Смысл Шести Букв

Закрою я глаза, чтобы не слышать боль, Отчаянна мольба: мы — только брат с сестрой. Мы ищем смысл в тьме, рисуя те шесть букв, Что нас спасут в огне, когда туда столкнут. Пока они спускались по лестнице, пока быстро переговаривались полушепотом в холле внизу, так, что ничего не разобрать, меня не оставляла надежда — родители возразят аврорам и попросят его остаться. Но Фред, не сказав ни слова, сунул палочку во внутренний карман пиджака и вышел за дверь. Авроры замолкли и последовали за ним. Снаружи раздались хлопки трансгрессии. — Джинни, — кто-то звал меня. Я открыла глаза и отстранилась от перил, на которые опиралась, сидя на верхних ступеньках. Те жалобно скрипнули. Поднявшись на ноги, мне ничего не оставалось, как спуститься к родителям и Джорджу. В доме больше никого не было. Это самое ужасное лето в моей жизни. Мама выглядела подавленной. Одна лишь тень огорчения на ее лице по поводу решения Фреда говорила о многом. Мне хотелось увидеть хоть мимолетный блик улыбки, небольшую искру в ее глазах — хоть что-то, способное вернуть надежду. Увы, ничего подобного не было. Джордж поник, осунулся. Казалось, даже его волосы поблекли. Посерели. Да, я тоже устала. Я вымотана, выжата, словно лимон. Но какая разница, когда речь не обо мне? Фред ушел. По опыту знала: понадобятся как минимум сутки, чтобы осмыслить происходящее. А если он не вернется… Это вопиющее безразличие войны. Никто ведь не хочет умирать. И мне стало страшно. * * * И первый взмах кнута. И буква номер раз — Со мной сойдешь с ума. Меня пронзил экстаз… Да нет же, я не вру. Да, пусть сие — инцест. Тебе я говорю, что буква эта — «С». Никто так и не спал ночью, хотя, честно, я пыталась. Томительное ожидание сжирало меня изнутри, в груди все болело. Он вошел в дом, когда мы завтракали. Не сказал ни слова, не нарушил нашу тишину — молча поднялся наверх, лишь окинув нас четверых беглым взглядом. Его рубашка была в крови, но стрелка часов за все время отсутствия Фреда ни разу не была направлена на «смертельную опасность». Что же произошло? Чья эта кровь, раз не его самого? Но, сидя с ложкой в руке, словно под заклятием «Остолбеней», я отчетливо слышала, как на втором этаже хлопнула дверь. Мама вздрогнула. Отец облизал губы и продолжил есть. Джордж будто бы повеселел, но снова сгорбился, принявшись размазывать кашу по тарелке. Так непривычно было наблюдать их порознь. Не выдержав, я встала из-за стола. Даже если кто-то бы и попытался меня сейчас удержать, у него бы ничего не вышло — Летучемышиный сглаз еще никто не отменял. По крайней мере, против Джорджа уж точно. А они продолжали молчать, уткнувшись в свои тарелки. Резво вбежав по лестнице, я все же на миг замерла перед дверью в комнату близнецов. Что, если он не захочет меня видеть? Сердце сжалось. Внутренне подобравшись, я все же отважилась постучать: — Фред? Это я, Джинни, — закусив губу, я прислонилась плечом к двери. Тишина. — Фред, открой мне… До слез было недалеко. Он прогоняет меня? После всего?! Внезапно дверь открылась, и я, потеряв опору, чуть было не свалилась на пол. * * * Еще один удар. И буква номер два — Не кончится кошмар, не кончится игра. Пытаемся вздохнуть — но сил уж нет совсем Отчаянно рискнуть… Вторая буква — «М». Фред был уже без рубашки, в одних брюках. Я хотела спросить его, узнать обо всем, но тут же закрыла рот — внешне с ним все было в порядке, но я видела, прочитала на лице, о том, что творилось у него внутри. Мой Фред, мой любимый, что они сделали с тобой? Куда вызывали тебя ночью? Что там произошло? Он вытянул руку и вытер большим пальцем слезинку с моей щеки. После чего отошел, пропуская меня внутрь. Разрешая мне войти. Не прогнал. Сердце забилось ровнее. * * * И снова свист вокруг. И буква номер три – Там лезет кожа с рук под выкрики «Гори!» Я не забуду, нет. Да не забыть тебе — Ты помнишь и чрез век, что третья буква — «Е». — Не спрашивай. Ни о чем не спрашивай, — предупредил он все мои вопросы. Его шепот был безжизненным, глухим. Лишенным всяких красок. Холодок пробежал по моей спине. Сначала нерешительно, потом все более и более уверенней, я направилась к кровати Фреда. Села на край, подняла на него глаза — он стоял у двери, скрестив на груди руки и уронив голову. Отросшие волосы падали на лицо, отчего я не видела его выражения. Но по голосу слышала: все плохо. — Я не могу тебе рассказать. Никому не могу, — продолжал шептать он. — Я бы хотел, правда. Поверь мне, Джинни. Но это не моя тайна. Я не могу. Фред посмотрел на меня исподлобья, словно говоря своим взглядом — не лезь. Не лезь в это! Но, Мерлин, как я могла не лезть?! Как я могла оставаться в стороне, когда речь заходила о Фреде? Он всегда был в курсе моих дел, и я хотела быть в курсе его. Однако этого не хотел сам Фред. — Сядь со мной рядом, — сказала я тихо. Но мой голос все равно получился на порядки звонче, чем его. Опустив руки, он подошел к кровати и, остановившись передо мной, встал на колени. Я даже не успела возразить — совсем не ожидала подобного. — Джинни… Он грел мои ладони своими, хотя это я должна была сейчас успокаивать его! Нет, Фред, нет!! * * * Залило тело кровь. И буква number four(1) — Играли мы в любовь… Тогда нам так везло. Расплаты близок час, и нам не до манер — Бросаю на матрас… Та буква была «Р». — Джинни, послушай меня, — он поднес указательный палец к моим губам, словно запрещая говорить. — Я бы рассказал тебе. Рассказал, если мог, — и погладил меня по щеке. Неосознанно я чуть наклонила голову вбок, ласкаясь. Мы смотрели глаза в глаза, и каждый читал во взгляде боль, страх… любовь. — Иди ко мне, — губы мои не слушались, язык буквально заплетался. Мне необходимо было сейчас же обнять его, почувствовать тепло его тела, вдохнуть его запах. Я подалась назад, откидываясь на постель, и Фред забрался на меня сверху, накрывая собой. Это были сладостные прикосновения. Такие желанные, такие родные. Они словно заполняли образовавшуюся пустоту, которая жгла меня изнутри со вчерашнего вечера. Когда он ушел вместе с аврорами. Но сейчас Фред был здесь, со мной. И только мой. * * * И сильные толчки. И буква номер пять — Зажало нас в тиски. Не грешным не понять. Мы смотрим в бездну, вниз. А там на высоте Сломался наш карниз. И это буква «Т». Как все началось — тогда и теперь — я уже не помнила. Никогда не спрашивала об этом Фреда, но, думаю, он тоже не отдавал себе отчета. Что тогда, что теперь. Всегда неистощим на выдумки, проказы, разные затеи, всегда любознателен. Он и Джордж были самым ярким пятном моего детства. Но жаловалась маме я исключительно на Фреда — ведь он выступал заводилой и инициатором всех выдумок. Сначала я плакала, потом смеялась. А потом все словно перевернулось. Я видела, воспринимала других мальчиков, был и Гарри, которому я симпатизировала, но… Мое сердце было отдано Фреду. Глупо, преданно и безвозмездно. Наш первый поцелуй буквально обжег меня. И до сих пор его ласки жгут мою кожу, заставляя забыть обо всем. Поначалу мне и в голову не пришло спросить его, отчего он ответил на мои чувства? Ведь это было запретно, это было неправильно. Совершенно недопустимо! Утопая в сладостных мгновениях, я не тратила время на разговоры — мне хотелось Фреда. Я жаждала его объятий: братско-сестринских у всех на виду и гораздо более интимных, когда нас никто не видел. Жаждала его поцелуев, когда Джордж уходил из комнаты. Жаждала его самого, когда он накладывал Заглушающие Чары. Позже я стала задумываться об этом, но Фред твердил всего одно слово, которое снова перечеркивало все правила. «Люблю». Он всегда нарушал правила. Он был мастером непослушания. Стянув с меня кофту, Фред провел рукой по моему оголенному животу — мое тело отозвалось легкой дрожью на умелую ласку. Когда он наконец поцеловал меня, все мысли о загадочном ночном здании вылетели у меня из головы. Я обхватила его за плечи, сильнее прижимая к себе. И сердце радостно забилось в учащенном режиме — любимый улыбнулся мне прямо в губы, чуть прервав наш поцелуй. Но всего на мгновенье — секунду спустя его язык уже переплелся с моим, вовлекая меня в танец страсти. Лифчик полетел на пол, я терлась грудью о Фреда, забывая обо всем на свете. Когда он снял с меня штаны, я и думать забыла, совсем вылетело из головы — спросить о Заглушающем заклинании. Все потеряло смысл. Остался лишь Фред. Позже, одевшись, я ушла из комнаты близнецов в свою, даже не спустившись к обеду. * * * Исчезли боль и мгла. И буква номер шесть — К чему теперь слова? Что ты не скажешь — лесть. Устала я от лжи, предательства и врак. Ладонь мою сожми. Та буква — «Ь». Первое время было неловко при Джордже, других братьях, особенно при родителях. Знали ли они? Догадывались? О чем они думали? А мы о чем думали?! Ведь мы так были поглощены друг другом, что ничто другое нас не интересовало. Но, видя, как вполне естественно ведет себя Фред, я тоже успокоилась и полностью отдалась захватившему меня чувству и новым ощущениям. Всяких «таких» разговоров с мамой я старалась избегать, бегая с братьями, как мальчишка. До окончания лета Фред и Джордж почти все время проводили в своем магазине «Волшебные Вредилки Уизли», родители, Рон и Гермиона с Гарри — на площади Гриммо. Подготовка к свадьбе Флер, конечно, скрашивала мои пустые будни, но мыслями я была совсем не в праздничных приготовлениях — мне отчаянно не хватало моего возлюбленного. И еще я боялась. Ужасно боялась, поскольку война вышла на улицы. Страх практически не покидал меня, в груди все болело. Однажды вечером, буквально за пару дней до торжества, я и мама были одни дома. Вся кутерьма шла полным ходом, и, вымотанные, мы присели в гостиной отдохнуть с чашкой чая. Устроили, так сказать, себе передышку. — Я знаю о вас, Джинни. Казалось, сердце остановилось. Ноги сделались ватными, в висках застучало. Мир вокруг замер. * * * Скажу теперь, что все — настал и наш конец. Одели на чело терновый нам венец. Мы ищем смысл в тьме, рисуя те шесть букв, Что нас спасут в огне, когда туда столкнут… Я уехала в Хогвартс, так и не поговорив с ней. Тогда я убежала к себе, наверх, и больше не выходила из комнаты, заперев дверь. Не знаю, что она чувствовал, — ведь это инцест. Фред не был мне хотя бы двоюродным братом, чтобы общество приняло наши отношения. И я так и не выяснила, знала ли о нас только лишь мама или остальные… тоже? Но он писал мне. А я ему отвечала, строча длинные свитки. И все свои письма каждый из нас неизменно подписывал: «люблю». Я люблю тебя, Фред. Так люблю. Узнавая через надежные источники об успехах Гарри, я тешила себя надеждой, что, когда все закончится, мы будем вместе. Ведь в послевоенное время всем будет все равно, кто мы — брат и сестра или же любовники. Возлюбленные. Родители? Они смогут пережить это. Иначе мы могли бы уехать. Но тот взрыв во время битвы в школе, навсегда запечатленный в моей памяти, разрушил мои мечты в пыль. Тогда мне перекрыли кислород. Лишь ярость, пересилившая боль утраты, заставила меня снова поднять палочку и швырять, швырять заклинания. Я люблю тебя, Фред. Так люблю… * * * Только после его похорон мы смогли поговорить. Слез уже не было, удушье спало. Это был наш секрет. Когда-то — мой и Фреда, сейчас — мой и мамы. И я не знала, как быть, когда Гарри внезапно обнял меня. Не знала, что чувствовать, когда он поцеловал меня. Не знала, что делать, когда он попросил моей руки. Но мама была так рада. И все вокруг тоже. Мерлин, они все безумно радовались! Это же Гарри… Мне оставалось лишь кивнуть. Я люблю тебя, Фред. Так люблю. Как-то ночью он взял с меня клятву. Если с ним что случится, если он не вернется однажды — я позволю другому полюбить себя. О, мантикора! Дала Нерушимый Обет. Тогда все казалось таким глупым! Но как же я могла сказать нет, когда его пальцы двигались во мне, доводя до исступления?! А теперь — навеки связана клятвой. Нашей клятвой. Позволю полюбить себя. Но я не полюблю другого! Никогда. Позволю Гарри быть рядом, со мной. Я люблю тебя, Фред. Так люблю… __________ (1) number four (англ.) — номер четыре.