Just Breathe

      Элизабет была единственным сокровищем, которое в этом приюте безумных стоило охранять. Не только от её мужа, но и вообще ото всех. Чтобы ничто не могло потревожить покой этой женщины, которая умеет находить подход к каждому из тех пациентов, что не взяли на себя роли персонала. Она была одной из тех причин, по которой стоило совершить эту маленькую революцию и посадить садистов, называвших себя докторами, в холодные и сырые подвалы, где почти не было света, но была подходящая гнетущая атмосфера, сломавшая большинство людей в первую неделю заключения.       Она поразительно талантливо играла на фортепьяно мелодии собственного сочинения, успокаивающий ритм которых благотворно влиял на остальных сумасшедших, помогая им играть роли гораздо убедительнее. Особенно в тот момент, когда в приюте появился первый зритель. Тот до последнего момента не мог понять, что перед ним всего лишь актеры, считающие своим долгом дурить голову незваному гостю как можно дольше. Каждый понимал, что от успеха зависит жизнь и свобода, а потому никто не возражал.       Кроме Элизы.       Ещё до приезда Ньюгейта Грейвз пыталась несколько раз пробраться к пленникам и пообщаться с ними. Так она сказала, когда была застукана возле двери в бойлерную. Сайлас встал между ней и дверью, оттеснив женщину от возможности посмотреть на бывший персонал. Та смотрела в пол, стыдясь своего плана. Лэмб был крайне не доволен единственной жемчужиной лечебницы, которая тайно посмела поставить под сомнение его решение. Разве не над ней ставили уйму экспериментов, желая устранить расстройство? Разве не её возили в город на демонстрации симптомов истерии, заставляя на глазах у студентов дергаться в судорогах и стонать от грубых рук очередного мужлана, позволявшего себе в отношении этой леди благородного происхождения слишком много? Разве не она старалась сбежать от каждого из санитаров и, едва те её касались, замирала в испуге? А теперь она хочет увидеть этих садистов, пусть даже и имевших какую-то медицинскую степень.       Её испуганные глаза быстро оторвались от созерцания обуви Сайласа, едва тот позволил себе взять женщину за плечи и слегка тряхнуть. Казалось, та впала в какой-то транс, когда услышала недовольство в голосе Лэмба. Грейвз замерла так, будто старший санитар схватил её за тонкую талию и пытался вколоть морфий, чтобы истеричка вела себя спокойнее и тише.       - Финн, можешь отправляться на кухню и проверить, что там с обедом. Поторопи поваров, потому что у них осталось меньше часа, - Лэмб перевёл взгляд на своего помощника, желая, чтобы тот оказался как можно дальше от бойлерной. Старший смотритель усмехнулся, посмотрев на тонкую фигурку испугавшейся Грейвз. Кажется, тому хотелось отпустить пару сальных шуток об отношениях между этими двумя, но он промолчал, увидев, что начальник был абсолютно серьезным даже придерживая Элизу за талию.       - Как скажете, шеф, - Финн склонился в шутливом поклоне и, насвистывая незатейливую мелодию, отправился на кухню. У даунов можно было урвать несколько лакомых кусков, пока те тупыми ножами пытаются нарезать овощей.       У Грейвз начался припадок. Не такой сильный, как в те разы, когда её хватали санитары, но воздуха ей стало не хватать, а руки постепенно начали неметь и странно заламываться. Лэмб поспешно отпустил талию Элизы, чтобы та окончательно не упала в обморок. Женщина дышала рывками, маленькими шажками отходя назад от Лэмба, увеличивая расстояние избегая еще одного возможного касания. Сайлас медленно приближался к ней, гипнотизируя взглядом.       - Просто дыши, Элизабет, - тихо говорит он, борясь с желанием снова схватить её за плечи, - Просто дыши.       Её дыхание выравнивается, а на щеках появляется бледный румянец. Взгляд стал не таким мутным, а потому Грейвз снова пятится назад, увеличив шаги, а затем резко разворачивается и почти бегом уходит от Лэмба.       Сайлас смотрит вслед убегающей шатенке, а затем медленно запирает бойлерную на ключ. Бедная Элизабет, которая не может побороть собственных демонов, терзающих её изнутри, совершенно не знала, что умеет усмирять демонов Лэмба, которые просыпались в самые неудобные моменты.