Одной Крови

Предрассветный сумрак стал проникать в маленькую комнату небольшого деревянного дома. Огонь в камине погас, тлели только угли. Лежавший в постели Маэдрос заворочался, натягивая на себя одеяло. Несмотря на то, что сейчас стояло лето, ночью и по утрам на горе Долмед было холодно. Утренняя прохлада проникала из-под двери да щелей в окне, и в конце концов разбудила его. Маэдрос бросил сонный взгляд на погасший огонь, еще немного полежал, а потом нехотя поднялся, чтобы разворошить угли. Прошло уже несколько лет с тех пор, как он потерял крепость на Амон Эреб. Орки тогда хлынули волной: ни силой копий, ни стрелами, ни мечами их было не остановить. Они смели все северные укрепления и заставы, и прорвались к самому подножию Одинокого Холма. Ярость тогда ослепила Маэдроса, и, хоть его войско истаяло, он был готов пойти до конца и сложить голову, но не отдавать Амон-Эреб Врагу, но был ранен, потерял много крови, и тогда его верные дружинники увезли его прочь, на север, куда спешно отступал из своих владений на берегу Гелиона Маглор. Повинуясь руке сына Феанора тлевшие угольки стали разгораться. Он подбросил к ним пару поленьев. Маэдрос жалел, что не умер. Ему, в отличие от брата, у которого были Элронд и Элрос, незачем было жить. Всю свою жизнь положил он на то, чтобы сражаться против Моргота. Жены у него не было: он всегда считал, что тот, кто проклят, не имеет права на любовь. Не дарить же Рок своей возлюбленной, как свадебный дар! Но теперь он уже жалел о своем решении. Может, любимая женщина сейчас отогрела бы его в эти сумрачные дни, когда надежды уже нет, и конец все ближе и ближе. Маэдрос поморщился так, словно ему стало больно. В последнее время во сне ему стали являться то огненная бездна, то совершенно невероятные видения его прежней жизни в Заморье, где он снова был ребенком, где его любили, где его оберегали. За окном поднявшаяся из-за Голубых Гор Ариэн вызолотила стволы деревьев. Откуда-то донесся заливистый собачий лай, прокукарекал петух – поселение эльфов пробуждалось. Гора Долмед – некогда укрепленный пункт, который держал брат Маэдроса, Карантир, погибший в Дориате, сейчас была одним из последних земель, принадлежащих эльфам. Долмед считалась частью Голубых Гор, за которыми расстилался Эриадор – обширные дикие земли, может, еще не тронутые Врагом. На горе, покрытой густыми лесами, столь обычными для Таргелиона, вместе жили и синдар, и лаиквенди, и остатки нолдор из Первого Дома – все те, кто были с Маэдросом на протяжении этих веков – начиная от первых шагов по Эндорэ в Лосгаре и заканчивая бегством с Амон Эреб. Этих нолдор звали народом Маэдроса – по имени их лорда. Они держались особняком от других своих сородичей и жили поближе к вершине. Снаружи послышался смех. Сын Феанора невольно оглянулся, бросая взгляд за окно: по двору (так братья Феаноринги называли лужайку перед домом) в одних штанах и босиком пробежал Маглоров мальчишка - Элронд. За ним, в таком же виде, последовал и его брат Элрос. - Отдай сюда мою рубашку! – кричал Элрос. - Догони, и отдам! – отвечал Элронд. На крыльце послышались шаги, и через секунду раздался голос Маглора: - Элронд, перестань разбойничать! Отдай брату рубашку, сейчас же! И… О, Свет, почему вы босиком?! Возвращайтесь в дом, или мне придется позвать Майтимо! Маэдрос невольно усмехнулся и подошел к окну. Сыновья Эльвинг, заслышав его имя, мгновенно вернулись в дом, а Элронд отдал рубашку Элросу. В доме наступила относительная тишина. Спать больше не хотелось, и, несмотря на огонь, полыхавший в камине, все равно было зябко, потому Маэдрос стал одеваться. Элронда и Элроса он любил, но не воспринимал их как родных, хотя они и были ему кровными родичами - через Эарендила, сына Идриль, дочери Тургона, что приходился ему двоюродным братом. Старший Феанарион звал близнецов не иначе как «Маглоровы мальчишки» и, в отличие от брата, мог сурово наказать их за провинности, не особенно церемонясь. Но Маэдрос мог понять излишне трепетное отношение брата к мальчикам: они напоминали ему погибших Амбаруссар. Иссушенное Клятвой и болью от потери сердце Менестреля мгновенно приняло замену, а вот сердце Майтимо замены не принимало никогда. Братья были для него братьями, и никто не мог заставить его забыть горечь от их потери. Ко всему прочему, старший Феанарион придавал слишком большое значение крови: будь Элронд и Элрос сыновьями кого-нибудь из его братьев, он бы души в них не чаял. Или, может, будь они его собственными детьми. От этой мысли он снова поморщился, словно его укололи в сердце. Теперь все чаще и чаще он начинал думать, что допустил ошибку. Нужно было пойти наперекор судьбе. Уж своих жену и детей он бы смог оградить от смерти! Из этих мыслей его вырвал стук в дверь. - Входи, Макалаурэ, я не сплю, - громко сказал Маэдрос. Дверь отворилась, и на пороге возник Маглор. Он был в своей любимой темно-синей котте, длинные черные волосы сейчас были заплетены в косу, а на носу было белое пятно – от муки. - Хорошо, что я тебя не разбудил, - брат мягко улыбнулся. – И как ты узнал, что это я? - Очень просто. Твои мальчишки не решаются стучаться ко мне – они стояли бы и ждали, пока я сам выйду, - отозвался Маэдрос. - Кстати, я слышал, ты опять стращаешь их мной. Почему, Кано? - Извини, Майтимо, но должен же быть хоть кто-то, кто может заставить их слушаться. - И ты выбрал меня. Маглор снова улыбнулся и развел руками: - Ну, Моринготто они больше не боятся и не верят, что, если они будут плохо себя вести, он придет за ними. Услышав это, Маэдрос расхохотался. - О да, Кано! Верно сказано! Кто страшнее - Моргот или сын Феанора? Вопрос не праздный, а? И даже сразу на него не ответишь! – старший мотнул головой, посмотрел на брата и не удержался, чтобы не сказать: – Почему у тебя мука на лице? Ты тесто для хлеба замешиваешь носом? Маглор перестал улыбаться и гордо выпрямился. - Печь хлеб – это обязанность нисси, Майтимо Феанарион, а сын Феанора никогда не станет заниматься женским делом! Это я хотел сделать твороженные лепешки, - пожал он плечами. – Ты же любишь их. - Да, у нас и нет нис в доме, Кано, чтобы она пекла хлеб, - примирительно сказал Маэдрос, подходя к брату и обнимая его за плечи одной рукой. – Хотя, знаешь, с такими роскошными волосами и тонким станом тебя, пожалуй, можно будет принять за… Договорить он не успел, так как Маглор вывернулся и легонько ткнул брата кулаком в бок. Маэдроса это не разозлило, наоборот, только развеселило. Он и в детстве часто подшучивал над волосами Маглора – длинными, прямыми и блестящими, цвета воронова крыла – как у отца. - А ты, Нельо, если не перестанешь обстригать свои рыжие волосы , будешь совсем похожим на адана, - заметил Маглор, хмыкая и оглядывая брата. - Да ну? – Маэдрос невольно оглянулся на свое отражение в стекле окна. – Скажешь тоже, Кано… я покрасивее адана буду. - Ты себе льстишь, Рыжий, - вздохнул Маглор и улыбнулся. – Завтрак скоро будет готов, лорд Нельяфинвэ, поторапливайся, а то Элронд и Элрос тебе ничего не оставят. - Как страшно, - фыркнул Маэдрос, надевая котту. – Даже твои мальчишки не могут съесть все, что ты готовишь. С этими словами он потрепал брат по голове - как в детстве, взъерошив тому волосы, и вышел во двор – умыться. Наготовил Кано и вправду очень много. Менестрель любил это дело, но когда он был лордом Первого Дома, его положение не позволяло ему заниматься готовкой, зато здесь, в их новом – и последнем, как он надеялся, доме, - все обязанности «кашевара» легли на него. Шуточки Маэдроса, который называл его «мамочкой», « прекрасной нис» и «лордом-поваром», совсем его не обижали. Своего старшего брата Маглор очень любил и знал, что Майтимо любит его тоже. Маглор гордился Маэдросом, и одновременно ему было очень жаль его. Старший был воином, и даже сейчас он был главой небольшого войска горы, которое защищало мирных жителей от нападения орков. Эльфы из Гаваней – в большинстве своем нолдор из Второго Дома, а также синдар, с неохотой подчинялись ему, но другого выхода не было – Маэдрос был для них главным защитником, и они считали его своим лордом. Что касается лаиквенди, то они были в дружбе с народом Феанорингов, и никогда не отказывались помогать в случае очередной атаки морготовых тварей. Маэдросу даже здесь, в полном изгнании, удалось сохранить гордость и честь. Да, к тому же – Кано это знал точно - многие пусть и не любили его, но не могли не признать то, что он был стойким, и ни его увечье (Маэдрос после плена в Ангамандо лишился правой кисти), ни беды и горести не смогли сломать сына Феанора. Один лишь Маглор знал, что Майтимо одинок. Он всегда был одиноким. Пожалуй, единственным, с кем он был близок и дружен, был Фингон, сын Финголфина. Маэдрос называл его восьмым братом и готов был умереть за него, а Финьо – как звали Финдекано близкие – готов был на то же ради сына Феанора. Маглор всегда склонен был считать, что это одиночество исходит из самой сущности его брата – такой, как говорят, была мать Феанора, Мириэль - однако с тех пор, как Менестрель приютил у себя сыновей Эльвинг, он догадался, что за одиночество гложет Маэдроса. И от этого ему становилось совсем грустно. Как-то раз он даже решился и сказал брату, что еще не поздно, и что теплое дружеское плечо вполне может согреть его, и что страсть и любовь не всегда важны в супружеских делах, где дружба и приязнь вполне могут быть нужнее, чем все остальное. - Я больше не ищу этого, Кано, - жестко ответил Маэдрос на эти слова. – Мое сердце остыло. С тех пор они больше не возвращались к таким разговорам. Может, брат и хранил кого в своем сердце, но кто же его знает? Душа Маэдроса всегда была потемками для Маглора. - Кано, а почему ты Элронду опять налил чай в мою чашку! – возмутился Элрос. Задумавшийся Менестрель рассеяно поглядел на мальчика. - О, прости, Элрос, я опять ошибся, да? – Маглор сокрушенно вздохнул – Элронд и Элрос, как и Амбаруссар, были совершенно одинаковыми, но его братья хоть различались по цвету волос, а эти были словно двумя половинами одного яблока, и даже Маглор иногда их путал. - Кто–то едет, - сказал Элронд, вскакивая со стула и выглядывая в окно. – Это Гелмир! - Должно быть, к Майтимо, - сказал Маглор, отставляя медный чайник. – Садитесь уже за стол! Близнецы переглянулись и тут же, без пререканий сели на свои места. Майтимо они любили, уважали и боялись, потому в его присутствии вели себя тихо. Маглор вышел на крыльцо поприветствовать всадника. - Утро доброе, Гелмир! – сказал Менестрель. – Что–то случилось? - И тебе доброго утра, лорд Макалаурэ! – ответил эльф, спешиваясь. – Хвала Свету, все тихо. Отчасти. Я к лорду Нельяфинвэ – есть дела, которые требуют его вмешательства. - О! Ну так входи, входи, - Маглор улыбнулся. - Ты как раз вовремя - будешь гостем у нас за столом. Маглор усадил Гелмира рядом с собой. Со двора пришел Маэдрос – волосы у него были влажные. - Мир тебе, лорд Нельяфинвэ! – сказал Гелмир, вскакивая. - Мир и тебе, друг, - Маэдрос улыбнулся. – Садись-садись, - велел ему старший Феанарион, и сел сам. – Что–то случилось? - Ну, как сказать, мой лорд… - начал Гелмир. – Это еще вчера случилось, вечером, я хотел ехать к тебе немедленно, но Эллемир не позволил, - Гелмир достал из поясной сумки пару посланий. – Это от самого Эллемира. Маэдрос тут же вскрыл письма и пробежал их глазами. Он хмыкнул и, как показалось, Маглору, немного помрачнел. - Что там, Нельо? – не выдержал Менестрель. - Ничего особенного, но и ничего хорошего. Опять наши воины что–то не поделили с синдар, есть раненые, - Маэдрос внезапно хлопнул ладонью по столу. – Сколько это может продолжаться! - Виновников хватало и с той, и с другой стороны, мой лорд, - сказал Гелмир. – Эллемир велел их заключить под стражу, но Даэрос счел это оскорблением и пригрозил, что они уйдут с горы и не будут помогать нам защищаться от орков. Заинтригованный Маглор быстро прочел письма. Оказалось, что кто–то из нолдор помянул недобрым словом Тингола и Диора, а синдар этого не снесли и ответили столь же «лестными» словами в адрес Феанора, самого Маэдроса и Келегорма. На беду среди нолдор оказались дружинники Туркафинвэ, которые не простили синдар упоминания лорда, и схватились за мечи. До смертоубийства дело не дошло, вовремя вмешались дружинники Маэдроса, но ранить друг друга противники успели. Эллемир счел виноватыми и тех, и других, и велел взять их под стражу, отчего Даэрос, глава синдар, разгневался еще больше и пригрозил, что если до полудня его воинов не отпустят, он соберет свой народ и уйдет прочь, оставив заметную брешь в обороне Долмед. Было ясно, что Маэдрос, как лорд, должен был вмешаться. Такое уже было не в первый раз – синдар и нолдор не могли простить друг друга, и каждый раз гнев приливал к остриям мечей. - Гелмир, мы поедем вместе, - сказал Маэдрос, торопливо отпивая из чашки. – Это все? - Все, мой лорд. - Да, куда уж больше, - встрял Маглор. – Майтимо, позволь, я поеду с тобой. - Тебе незачем спрашивать разрешения, Кано, это и твое дело тоже, - ответил Маэдрос, вставая. - Нельо, ты даже не поел! – возмутился Маглор. - Надо седлать коней, - возразил брат. - Лорд Нельяфинвэ, позволь, я сам, - сказал Гелмир. Маэдрос некоторое время молчал, но потом медленно сел обратно. - Хорошо, Гелмир. Как закончишь, позови, - отозвался он. - Нехорошо получилось, - покачал головой Маглор, поглядев на брата с укором. Маэдрос чуть поерзал на стуле, хмурясь, но потом обратился к одному из близнецов: - Элронд, пойди, отнеси Гелмиру чай и что-нибудь поесть. Элронд тут же вскочил, положил на тарелку самые лакомые кусочки, и, прихватив чашку, пошел во двор. - Смотри, не урони и не пролей! – напутствовал его Маглор. Почти весь завтрак Феаноринги молчали. Маэдрос не притронулся к еде. - Нельо, не переживай так, прошу тебя, - нарушил молчание Маглор. – Ну, бывает, они что-то не поделили… Ну, что, в первый раз? - Не в первый и, к сожалению, не в последний, - ответил брат. – Как низко мы пали, Кано! Я говорю о нашем народе, о квенди. Вместо того, чтобы сражаться вместе, мы грызем друг друга. - Это не мы виноваты. - Мы, Кано, мы. А точнее, наш род, - Маэдрос поежился, встал и закрыл окно - ему теперь часто бывало холодно. - Сделанного не воротишь, Нельо. Старший брат ничего не ответил. Со двора вернулся Гелмир. - Кони готовы, мой лорд, - сказал он Маэдросу. Тот сразу же оживился. - Хорошо, я возьму свой плащ, и мы отправляемся, - он направился к двери, но у порога обернулся. – Кано, тебе принести твой? - Не надо, боюсь, мне будет жарко, - отозвался Менестрель. - Счастливый, - улыбнулся ему Маэдрос. Ехать до подножия горы было недолго: всего–то час, но Маэдрос спешил, потому коней гнали во весь опор. В поселении у леса их встретили Эллемир и двое других подданных Маэдроса. - Если бы я знал, что прибудет и лорд Канафинвэ, я бы позвал и его дружинников, - сказал он. - Где Даэрос? – спросил Маэдрос. – И где эти незадачливые любители выяснять отношения при помощи стали? - Даэрос у себя, лорд Майтимо, а этих я взял под стражу. Что ты пожелаешь делать вначале? Пойдешь к этому синда, или… - Пусть кто-нибудь сходит и позовет Даэроса, а я пойду к твоим «заключенным», - Маэдрос хмыкнул. – Может, этот синда и нужен нам, но я здесь лорд и не намерен бегать за каждым, кто сочтет себя обиженным. За Даэросом отправился сам Эллемир, другие воины и Гелмир проводили сыновей Феанора до сарая, в котором были заперты смутьяны. Весть о том, что в поселение прибыл сам князь Маэдрос, мигом облетела жилища эльфов, потому многие решили придти да посмотреть, что же сделает Феанарион с виновниками. Даже синдар признавали, что Маэдрос справедлив, и никогда не укрывали никого из своего народа, пусть даже это были друзья или приближенные. - Я надеюсь на твою справедливость, Маэдрос Феаноринг! – заявил Даэрос, едва смог пробиться через собравшихся к сыну Феанора. Феанарион слегка поморщился – Даэрос был дерзким и всегда словно бросал ему вызов своими словами. - Моя справедливость будет равна моему гневу, синда, - отозвался он. – Приведите ко мне этих разгильдяев! Эллемир открыл сарай, и воины вывели оттуда двоих нолдор и троих синдар. Все они были легко ранены. Среди своих Маэдрос тут же узнал оруженосца Келегорма и одного из приближенных Куруфина. Синдар он не знал. - Я хочу услышать от вас, что произошло здесь вчера, - велел Феанарион. – Услышать правду и без утайки! Воинственные нолдор тут же приутихли, когда увидели, что судить их будет не Маглор, как они рассчитывали, увидев Менестреля, а сам же их князь и повелитель. Сбивчивые рассказы всех пятерых ясно указали на то, что словесную перепалку начали именно нолдор, а за мечи схватились синдар. - Что скажешь, Кано? – обратился Маэдрос к брату. – Я считаю, что виноваты и те, и другие, а, следовательно, наказание понести должны все. - Ты не смеешь наказывать квенди из моего народа! – воскликнул Даэрос. – Ты нам не король! - Я, кажется, обратился к своему брату, - спокойно, но холодно возразил Маэдрос.- Или ты решил стать Феанорингом, а, Даэрос? Вижу, что нет. Потому молчи, пока тебя не просили высказаться! - Лорд Маэдрос – владыка этих земель, - осторожно заметил кто–то из лаиквенди. – Если ты живешь здесь, ты должен ему подчиняться. Или же уйти, если тебе не нравится его власть. Даэрос что–то хотел ответить, но Маэдрос поднял руку и бросил на него суровый взгляд серых глаз. - Ты прав, конечно, Нельо, - сказал Кано. – Но как ты собираешься их наказать? Я думаю, что бы мы ни сделали, порознь наказание не принесет нужных результатов. А вот если они понесут одно и то же наказание, понесут вместе, может, тогда они впредь больше не станут говорить необдуманных вещей и хвататься за мечи. - Провинность за то, что синдар взялись за оружие первыми тяжелее, чем провинность за злые слова, - возразил Маэдрос. - Это так, но разве подстрекательство не может быть тяжелой провинностью? Маглор увидел, как Маэдрос улыбнулся, и даже на миг ему показалось, что его взгляд потеплел. - Так тому и быть, - он обернулся к виновникам. – Вы все слышали слова лорда Макалаурэ. Если меня еще можно подозревать в ненамеренном укрывательстве тех, кто дорог моему сердцу, то уж моего брата никто никогда еще в этом не обвинял. - Каково будет наказание, лорд Майтимо? – спросил Эллемир. - Мне донесли, что стена на северном укреплении порушена и до сих пор не восстановлена. Я хочу, чтобы этих пятерых отправили туда и проследили, чтобы они трудились вместе. Может, таскание камней в скрепляющем растворе вместо сражения с орками и охоты на других тварей Тени научит их жить мирно. Никто не возразил, даже провинившиеся нолдор молчали. Такое наказание было для них серьезным, ведь они привыкли к оружию, а не тесакам. Особенно синдар, которые никогда не работали с камнем. Даэрос был недоволен, но даже его спутники не выказали протеста, потому смолчал и он. Возвращались Феаноринги к себе вдвоем. - А ты хитрец, Кано, - сказал с улыбкой Маэдрос. – Я не прогадал, взяв тебя собой. - Хитрец? – улыбнулся в ответ Маглор. – Что ты имеешь в виду? Мои слова? О, ну, Нельо, ты бы поступил так же! - Вовсе нет, братишка, - возразил Маэдрос. – Я видел у синдар провинности больше, нежели у нолдор. И готов был приговорить первых к изгнанию. - Даже так? Но ведь они не начинали драку и не разговаривали с нашими воинами, пока те не стали подначивать их, оскорбляя память их королей. - Ты говоришь сейчас о Тинголе и Диоре и говоришь не как Феанарион. - Может быть. Я говорю как сторонний наблюдатель. - Синдар помянули и нашего отца, - хмыкнул Маэдрос. - Думаешь, отцу есть разница, сколько проклятий несется ему вослед, до самого Мандоса? – мрачно пошутил Маглор. - Думаю, что нет, как, впрочем, и Турко тоже, - отозвался Маэдрос. Маглор только сейчас заметил, что брат снял плащ и теперь ехал, отпустив поводья и подставив лицо солнечным лучам. - Тебе все еще холодно, Нельо? - обеспокоенно спросил Маглор. - Сейчас уже нет, - Маэдрос перестал жмуриться и посмотрел на брата. - А ведь ты так и не ел ничего утром, а я старался! - Ради меня или ради своих мальчишек? - Ради тебя, конечно! И ради них. Вы мне все дороги, Нельо. - Да? Настолько дороги, что ты даже готов повозиться этот вечер у плиты? - И на что ты намекаешь, лорд Нельяфинвэ? - На хорошо прожаренное мясо и печеные яблоки, лорд Канафинвэ. Я голоден так, словно не ел несколько дней. Маглор рассмеялся. - Ну, после такого заявления, я готов побыть «лордом-поваром» для тебя, Майтимо, - с братской нежностью сказал Менестрель. Маэдрос посмотрел на него с усмешкой, но ничего не ответил. Он чуть пришпорил своего коня, и тот побежал рысью по тропке. Начинался подъем к вершине. Маглор посмотрел вслед своему брату. - Тебя никому не сломить, Майтимо, - проговорил он тихо и, не мешкая больше, пришпорил свою лошадь за Маэдросовым конем.