусти копытца, – Ву сел на место и сложил руки, как настоящий психолог. Замочком. Он посмотрел на парня, а потом на стул, с которого тот вскочил. Цзытао понял и сел. Он действительно устал сегодня сопротивляться социуму. Он сел и весь поник; низко опустил голову и стал крутить любимые кольца на пальцах. – Док, я заебался тут воевать. Я ненавижу это место. Но как бы не старался — отсюда не выбраться. Меня раз двести уже должны были выгнать — без толку, – парень всплеснул руками. – Хочу сдохнуть. – Вставай, давай-давай, – Ифань быстро поднял Тао на ноги и поволок за локоть из кабинета. – Что за кипишь, эй! – Устроим тебе курс реабилитации. – Что? – Гулять пойдём. Куда хочешь? Они пошли далеко-далеко. Там где есть большие камни, песок и шум океана. Тао — большой ребёнок, отстаивающий свои права. Если он видит это как настоящую борьбу — пусть так. Ифань знает рычаги влияния. Цзытао по дороге купил огромный пакет зефирок, и, видимо, не думал делиться. Дитятко. – Собираешься всё сам съесть? – поинтересовался Ифань. – Что-то не устраивает? – жуя зефирку, по-наглому зыркая на психолога съязвил юнец. – Да нет, что ты, – Ву резко глянул в сторону, указывая пальцем в никуда, – О, смотри! – Чего? – Цзытао повёлся, и Ифань выхватил прилично так зефирок из пакета. – Сука! Ты чё творишь вообще? – взорвался Тао, – Я, блядь, за них платил! Ву лишь рассмеялся с такого поведения и снова потрепал парня по волосам. За что, собственно, его и укусили острыми зубками. На пляже тихо. Все посетители либо в школе, либо умерли. Этим-то оно и нравилось Тао. Он взобрался на любимую скалу и продолжил пожирать бедные зефирки. Ифань жмурился на ярко-серое небо. – А я куда? – Я ебу? Тут места впритык, – донеслось сверху. – Тебе бы хватит ругаться, малец. Нос не дорос ещё, – на что Ву получил красноречивый средний палец в ответ. Цзытао любовался на волны, разбивающиеся о скалы, причал, разливающиеся по песку и ползущие обратно в океан. – Обычно от меня с переломами уходят, – словно в пустоту говорит парень. – Какой я особенный, оказывается, – Ифань резко оказался слишком близко. Он присел совсем на краешек камушка, и казалось, что ему не очень-то удобно. *** Они быстро друг к другу привыкли. Никто не верил, что Тао стал спокойней, но результат был виден в прямом смысле на лицо. Пирсинг из носа, губ, бровей пропал. Разорванное ухо кое-как зажило. К чудо-психологу Ву Ифаню вставали в очередь первые красотки школы. Которых Тао со всей присущей ему любезностью расталкивал и заваливался в кабинет. – Что опять? – Я чуть не сорвался. Этот мудак толкнул меня в столовой, я чуть еду на себя не выкинул! – Цзытао подошёл к специально для него, принца, поставленной груше и стал дубасить её руками и ногами, сбивая всё в кровь. А потом Тао плакал, как малявка на плече у Ифаня. Парень никак не мог это объяснить. Но это происходит после каждого акта насилия. И Ифань понимает. Сам таким был. *** – Я хочу попробовать наркотики, – заявляет Цзытао, сидя на лазилке на школьной спортивной площадке. На что Ифань сильно щипает его за мягкое место. – Совсем больной? Я, типа, психолог, и понимаю, но это уже перебор, Панда. Слазь оттуда, тебе домой пора. Ифань знает, что это. Метаться в героиновом угаре весело, пока ты живой, а не мешок с костями и слизью вместо мозга. Часто люди, совершив ошибку, стараются перестроить других, чтобы они не сделали подобного. Таковы мы. И Ифань долго орёт на Тао, по щекам которого текут горячие солённые слёзы, за то, что увидел, как мелкому передают пакетик с белым порошком, который отнюдь не мука или сахарная пудра. Ву спускает содержимое пакетика в унитаз, а Цзытао тащит на себе в наркологическую клинику на проверку. Сейчас он не психолог больше, а строгий папаша. Но любит папаша Ифань совсем не родительской любовью. Крис селит непутёвого Панду у себя. Сведя всё к тому, что этому маленькому наркоману будет полезно посидеть под круглосуточным присмотром. Цзытао понимает, что влюбился тогда, когда его разбитые костяшки пальцев и побитую скулу снова обрабатывают перекисью, потому что по-другому Ифань не умеет. Тао становится совсем ручным, каждый день засыпая на коленях у Ифаня. Большая и мягкая панда.