***
На остров опустилась густая тьма, которая поглотила сумерки. Я устало передвигал лапами по земле, искорёженной древесными корнями, покрытой пышной растительностью. Моё логово, тщательно скрытое зарослями тысячелетних папоротников, встретило сухостью и теплом, я упал без сил. Ночная мерцающая мгла проникла и в небольшую пещеру, только тусклый лунный свет изредка заглядывал сюда. Я родился в этой пещере на берегу океана, маленький остров – мой родной дом. Но я не осмеливаюсь уходить вглубь, там живут люди. Я прикрыл глаза. Океан глухо стонал, словно неведомое чудовище давно забытых времён. Где-то вдали свистит боа, пролетая над кручей. Я представил небо, которое сейчас накрыло буйство природы моего острова: в тёмной волшебной лазури перемигиваются мириады звёзд, складываясь в танцующих нимф и грозных единорогов; и океан – его громаду могучих волн, которые лижут песчаный берег. Под усыпляющие ритмы прибоя и шелеста джунглей я уснул цветным кошачьим сном.***
Я бегу сквозь тоненькие листья ротанговых пальм, они низко опустились после недавних дождей, да так и не поднялись. Я люблю бегать, чувствовать, как ветер треплет мех. По привычке прижимаю уши и усы. Дурманящие ароматы тропических фруктов туманят разум. Я рысью бегу через прибрежный лес, перепрыгивая поваленные полусгнившие брёвна. Мои лапы, покрытые тёмной серо-синеватой шерстью, я выбрасываю вперёд перед собой. Я – свободный дикий зверь. Я – последний. Я остался наедине с природой, с собственной любимой Матерью. Новолуние. Ночь темна, на остров сошла полночь, непроглядная темень. Большими прыжками я преодолеваю бугры и ямы, но я знаю, есть силы, которые мне не преодолеть. Эта ночь, которую я никогда не смогу забыть, спустилась на крыльях летучих мышей, шебаршащих в кронах пышных деревьев. Я выбежал на берег озера, на чьей поверхности отражались далёкие звёзды, тогда я пришёл в себя. Воздух тяжело вырывался из груди, шерсть на загривке подрагивала от внутренней дрожи. Нет. Зачем? Зачем я здесь? Это же… На берегу озера у самой воды шумно горели высокие костры, взвиваясь ввысь безумными огненными танцами диких зверей. Треск пламени и набатные песни туземцев ударили по мне, я отступил. Я не боюсь, страха нет. Я – тигр, гордый сын джунглей и лунных небес, страх – удел слабых духом. Туземцы увидели меня, до чутких ушей донеслись удивлённые возгласы, нестройные гортанные звуки. Они кинулись ко мне с палками и луками, я среагировал немедленно. Джунгли вновь приняли меня, как родного, я снова понёсся через заросли ротанга, перепрыгивая ямы и бугры, ветви хлестали по глазам. Я покажу им, кто властитель этих мест: мне помогает Природа, им – камни, палки и огонь. Я бежал должно быть целую вечность, а потом упал во тьму.***
Горячее дурное солнце жгло всё тело, я потянулся, и боль пронзила тело. Глаза распахнулись, синеватый мех на лапе слипся от крови, сама лапа была привязана к дощечке, обвёрнута грубой тканью, которая уже пропиталась алым соком. Дышать приходилось с трудом - непривычная тяжесть на шее. Тугая ротанговая верёвка удерживала меня. Оглядевшись, я понял – это не моё логово и не яма, в которую я провалился при побеге. У грубо вытесанных стен пещеры, куда меня перенесли, высились деревянные идолы туземцев. Лики богов, которым они поклоняются. Их боги оказались сильнее моей Матери. Срывая человеческие тряпки с лапы, я увидел ужасную рану, стал зализывать её. Теперь я наверняка погибну, я больше не смогу охотиться, даже если выберусь из храма человеческих богов. У возвышения у одной из стен грудой лежат клыкастые черепа, в которых я с ужасом узнаю собратьев. Я дёрнулся, но веревка вырвала из моего горла хриплый рык, а потом ещё и ещё. Я рвался и рычал, рычал и рвался, пелена ужаса сковала моё дикое сердце. Боль. Это демоническая боль лишения свободы. Попади я в одну из хитроумных ловушек туземцев, отгрыз бы лапу, но умер на свободе. А теперь я обречён. Теперь я буду жить здесь один. Здесь, в этом горячем проклятом урочище, где царит отчаянное безмолвие. Оно угнетает моё некогда сильное тело, угнетает мою свободную душу. Я – дикий зверь, рождённый в сердце Природы, обречён на позорную смерть во имя человеческих богов.