Неведомое

Воздух дрожит от золотых солнечных лучей, как струны от прикосновений арфиста. Тихо, но от земли поднимается какой-то тонкий зачарованный звук, похожий на пение, только неведомо, чьё. Неведомо. Эти места для меня теперь будто бы незнакомы. Когда-то я знал и любил их, а сейчас лишь начинаю вспоминать... Начинаю заново к ним привыкать и заново — и по-новому — любить их. Я изменился, но они — нет... Как и она. Она идёт ко мне через поле, вся в светлом и со светлой улыбкой на лице. Мягкий ветер несёт её золотые волосы, как шлейф. На траве роса, ледяная, но Амариэ всё равно ступает босыми ногами, не торопясь и не останавливаясь. А трава высокая, почти по пояс ей. Наверняка если идти так, как она, то кажется, будто капли росы — это дождь, только идёт он не с неба. Я не могу оторвать глаз, смотрю, как она идёт по этому зелёному морю, такая ясная и сияющая под восходящим солнцем. По траве прокатываются волны. Она идёт, но смотрит не под ноги, на меня, не отрывая взгляда. Всё ближе подходит: вот уже несколько шагов осталось, вот уже один только шаг — и я беру её за руки, вглядываюсь в лицо. — Замёрзла? — спрашиваю я, но не удерживаю улыбки, и она мне в ответ улыбается и качает головой: — Нет. Я рада вновь тебя встретить, Инголдо, — и делает паузу, и сама на миг замирает, а потом легко и звонко смеётся: — Пойдём. Я отпускаю одну её руку, и мы разворачиваемся и идём от поля к близкому лесу. Там нас ждёт прозрачный ручей и особенная тишина, какая бывает только здесь, в лесах невдалеке от Валмара. Я не помню, сколько дней это повторяется. Я прихожу к полю и жду её, и всякий раз она появляется сразу после того, как над горизонтом встаёт солнце. И мы гуляем вдвоём несколько часов и расстаёмся после полудня, чтобы дождаться ночи, а затем — следующего рассвета, когда встретимся у поля опять. Я знаю, что скоро это закончится, а на смену придёт что-то новое. Столь же прекрасное, но иное — поэтому мы оба так дорожим каждым мгновением наших прогулок по золотистой утренней тишине. Да, ныне и Аману ведома конечность. Или всегда была ведома, а мы просто не замечали? Я улыбаюсь и перевожу взгляд на Амариэ. У неё такое же задумчивое выражение, какое было, когда я увидел её впервые после своего возвращения. Наши мысли не отражаются на лицах, но всё же я как-то понимаю по её выражению лица, о чём она думает. Сейчас она думает обо мне. Амариэ поднимает взгляд, и в её глазах я читаю ответную мысль: «Нет нужды в осанвэ, чтобы знать, что ты думаешь обо мне». — Нет нужды, — повторяю вслух. Я заново вспоминаю и узнаю всё это. И почему-то мне очень легко на душе в каждое мгновение узнавания. Чувство неведомого — вот что сопровождает наши прогулки, неожиданно понимаю я. Это оно делает тишину такой поющей и хрупкой. Оно уходит капля за каплей, но ещё нескоро уйдёт совсем... И всё-таки этот момент наступит. То, что я осознал это чувство, — знак того, что он не так далеко, как мне бы хотелось. Или нет... В самом ли деле я не хочу расставаться с ним? Как будто второй раз расстаёшься с детством, но ведь за детством следует юность и целая жизнь, полная новых событий, мыслей и чувств. Мне улыбается Амариэ, и её улыбка уже знакома, но оттого не меньше прекрасна... Вдруг я замечаю, что стою посреди тропы, а melisse держит меня за руки. На моё плечо опускается птица. Даже если ведомый мир вокруг меня, неведомый мир вокруг нас. Неожиданно осознав это, я успокаиваюсь. Я отпущу это чувство с первым же тёплым ветром, но не потеряю его. Отзвуками оно останется в мире-вокруг-нас. А мы... мы будем жить. Амариэ поднимает голову и смотрит в небо. — Сегодня будет дождь, — говорит она.