С первым осенним холодком жизнь начнется сначала. (Ф.С. Фицджеральд — «Великий Гэтсби»)
Говорят, что осенью природа готовится ко сну, постилая себе огромное покрывало из желто-красных листьев. Небо же плачет, прощаясь со своей милой подругой. А погода желает передать людям хотя бы кусочек их страданий и опускает на землю холода. Все вокруг пропитано грустью, прощанием и расставанием с теплыми временами, но не для Ким Чондэ… Эта осень принесла ему самую необычную и незабываемую встречу, которая навсегда оставила след в его доселе одинокой душе. Чондэ всегда был массовиком-затейником в фотостудии. Благодаря своему качеству быстро сходиться с людьми он с легкостью получил место главного фотографа. Вот уже чуть больше года он работает в одной из престижнейших студий Сеула. Здесь снимались многие знаменитости, в том числе и музыканты для обложек альбомов. Множество красивых людей побывало тут, и все они оценили по достоинству труд Чондэ. Директор фотостудии назвал его незаменимым потому, что только этому молодому человеку удавалось создавать поистине удивительные фотографии. Все уважали и любили Чондэ, кроме сына директора… Он тоже работал в студии, только в отделе бухгалтерии. Ким никогда не понимал, почему тот его так невзлюбил в первый же день работы. Тогда еще смущенный Чондэ знакомился со всей рабочей силой и клятвенно обещал, что будет стараться. Эти слова почему-то рассмешили рыжеволосого юношу в очках и в бордовом костюме-тройке. Он пренебрежительно ухмыльнулся и не протянул руку для пожатия. Так Ким понял, что сын начальника не в восторге от нового фотографа. Позже он узнал причину: Минсок, именно так звали того парня, давно уже упрашивал отца отдать ему эту должность, но тот постоянно отнекивался, позже он довел прежнего главного фотографа до ручки своими бесконечными приказами и просьбами, а когда вакансия освободилась, то опять умолял отца отдать это место ему, но вместо этого на пост главного фотографа пришел Чондэ. Именно по этой причине фотографу и доставалось: то был потерян каким-то таинственным образом какой-нибудь атрибут костюма, то на кристально-белой рубашке вырисовывались темно-карие следы от кружки. А кто любит больше всех кофе в студии? Правильно, Минсок. Но Чондэ не мог ничего ему предъявить, тем более что его все остальное устраивало: и коллеги, и зарплата, и место расположения, и возможность найти связи для будущего. Он игнорировал все глупые попытки сына начальника вытурить его с места работы. В последнее время, на счастье Чондэ, тот решил просто игнорировать фотографа. Это было тому на руку, так как они недавно подписали контракт с одним очень популярным журналом мод, который расхватывали с прилавков, стоило лишь тому выйти. Главным фотографом, конечно же, был назначен Чондэ. Тематика фотосессии — «Обольщение», и Киму хотелось побыстрее увидеть главную модель, которую вскоре он преобразит в прекрасное неземное создание. Он знал, что модель — парень, поэтому с нетерпением ожидал встречи с ним. Чондэ был би и не скрывал этого, тем более что это не редкость среди людей искусства, он часто обсуждал с «голубыми» коллегами тела на фотографиях, но ему пока что ни одно так особо и не приглянулось. Чондэ пару месяцев назад расстался с девушкой, поняв, что парни ему нравятся намного больше и на их пятой точке он зависает намного больше, чем на женской груди. Поэтому он начал сомневаться, а би ли он или же гей? В фотостудии особенно близкие коллеги знали, что парень одинок и находится в активном поиске второй половинки. Именно второй половинки, а не партнера по сексу. Чондэ был романтиком и мечтал о возвышенных отношениях; не зацикленных на постели, а сконцентрированных на чувствах и отношениях. Ему хотелось, чтобы им восхищались, чтобы любили таким, каким он просыпался по утрам: со следом от подушки на щеке, с растрепанными волосами, губами-уточками и со складкой на переносице от недовольства того, что ему нужно собираться и идти на работу, поднимаясь в пять утра. А еще он безумно любил мягкие игрушки и милые вещицы — этого никто не знал в фотостудии потому, что Чондэ считал, будто это слишком по-детски и несерьезно. — Чен, ты не забыл, что завтра у нас важный день? — один из работников подходит к фотографу и хлопает по плечу. — Нет, как такое забудешь, — улыбается в ответ Чондэ. Чен — это профессиональный псевдоним Кима, под ним он известен среди людей искусства и обычно подписывается им в уголке фотографии. Его придумал ему лучший друг ещё в школе, и прозвище само как-то прицепилось в нему, поэтому Чондэ и решил оставить его себе, как память о детской дружбе. Правда, с Бэкхёном они до сих пор общаются, но встречаются редко — бойфренд его друга забирает все свободное время. Чондэ завидует этим двум, так как они, такие разные, смогли с первого взгляда влюбиться в друг дружку, хотя вначале сорок пятый размер ноги любимого Бэка и отдавил ему конечность в метро, но стоило недовольным глазкам встретиться с невероятно притягательными и добродушными глазами второго, как вся злость моментально испарилась и на её место пришло теплое и такое неожиданное чувство. Чондэ вздохнул, вспоминая, как его друг прожужжал ему все уши про любовь с первого взгляда. Почему с ним такого до сих пор не случилось? Ему уже двадцать три, но так это светлое чувство и не постучало в двери его сердца. Может, он слишком категоричен в выборе второй половинки, или сейчас редко можно рассчитывать на платоническую любовь, а только на секс по симпатии, или же продавать себя ради личной выгоды. Этого Чондэ не мог уяснить. Он пытался быть приветливым и улыбчивым, чтобы все вокруг думали, что у него все в жизни просто отлично, но на самом деле на душе скребли кошки. Чем чаще он видел друга с возлюбленным, тем больше погружался в себя и закрывался от остального мира. Погода пришедшего октября как можно лучше своим холодом и сыростью описывала настроение мужчины. На той неделе он пошёл в бар и напился до бессознательного состояния, благо бармен пожалел нерадивого постояльца и позвонил лучшему другу Кима, чтобы тот забрал наклюкавшегося в стельку парня. — Надеюсь, ты не подведешь нас, иначе наша студия прослывет самой отвратной, — не забывает бросить свою «шпильку» Минсок, медленно делая глоток горячего кофе из темно-бордовой кружки в своих руках. Чен в который раз замечает, что у сына начальника найдется хоть один предмет атрибутики красного цвета или же часть костюма: будь то просто карандаш, кружка, часы, оправа очков, ботинки, галстук, рубин сережки в ухе, кашемировое пальто, чехол для мобильника или настольная лампа в кабинете. Даже сама мебель выполнена в тоне «красный дуб». Слишком мрачно — так думал Чондэ, любивший более яркие цвета, поэтому ему и нравилось осенью собирать букеты из разноцветных листьев и, принося домой, составлять икебаны. Дома его тоже окружали теплые тона: карамельного цвета мебель, светло-салатовые шторы и стены, золотые статуэтки на полках, яркие разноцветные подушки на диване вместе с мягкими мишками, собачками, котятами, коалами и другой плюшевой живностью. Он ценил уют и любил поваляться в своей мягкой постели с большими подушками и под толстым одеялом бирюзового цвета. Чондэ любил море и зимой его постельное белье напоминало о теплых сезонах года, когда он мог бы поехать к родителям в Инчхон и поваляться на песчаном пляже, слушая плеск прибрежных волн. Наверное, именно по причине того, что они были слишком разные с Ким Минсоком, никак не могли найти языка друг с другом. Но и Чондэ не понимал ребячества сына главы студии. Почему тот никак не мог смириться с тем, что Чен стал фотографом? Или дело в возрасте? То, что он на два года младше сына начальника? Тот завидует его столь стремительному росту карьеры или же просто злится на то, что место главного фотографа отдано не ему? А еще почему Ким-старший просто не отдал это место сыну? Почему наказал заниматься бумажками, а не тем, чего так отчаянно желает Минсок? Над всеми этими вопросами Чондэ ломал голову вот уже год и никак не мог найти ответа. Единственное, что он понял — сын не в ладах с отцом. Причина осталась ему неизвестна. Сегодня в фотостудии творился полнейший переполох из-за предстоящей сьемки для журнала. Проверялось, все ли на месте, до мельчайшей детали. Гримеры проверяли, вся ли косметика на месте, кисточки, аксессуары; ответственные за костюмы еще раз посмотрели, разглажена ли каждая складочка на одежде, начищена ли до блеска обувь, другие коллеги проследили, чтобы у модели было достойное место для отдыха во время перерыва, осветители — готово ли оборудование, под правильным ли углом находятся осветительные приборы: рефлекторы, зонты и софтбоксы. Кутерьма немного отвлекала Чондэ от планирования съемок и поставленных задач. От хаоса закружилась голова, поэтому он решил сделать небольшую паузу и прогуляться. Натянув шарф и серое драповое пальто, Чондэ вышел из здания фотостудии и направился вдоль улицы в сторону парка. Погода опять играла с людьми в Угадайку: пойдет ли дождь, будет ли ветер, похолодает ли еще на пару градусов, как быстро сбросят листву деревья. Ким поежился и, купив горячий шоколад, сел на скамейку возле фонтана, который еще с весны продолжал работать. Что уж говорить, Чондэ любил водную стихию. Даже дождь приносил ему радость. Хотя на данный момент на небе проплывали лишь редкие белые облака, поэтому необходимости в зонтике не было. Но сильные порывы ветра постоянно лохматили уложенные с особой тщательностью волосы парня. Чондэ поплотнее укутался в теплый шарф и попивал горячий напиток, наблюдая за прохожими. Внезапно его взгляд остановился на одной спорящей возле входа в парк парочке парней. С огромным удивлением Чен распознал в одном из них Минсока. Двое так яро спорили, перейдя на повышенные тона, что Ким мог прислушаться к их разговору. — Я сказал: отвали от меня! — Минсок стукнул по руке брюнета, находящегося рядом с ним. — Мин, я не понимаю, почему ты так со мной? Все же было хорошо, — на лице юноши застыла растерянность. — Хорошо? Это ты так называешь то, что на стороне встречаешься с каким-то китайцем? — Минсок не дает второму объясниться и продолжает: — И не нужно меня кормить оправданиями о том, что он не знает город и плохо говорит на корейском, это тебе не помешало трахнуть его в нашей с тобой постели! Урод! Слышится звук пощечины, и на щеке у брюнета красуется ярко-красный след ладони Минсока. — Скажи спасибо, что не кулаком, а так хотелось бы начистить тебе твою наглую физиономию! — цедит сквозь зубы рыжеволосый и стремительно удаляется из парка в сторону фотостудии, оставляя невольным свидетелям ссоры пораженного таким исходом брюнета. Тот лишь трет щеку и шипит: — Сучка! Еще вернешься ко мне от своего гомофобного папаши! Чондэ и это услышал. От полученной информации голова разболелась еще сильнее. Выходит, Минсок гей? А отец не одобряет ориентацию сына? И еще тот только что порвал со своим бывшим на глазах пары десятков человек в парке. Чен помотал головой и помассировал виски указательными пальцами. Он позвонил в фотостудию и сообщил о том, что сегодня решил раньше уйти с работы, ссылаясь на плохое самочувствие. Дома же он попытался, лежа в постели, обработать полученную информацию. Чондэ не из тех людей, которые станут издеваться и унижать человека благодаря найденным «скелетам в шкафах». Нет, он просто сделает вид, что ничего не увидел. Ему просто нужно забыть о сцене, разыгравшейся у него на глазах. Завтра важный день и нужно сосредоточится на фотосессии, а не на личной жизни сына начальника.***
Чондэ устанавливал камеру на штатив, когда в студию ворвался координатор: — Все пропало, Чен! Мы в полной заднице! — Что случилось, Хёк? — оторвался от своего занятия парень, а разум в это время твердил, что не к добру все это. — Модель, которая должна была сегодня сниматься для журнала, вчера попала в аварию и у неё переломы ребер и левой ноги… Нам конец! — схватился за голову мужчина. — Успокойся, мы же можем найти кого-то другого? — положил на плечо руку Чондэ и приободряюще похлопал по нему. — Кого другого? Мы этого искали почти месяц! Помнишь главное требование журнала: никакой знаменитой и раскрученной модели. Им нужен был неограненный алмаз! Мы три кастинга устраивали и еле как смогли найти этого паренька. А тут такое! Что нам делать? — не успокаивался мужчина, убирая руку с плеча и расхаживая по помещению туда-сюда. — Неужели прямо вот так никого нет? — не смог поверить в услышанное Чондэ. Если съемки не состоятся, то студия понесет колоссальные убытки, а также это нанесет вред их безупречному имиджу. Тогда и Чондэ могут попереть с работы, хотя он и не был виноват в случившемся, но не смог найти замены. — Простите, что вмешиваюсь, но у меня есть один знакомый на примете. Он должен подойти. Я видел концепцию съемки. — вмешался их гример, Лу Хань, вошедший недавно в студию и случайно услышавший разговор двоих. — Я постараюсь его уговорить. — Парень, ты наше спасение! Умоляю тебя, примени все способы и уговори его! Заплатим баснословно, еще и ноги целовать будем! — схватил за плечи русоволосого паренька Хёк. — Эм, я постараюсь, — кивнул тот и выбежал из студии, доставая из кармана мобильник. — Буду молить небеса, чтобы его друг оказался тем, кто нам нужен, — обратился Хёк к Чондэ. — Не понимаю, почему просто не взять Лу Ханя, у него отличные внешние данные, — нахмурился Чондэ. — Хань, когда устраивался к нам в студию, то сразу же договорился с начальством о том, что не будет выступать в качестве модели, а работать по специальности. Он не хочет нигде светиться своим красивым личиком. Но почему — мне невдомек… — почесал темный затылок мужчина. — Ясно, надеюсь, что он окажется прав и его друг нам подойдет, — согласился Чен. Через пятнадцать минут в зал, где должны походить съемки, пришел Хань и сообщил о том, что его друг подойдет к семи вечера, так как заканчивает к этому времени работу. — Вот незадача, значит, сегодня у нас будет бессонная ночь, — сделал замечание Чондэ. Тогда он еще не знал, насколько оказался прав! Время медленно шло к семи, а Чондэ почему-то нервничал, будто решалась от этой встречи вся его судьба. Он попытался отвлечься, просматривая фотографии, сделанные в выходные в парке, где ребятня играла с собакой или же пожилая пара сидела в обнимку на скамейке и мыслями погрузилась в лучшие годы своей жизни. Такие вот фотографии, случайно запечатленные моменты обыденной жизни имели особую ценность для Чондэ. В них чувствовалась жизнь и реальность. Никто не играл эмоции на камеру и не позировал —, а простая правда жизни. — Уже десять минут восьмого, где же модель? — занервничал координатор. — Если Лу сказал, что придет, значит, все в порядке не нервничай так! — ответил Ким. — А вот и мы! — в помещение вошел, смущенно улыбаясь Хань, а за ним виднелась макушка светлых волос. Нет, не просто светлых — заметил Чондэ про себя, разглядывая незнакомца, показавшегося из-за спины китайца. Волосы, будто цветения сакуры, светло-розового цвета делали и без того тонкие и изящные черты лица еще прекраснее. Большие глаза с серебряного цвета линзами пронзительно смотрели на Чондэ, отчего тот начал чувствовать себя неловко, а сердце сделало кульбит и бешено застучало в груди. — Это Сюмин, — представил друга Хань. — Он еще не участвовал в фотосессиях. Это его первый такого рода опыт. — Здравствуйте, — юноша поклонился. — Надеюсь на хорошую совместную работу. Буду стараться не подвести. — И нам приятно с Вами познакомиться, — протянул руку Чондэ. — Я Чен, главный фотограф. — Очень приятно, — розововолосый легонько улыбнулся, пожимая руку, а его щеки заалели. — Надеюсь, что я не доставлю вам хлопот. Чондэ почувствовал легкий аромат ванили и кофе. Нетрудно было догадаться, что этими запахами благоухал стоящий перед ним красавчик. Да, фотограф не мог не признать, что парень перед ним чрезвычайно прекрасен и ладно сложен. Твердую грудь облепляла узкая белая рубашка, под тон ей брюки, темный ремень с пряжкой в форме волка, темно-карие ботинки с имитацией крокодильей кожи. На плечах висел белоснежный пиджак. Если бы Чондэ не пожал парню руку, то подумал бы, что это ангел, который решил предстать перед смертными в своем величии божественного света. Сюмина, действительно, будто озаряла аура из яркого света, и лампы здесь были вовсе ни при чем! — Тогда, Сюмин, пройдите, пожалуйста, в примерочную. Наши костюмеры Вас подготовят к фотосессии, — подошла девушка из команды гримеров. — Хорошо, — кивнул парень и проследовал за ней в маленькую комнатку рядом с залом. — Ну, что скажешь? — толкнул в бок Чена координатор. — Он подходит, даже внешне намного интереснее той модели, чьи фотки я видел сегодня утром в портфолио, — задумчиво произнес фотограф. — Да неужели тебя этот парнишка зацепил? — рассмеялся мужчина, но, наткнувшись на жесткий взгляд, вмиг успокоился. — Прости, Чен, я не хотел затронуть больную тему. Короче, разбирайся сам, а я домой. Меня маленькая дочка и жена дома ждут. Я привык укладывать маленькую Солли спать, прочитав на ночь сказку о Принце-Лягушке. Так что удачи тебе, парень! Хён подмигнул и вышел из помещения. Сюмин вернулся спустя полчаса в вязанном фиолетовом свитере с белым узором, на который был накинут грубой вязки шарф в лиловую и белую клетку, а на ногах… Глаза Чондэ расширились: короткие серые шорты, которые открывали на всеобщее обозрение светлые, стройные ножки парня. Это было настолько контрастным с верхней, теплой частью одежды и очень неожиданно (тем более то, насколько же нежной казалась сливочного цвета кожа Сюмина). Тот стоял и переминался с ноги на ногу, поправляя постоянно съезжавшую с плеча кофту. Из-за глубокого выреза та постоянно открывала вид на сияющее в свете софтбокса молочно-белое плечо. Мин сдувал с лица челку и пытался уйти от пристальных взглядов съемочной команды. Они его слишком смущали. — Какой же он хорошенький! — восхищенно посмотрела на него помощница Чена. — Да, надо сказать Лу Ханю спасибо, — монотонно, словно робот, произнес Чондэ, все еще любуясь парнем с розовыми волосами. — Сядь, пожалуйста вон в то кресло, — Чен указал в сторону съемочной площадки. Сюмин кивнул в ответ и осторожно уселся. В его движениях проскальзывала резкость от волнения. Фотограф все понимал — парень впервые стал моделью для съемок. — Не волнуйся, представь, что ты сидишь дома у камина. В руках у тебя мурлычет пушистая кошечка… — У меня аллергия на кошек, — резко перебивает Чена парень, а потом быстро извиняется. — Хорошо, тогда просто мягкая игрушка… В камине полыхают поленья, а огонь дарит ощущение теплоты и умиротворения. За окном… — А все они тоже будут присутствовать на съемках, — опять перебивает фотографа Сюмин и кивает в сторону персонала. — Конечно, они часть команды, — отвечает, кивая, Чондэ. — Но… Я не привык, чтобы на меня так пристально смотрело столько пар глаз, — выдыхает Сюмин, подминая под себя ноги и укутываясь длинным шерстяным платком. Сейчас уже почти восемь, на дворе осень и в это время суток достаточно прохладно, а он в одних хлопковых шортах, которые не особо греют пятую точку. — Чен, если парень стесняется, то ты можешь пока сам с ним поработать, а когда нужно будет сменить гардероб, то ты дай знать, — говорит Хань и уводит всех из зала, оставляя фотографа наедине с моделью. — Теперь ты себя лучше чувствуешь? — интересуется Чондэ. — Да… Извини… Как-то не по себе, когда столько сразу смотрит на тебя, — ежится Сюмин. — Почему же? На такого крайне симпатичного парня, наверное, многие обращают внимание? — удивляется фотограф. — Да, но не так… И спасибо за комплимент, приятно осознавать, что фотограф такой знаменитой студии, тем более сам Чен, считает тебя симпатичным, — парень расплывается в улыбке, выставляя на показ ряд ровных белоснежных зубов. И Чондэ понимает, что попал: бесповоротно и надолго. Это существо с розовыми волосами только что наглым образом, само того не понимая, похитило его сердечко, что ранее было просто немыслимым! — Давай все же начнем фотосессию, — улыбается в ответ Чен. Вначале парень стесняется и ведет себя сжато, но чем больше он слышит одобрения со стороны фотографа и чем больше слышится щелчков фотокамеры, тем раскованнее ведет себя Сюмин. Вскоре Чондэ просит сменить костюм, и на место трогательного мальчика в свитере приходит коварный искуситель в темно-зеленом шелковом костюме и с красным галстуком. На голове блестит со стразами изумрудный ободок с розовыми перьями — стилисты уже сменили цвет с оранжевых перышек на этот, обратив внимание на цвет волос модели. С каждым новым кадром Чондэ понимает, что это будет одна из самых удачных, нет, самая лучшая фотосессия из всех в этой студии. Модель восхитительна, а еще трогает те струны души фотографа, которых никто еще не касался. Чен понимает, что его влечет к этому парню. Но как же ему найти подход и правильно объяснить то, что он очень бы хотел пригласить Мина на свидание. Остается последний заход с третьим образом. Декорации меняют с офисных на обычную кровать с голубым дымчатым балдахином. А Сюмин приходит одетым… Точнее, не одетым! Именно так считает Чондэ, распахивая от глубочайшего потрясения глаза: Сюмин садится на кровать в костюме арабской танцовщицы. Его тело блестит от масла с золотыми блестками, топ, открывающий бледную кожу живота, выполнен из медового цвета атласа, как и браслеты на руках, рукава и штанины выполнены из прозрачного шелка жемчужного оттенка, на них имеются разрезы, демонстрирующие изящные конечности и нежную кожу, а на голове — белый тюрбан и нижнюю часть прикрывает белая вуаль, делая акцент на большие глаза без двойного века с серебристыми линзами. «Да они издеваются надо мной, никак иначе!» — думает про себя Чондэ. Его выдержка и так уже не к черту, а они еще больше оголили объекта не совсем пристойных, точнее, совсем непристойных фантазий фотографа. — Оставляем вас двоих… Сюмин, потом не забудь к гримеру… — Не стоит, — мотает головой парень Лу Ханю. — Идите домой, я сам вполне способен снять макияж и переодеться. Тем более, что все вы уже устали. Сейчас полпервого ночи, а вы все до сих пор на работе. Вряд ли вам оплатят сверхурочные. — Ты просто золотце, спасибо тебе, — женщина-гример осторожно, чтобы не повредить макияж, целует парня в щечку. — Тогда мы все пошли… Чен, удачи тебе! Так спустя минуту парни остаются наедине. — Продолжим? — обращается Сюмин к Чену. Тот кивает и опускается к камере, наблюдая за парнем уже через её объектив. — Мне остаться сидеть или стоит лечь? — интересуется Сюмин, кладя ногу на ногу, а Чондэ зависает на гладких, бритых ногах парня. — А? — отстраняется от камеры Чондэ. Розововолосый выдыхает. — Вот так лучше? Или так? — Мин ложится на подушки боком, проходя кончиками пальчиков правой руки по шее, и приоткрывает чувственный ротик, который призывно блестит от блеска для губ. — Так просто отлично, — сглатывает фотограф, понимая, что в его штанах становится донельзя тесно. Он делает пару снимков… Потом еще… А позы Сюмина становятся все откровеннее и эротичнее. Тот лежит, опрокинув голову назад, свесив её с кровати, и смотрит в камеру. Тюрбан упал вместе с вуалью на пол. Чондэ наблюдает через фотоаппарат, как дергается кадык на бледной шее, как блестят глаза серебром, как переливается золотой пыльцой кожа в свете ламп и замирает, не способный нажать на кнопку спуска. — Чен? — вдруг тихо зовет фотографа Мин. — М? — единственное, что в состоянии смог промолвить Чондэ. — Ты же сказал, что я симпатичный? — Да… Ты очень красивый, — соглашается Чен, как загипнотизированный глядя через объектив в глаза парня. — Тогда если ты так считаешь, то не хочешь переспать со мной? Этот вопрос словно гром среди ясного неба отрезвляет Чондэ. — Прости, я, наверное, неправильно расслышал… Сюмин цокает и, поднявшись с постели, идёт к фотографу, а после тянет за собой обратно к кровати, не отрывая взгляда от глаз Чена. Он бросает юношу на мягкое покрывало. — Переспи со мной, прошу… — шепчет в губы Мин и в следующее мгновение целует фотографа, сминая темный пуловер на груди в своих кулачках и притягивая Чена ближе к себе. Чондэ становится невыносимо жарко и приятно, а поцелуи напрочь сносят крышу, отчего не хочется думать о том, что будет потом, а лишь желать крепче сжать в своих объятиях Сюмина. Он отвечает с дикой страстью, набрасываясь на губы модели, сминая их и ощущая теплоту. Шатен обхватывает Мина за талию и углубляет поцелуй, превращая тот в горячий французский. В ответ розововолосый лишь утробно стонет и посасывает язык Чондэ, перекатываясь на спину и утягивая на себя фотографа. Тот смотрит в глаза Сюмина и хмурится: — Сю… Это неправильно… У нас даже первого свидания не было. Мы ничего о друг друге не знаем… — Это неважно… Считай сегодняшнюю фотосессию первым свиданием, — хмыкает Сюмин и чмокает в губы Кима, забираясь руками под серый пуловер. Чондэ вздрагивает от обжигающих прикосновений шаловливых ручек, но не в силах им противостоять, ровно как и страстным поцелуям. У них еще будет время нагнать все первые свидания и получше узнать друг друга, а пока что они утонут в пучине наслаждения, даря друг другу желаемые ласки. — Что же ты делаешь со мной, Сю… — Чондэ идет в разнобой со своими принципами и погружается всё больше мыслями в удивительного парня по имени Сюмин. Но настоящее ли это имя? Об этом он спросит позже, а пока… Чен медленно тянет вниз молнию на топе модели и стаскивает его, опускается поцелуями на шею, вдыхает этот дурманящий аромат ванили и кофе, от которого даже в такую холодную осеннюю погоду становится уютно и тепло; затем втягивает кожу на одной из ключиц, оставляя алый засос, спускается ниже, выцеловывая каждый участок гладкой груди, облизывает восставшие соски, втягивает их поочередно в рот, кружит языком вокруг ложбинки пупка, получая в ответ на все свои действия одобрительные тихие стоны. Чен проводит ладонью по груди, наслаждаясь шелковой кожей, а второй рукой стаскивает штаны вместе с трусами, оголяя совершеннейшее тело. — Чен! — вскрикивает Сюмин, когда головки его члена касается язык фотографа и начинает ласкать пульсирующую плоть. Чондэ гладит подрагивающий живот и продолжает сладкую пытку. — Перестань! — Мин понимает, что может позорно кончить раньше времени, поэтому тянет волосы на затылке фотографа и отстраняет от своего члена. Чен облизывает смазку с губ и вновь томно целует парня, приподнимая и раздвигая жилистые ноги Сюмина. Парень же стягивает с Чондэ тёплый пуловер и легонько прикусывает плечо. От трения твёрдых членов через ткань одежды Чондэ оба парня тихо постанывают. — Сними их наконец, — требует Мин, стаскивая ремень с любовника. — Как скажет моя Госпожа, — отшучивается Чондэ, намекая на арабский костюм модели. В ответ Сюмин лишь тихо смеётся и облизывается, глядя на то, как оголяется тело фотографа ниже пояса. — Ты очень красивый, знаешь? — розововолосый проводит рукой по груди Чена, спускаясь к подрагивающей, пульсирующей плоти и ведя подушечками пальцев по всей длине. В ответ на ласку Чондэ гортанно стонет и наклоняется за поцелуем. Сюмин с пылкостью отвечает, сталкиваясь языками и пытаясь запомнить вкус любовника. Но вскоре фотограф прерывает поцелуй, и вместо его горячего языка в ротик входят два пальца. Мин сразу всё понимает и с наслаждением сосет их и лижет, при этом лаская рукой влажную от выделившейся смазки плоть Кима. Тот прерывисто дышит и смотрит затуманенным взглядом на любовника, в очередной раз отмечая, насколько прекрасен Сюмин. Посчитав, что пальцы достаточно увлажнены, Чен дотрагивается ими до сжимающегося ануса Мина, но тот кладет руки на плечи и мотает головой: — Не так… Чондэ озадачено смотрит на парня, позволяя руководить своим телом. Его укладывают на постель, оседлав бедра. Сюмин слегка нагибается вперед, языком касаясь открытого пухлого рта Чена, а руку того направляет к сжимающейся дырочке. Он сам кружит пальцами любовника по ней и медленно погружает в себя средний палец фотографа. Чондэ мычит в поцелуй, чувствуя, как горячие стенки сжимают внутри его тонкий палец и уже сомневается в том, войдет ли туда впоследствии его член, но Сюмин добавляет второй палец, и Чондэ раздвигает ими влажные, жаркие стеночки. Мин толкается навстречу и дрожит каждый раз, когда подушечки пальцев скользят по комочку нервов. Он толкает в грудь Чена, полностью опуская на кровать, и осторожно направляет пульсирующий член любовника сквозь колечко мышц ануса. Сюмин медленно опускается на него, придерживая руками бедра Чондэ. А тот, замерев, внимательно следит за каждым изменением в лице Мина: за появившейся складочкой на переносице, за прикушенной белоснежными зубками нижней губой, за подрагивающими ресницами, за порозовевшими щеками и шеей. Сюмин ахает, и его глаза распахиваются, когда голова задирается вверх. Он двигается, приподнимается и вновь опускается на член Чондэ, стараясь, чтобы плоть входила под нужным углом и задевала простату. Фотограф сминает ладонями попу Сюмина и подстраивается под нужный темп, двигая навстречу бедрами. Хотя в зале не так уж тепло при работающем отоплении, сейчас становится горячо, как в печке. Чондэ не привык лежать бревном в постели и решает менять позиции. Мин ойкает, когда его укладывают на простынь, а ноги приподнимают, устраивая пятки на плечах любовника. Розововолосый стонет в голос, когда Чондэ резко толкается в него и задевает железу внутри. — Резче, возьми меня, как в последний раз! — срывается с губ модели, и Чен понимает, что не сможет не выполнить этой донельзя заманчивой просьбы-приказа. Он ускоряется, приподнимая руки Сюмина над розовой макушкой и не давая ласкать свою возбужденную плоть. От отчаяния Мин мечется головой по простыне и толкается навстречу. Чен лишь одаривает какой-то маньяческой улыбкой модель и сам обхватывает ладонью член любовника, принося тому еще больше наслаждения. Сюмин понимает, что завтра ему придется целый день провести в постели, так как после этого остервенелого, безумного и дикого секса у него точно будет везде болеть! — Сю-мин, — по слогам выдыхает Чен, толкаясь в разгоряченное тело. Он понимает, что уже не сможет просто так отпустить этого парня. Он влюбился, как подросток, с первого взгляда! Разве такое возможно? Похоже, что да, раз сердце готово вырваться из груди и больно сжимается, когда в голову закрадывается мысль о том, что, возможно, они больше не увидятся… Но говорить сейчас о любви глупо. Он боится, что модель рассмеется ему в лицо и скажет о том, что это был простой перепих — ничего серьезного. Чондэ сдавливает головку плоти в ладони, а Сюмин больше не может выдерживать такого потока удовольствия и кончает: — Боже, Чондэ, да! — Сюмин! — выкрикивает Чен, заполняя парня своей спермой, и падает на влажную грудь любовника, слушая, как бешено бьется в груди сердце. — Сюмин… Мин… А за окном сильный ливень стучит в стекло и сверкают молнии. Но до этого нет дела двум телам, которые осторожно ласкают друг друга неторопливыми движениями рук, лежа на мягкой постели в центре зала фотостудии. Сюмин, расположившийся на груди фотографа, прикрыл глаза, а Чондэ перебирал молча розовые прядки, пропуская их между пальцами руки. — Мы знакомы? Я не припомню, чтобы называл свое настоящее имя, — Чондэ вдруг вспоминает, как Сюмин выкрикивал его, утопая в наслаждении и кончая. Парень сразу же вздрагивает, вскакивает с постели, превозмогая боль в пятой точке, и, отыскав на полу костюм, поспешно натягивает на себя вещи, а Чен пребывает в начале в ступоре, не понимая реакции второго. — Эй, ты куда? — розововолосый с оголенным торсом, в одних надетых штанах от костюма летит в сторону двери и, бросив «мне пора», выскакивает из помещения. — Сюмин, постой! — Чондэ, опомнившись, ринулся следом, но в узком коридоре Сюмин будто растворился. Фотограф посмотрел в раздевалке, но вещи модели лежали на месте, а самого парня нигде не наблюдалось. — Ничего не понимаю… Не померещилось ли мне все и не сошел ли я с ума от одиночества, напридумав красивого парня? — он остался стоять около распахнутой двери и протер глаза руками. Тем временем в кабинете начальника, заперевшись, на пол возле двери уселся Ким Минсок, который обхватил голову руками и еле слышно повторял один и тот же вопрос: «Что же я наделал? Идиот!»***
Чондэ бы подумал, что Сюмин был миражем, если бы не стопка фотографий, из которых главный редактор журнала отбирал подходящие для нового выпуска. — Прекрасная модель, отлично вписывается в тематику издания, — кивает восторженно молодой представитель журнала. — Чен — мастер своего дела! Буду всем советовать вашу студию. Она, правда, лучшая! С такими-то работниками! При этих словах почему-то смотрит не на фотографа, а на гримера Лу Ханя, а тот прячется от взгляда за вешалками с одеждой, делая вид, что помогает костюмерам с их перевозкой. — Очень лестно от Вас это слышать, мистер О, — улыбается Хёк. — Ох, не стоит… Не люблю официоз. Привык, чтобы все звали меня по имени, — одаривает учтивой улыбкой мужчин главный редактор и, направляясь прямиком к спрятавшемуся гримеру, протягивает тому руку. — О Сехун, рад нашей встрече… — Эм… Лу Хань, — белокурый мужчина пожимает аккуратную ладошку с длинными, тонкими пальчиками, а у Лу почему-то лицо заливается краской. Чондэ с завистью смотрит на двоих, понимая, что это начало их истории, и завидует потому, что его история любви оборвалась так неожиданно. Сможет ли он теперь вновь полюбить и довериться человеку, не страшась за то, что его так же опять не покинут? Он садится за компьютер и по которому уже кругу просматривает ту самую фотосессию с Сюмином. Он помнит уже каждую родинку на теле модели… Никто не поинтересовался у фотографа, почему слишком мало фотографий Сюмина в последнем костюме, замечая, как тускнеет взгляд и белеет лицо Чондэ при упоминании розововолосого. Они поняли все сразу на следующий день по отстраненности парня и его глубоким, печальным вздохам, что их драгоценный фотограф влюбился, и мысленно жалели его, узнав, что тот скоропостижно исчез сразу после фотосессии. Чондэ интересовался у Лу Ханя, как ему найти парня, но тот сказал, что после того дня Сюмин сменил свой номер телефона, а адреса проживания друга Хань не знал, как и фамилии модели. После этого Чен совсем поник и полностью погрузился в работу, иногда отвлекаясь на постукивание капель дождя в окне. Погода отображала его внутреннее настроение сейчас как нельзя лучше! День близился к концу. Чондэ оторвался от работы уже под вечер, когда уже все работники покинули студию, заметив на столе папку с наклеенным листочком «Занести начальству!». Он взял папку и направился в кабинет начальника. Того, к его большому огорчению, не оказалось, а еще больше его опечалил тот факт, что вместо него на стуле сидел Минсок. — Мне нужен Ким старший, он здесь? — интересуется Чондэ. — А ты что, видишь его здесь? — хмурится Мин, грубо отвечая. — Слушай, я ведь вежливо спросил, почему ты так себя ведешь? — кажется, из-за неудавшейся личной жизни фотограф решил наплевать на свои обещания самому себе и не встревать в ссоры с сыном начальника. — Как хочу, так и веду! Это мое личное право! Не нравится — можешь уходить… Только отец, наверное, погорюет в начале, а потом начнет искать нового фотографа, — хмыкает Минсок. — Слушай, ты, — Чондэ стремительно подлетает к рыжеволосому и дергает за галстук, отчего тот вылетает из кресла, выдавая удивленный возглас. В этом звуке Чен улавливает какие-то знакомые нотки и никак не может вспомнить, где уже слышал это. — Отвянь, убери свои руки! — закипает Минсок, пронзая младшего недовольным взглядом. — Ты в конец обнаглел… Думаешь, я всегда буду терпеть твои издевательства? — рычит в лицо старшему Чен. Тот пытается вырваться из захвата фотографа, а тот нечаянно задевает очки кистью руки и те отлетают в сторону, слышится хруст треснувшего стекла. — Вот что ты наделал! Они же были моими любимыми! — выкрикивает Минсок, глядя гневно в лицо Чондэ, и с силой толкает. Он не рассчитывает, что Чен потянет его за собой, и они оба падают на пол помещения. — Отпусти! — Минсок пытается убрать руки младшего, которые уже вцепились в его рубашку. — И не подумаю, пока не извинишься за все, что мне пришлось пережить из-за такого поганца, как ты! — мотает головой фотограф, переворачиваясь и ложась сверху сына начальника. И тут он заглядывает тому в глаза, когда длинная рыжая челка отрывает лоб и большие глаза темно-шоколадного цвета, такие любимые глаза (пускай их цвет и не скрывают серые линзы, он узнает их из миллиона)! Чондэ смотрит перед собой и не может поверить собственным глазам. А потом он втягивает носом воздух и понимает, что тело Минсока пахнет теми самыми ароматами- ванилью и кофе — которые вскружили ему голову при встрече с Сюмином. — Ты? Ты?! Быть этого не может! — Чондэ пораженно уставился на парня под собой на полу кабинета. — Встань с меня, Ким Чондэ, сейчас же! — Минсок толкнул младшего в грудь и тот шмякнулся на пятую точку, хватая ртом воздух, не в состоянии произнести что-то дельное и трезвое, так как все мысли перемешались в кучку. Он мог поверить своему седьмому чувству, которое твердило сейчас о том, что Минсок — это Сюмин. Только сейчас Чондэ понял насколько же черты лица обоих были похожими. Только пара отличий: рыжие волосы вместо нежно-розовых. — Так ты и есть Сюмин? Нихера себе… Вот это да… В этот момент в кабинет влетает Лу Хань: — Сюмин… Сегодня ты бы не мог… Упс! Парень понимает, что сболтнул лишнего и решает ретироваться по-тихому: — Я потом позвоню тебе! Слышится хлопок двери; парни опять остаются наедине. Первым в себя приходит Чен. — Так ответь мне, Минсок, или мне называть тебя Сюмин? Теперь уже точно тебе не отвертеться! Так какой ты на самом деле? Дикий и гордый Минсок или нежный и ласковый Сюмин? — хмыкает Чондэ, наступая на парня и хватая за руку. — Не забывай, Чондэ, что я и тот, и тот человек… Это обе половинки моей настоящей личности… Без одной из них я не смогу существовать… Отпусти меня… — в глазах Мина мелькает страх от того, что его разоблачили! Проклятый Лухан со своим длинным языком! А еще лучший друг называется! Хорошо, хотя бы, держал язык за зубами и не проболтнулся почти целую неделю! — И не подумаю, — Чен буравит взглядом парня. — А каким ты был со своим бывшим, высоким брюнетом, который променял тебя на китайца? — Откуда ты… — Впервые за все время Чондэ впервые видит озадаченность в лице Минсока. - Ты, что, следишь за мной? — Случайно увидел вашу ссору на улице… — Ты лезешь не в свои дела, Чен… Это моя личная жизнь, — Минсок пытается освободить руку из захвата шатена. — Ненавижу таких дотошных, как ты! — Тогда ответь мне на другой вопрос, Минсок: зачем ты переспал тогда со мной, если меня не перевариваешь? Вопрос Чондэ застает Мина врасплох и он произносит, как и тогда «Мне… Мне пора!», выбегая из кабинета. — Минсок! Сюмин! Черт бы тебя побрал, — шипит Чен, догоняя парня в главном зале фотостудии. — Ты не ответил! Мне нужен ответ, понимаешь? А Минсок замирает, опустив голову и разглядывая узорчатый ковер. — Почему ты молчишь? — голос Чена пропитан горечью боли, Мин чувствует это и уже не в силах больше сдерживать то, что у него накопилось за год. — Нравишься ты мне! Еще с самой первой встречи понравился, доволен? Теперь-то ты отстанешь от меня! — поднимает лицо Сюмин, прикусывая губы и пытаясь не расплакаться — только что он признался своему противнику в самой большой тайне, которая не давала ему покоя больше года. — Теперь можешь радоваться, гнобить меня, издеваться над таким глупцом, который, чтобы скрыть свои настоящие чувства, решил поглумиться над… Минсок не может закончить злобную тираду потому, что на его губы ложится теплый рот Чондэ с трепетным поцелуем. Он коротко чмокает раз за разом алые пухлые губки, приговаривая между поцелуями: — Дурашка, какой же ты дурашка… Если мне понравился Сюмин, то, значит, и Ким Минсок бы понравился… Это ведь один и тот же человек. Если я влюбился в розоволосого красавчика в студии, то и в нахального злюку тоже. — «Нахального злюку»? — Минсок отталкивает от себя Чондэ. - Вот, значит, как ты обо мне думаешь, да, Ким Чондэ? Устрою я тебе веселую жизнь в фотостудии, готовься! — Жду не дождусь, малыш, — Чен шлепает по пятой точке рыжеволосого парня. — Да ты… Ты… — тот медленно становится красным (под цвет своему бордовому галстуку). — Я еще тебе это припомню! Он кидает напоследок в Чена подушку, но тот уворачивается и показывает сыну начальника язык. Минсок слышит, как хохочет фотограф, хотя он и показывает все недовольство, но на самом деле это вновь наигранно. В душе он ликует. Теперь все будет по-другому. Его не будут пожирать чувства волнения и тревоги оказаться отвергнутым. Ему не нужно искать кого-то, полную противоположность Чена (высокого брюнета с жестким характером и черствым сердцем, не способным любить), чтобы забыть о своих сильных чувствах к главному фотографу. Чондэ же думал о другом, улегшись на удобный диванчик в главном зале фотостудии. Он удивлялся, насколько же близко было его счастье, его лучик осеннего солнышка. Минсок, словно листок, поменявший свою окраску с пришедшей осенью на золотую. Он стал настоящим золотом, драгоценностью для Чондэ. Кто бы сказал, что его возлюбленным станет бросающий в его стороны пренебрежительные взгляды сын начальника? А еще Чен надеялся, что его не уволят с работы, зная, как отец Минсока относится к нетрадиционной ориентации сына. Сезон осени продолжается. Время летит. Чондэ с Минсоком, будто опавшие листья, подхваченные ветром и завертевшиеся в вальсе, то отдаляются друг от друга, то вновь встречаются; они близки, как никогда. Сюмин будет до последнего показывать свою независимость, хотя давно уже пал под чарами главного фотографа, а Чондэ будет с нетерпением ждать того момента, когда их любовь вспыхнет, словно осень, калейдоскопом ярких красок. Он уверен, что теперь в его жизнь придет весна и ледышка Минсок оттает и станет вновь Сюмином, в глазах которого будет гореть огонь любви, отражая такой же влюбленный взгляд Чена, который всегда будет смотреть только на того, кто подарил ему эту незабываемую осень, ставшую сезоном любви для обоих парней. Они будут дарить теплые прикосновения губ друг другу, жар объятий и взглядов, чтобы пришедшие холода не казались такими знойными. Листья желтые, но это не значит, что они грустят, ложась на замерзающую почву. Они дарят тепло и красоту земле, защищают от знойной зимы. Они радуются таким вот случайным встречам, которые приносят долгожданное счастье на долгие годы, а не на один сезон. Листья желтые, листья красные, но жизнь-то намного ярче и многограннее! Середина декабря — Мин, осторожно, — Чондэ передает парню очередную ёлочную игрушку, которую его любимый вешает рядом с верхушкой, и придерживает за бедра Сюмина. — Ты понапрасну волнуешься, — цокает рыжеволосый. — Вот когда буду устанавливать звездочку на верхушке, вот тогда… — Ну уж нет… Этим займусь я, — перечит возлюбленному Чен и за талию снимает стоящего на стуле парня, отчего тот тихо охает и недовольно надувает щечки. Чен поскальзывается на искусственном дождике на полу и падает в стоящее рядом кресло, благодаря всех богов о том, что-то стояло рядом, иначе бы столкновение с жесткой поверхностью дощатого пола было неизбежным! — Вот видишь, что получается, когда ты вмешиваешься! — негодует Сюмин, обнимая за шею своего парня и болтая ногами в воздухе. — Но, должен заметить, что вышло неплохо! Мне нравится результат, — выдает улыбку Чен и чмокает в носик любимого. — Вот как на такое чудо злиться, — мотает головой рыжеволосый и, взяв Чондэ за уши, целует в губы. Они долго целуются, не желая прерывать эти нежные ласки и тепло губ, пока Сюмин не ежится и не шепчет в губы «холодно». Пускай включен электрокамин на максимум, но Чондэ знает, какой у него «ледышка» парень, который постоянно мерзнет. Поэтому нащупывает на спинке кресла плед и накрывает их обоих, утыкаясь в рыжую макушку носом и вдыхая столь любимый запах своего возлюбленного. Комната погружена в приглушенный свет от напольной лампы с абажуром, в воздухе витает аромат хвои и дымящегося на столике в кружках глинтвейна. А песня Тони Беннета «The Way You Look Tonight» заставляет в полной гамме проникнуться обстановкой. Атмосфера умиротворенности и идиллии окружает парней, и те плотнее прижимаются к друг дружке, утопая в тепле от любимого тела рядом. Чондэ знает — Минсок никогда не признается, что ему дороги вот такие моменты и он их очень ценит, но довольная мордашка, что удовлетворённо жмурится и сопит у него на груди, способна рассказать больше тысячи слов, которые сейчас столь лишние… А за окном кружит первый снег, медленно опускаясь на покрытую красно-желтым ковром из листьев землю. Воет ветер, а первые снежинки мерцают в лунном свете словно маленькие бриллианты. Но холода не страшат два сердца, стучащие в одном ритме, которые согревают друг друга своею любовью.♣♣♣해피엔딩♣♣♣