Я люблю тебя по-разному

Знаешь, а я люблю тебя по-разному. Каждую минуту по-другому. Немного не так, как секунду до этого, словно бы проживаю новую жизнь каждое мгновение, открываю новую Вселенную с каждым вдохом. Немного смешно и страшно осознавать, что вокруг меня целая бесконечность, связанная меридианами звезд, плещущихся в твоих глазах талым снегом нашей первой зимы, которая опала снежинками на мокрый мартовский асфальт, запорошенный лепестками японской сакуры. Грязно-серый мокрый снег на нежном розовом трепете только очнувшейся природы – это ты и я: грязь моей души, мыслей, бытия, и такой нежный-нежный ты, словно лед и божественное пламя, которым хочется умыться, в котором хочется сгореть до совершенного, пахнущего слезами, пепла. А потом возродиться. Помнишь, ты рассказывал мне, как возрождаются фениксы из пепла? Тоненькими ниточками жизни плетутся в скульптуры из плоти и крови, из «да» и «нет», из «плохо» и «хорошо». Вереницами уходят в небо, высоко-высоко, куда-то за облака-горизонты, немного бордовые от света сегодняшнего солнца, потому что всю ночь лил дождь. Наверное, дождь омывает солнце кровью за ту боль, которую свет причиняет глазам неба после прохладной томной ночи, усыпанной легкими бриллиантами звезд на шелковистом полотне холодной стратосферы, а, может, куда-то дальше, в другие миры. Немного странно думать об этом, пока я живой, но потом будет думать некогда. Те секунды между «было» и «стало», когда звезд уже не видно в предрассветной дымке, но солнце еще отливает бронзой за облаками, это маленькая смерть. Реквием моих воспоминаний о тебе. Ты ведь рядом, верно? Обещаешь? Теплый. Живой. Рядом. И пока по моей персональной, опиумной Вселенной разносится звук твоего тихого дыхания, все хорошо. Я жив. Даже в те секунды, когда вокруг все умирает. Я дышу. Твоим дыханием? Глупо и банально. Банально и больно. Больно? Если больно – то живешь, не так ли? Больно от запредельного счастья, когда сердце ломает ребра, вот тогда больно. Когда кровь бегает так быстро, что мышцы застывают блаженной оскоминой эйфории-пытки, это как садо-мазо моей любви. А в подтверждение побелевшие костяшки пальцев, сжатых в кулаки. Каждый новый день топит прошлый в океане взглядов, касаний, слов. Он заливает все вокруг ледяными водами забытья, заставляя захлебнуться собой, а через мгновение, мимолетное и прозрачное, вынырнуть совершенно другим, новым, смеясь в голос. Это сравнимо с твоими поцелуями – мягкими и теплыми, каждый из которых дает что-то новое, будто открытие, великое, божественное, родное, которая откладывается незримым пластом в сумасшедшей душе, то ныряющей глубоко в толщу мутных вод нежности, то взлетающей в легковесные заоблачные дали страсти, от которой колотит, а воздуха не хватает как на пике Эвереста. Я задыхаюсь тобой. Это мое сумасшествие. Только мое. Никому не отдам. Когда-то давно люди верили в Богов. Наверное, мои мысли сейчас имеют власть надо мной поистине божественную, никак иначе это не назовешь. Я, вроде, и не жив вовсе, но существую. Я бессмертен, вечен, бесконечен, не иссякаем, переполняем, беспредельный, неограниченный, я именно такой благодаря тебе, моему. Знаешь, а я люблю тебя по-разному. Каждое утро, когда ты открываешь глаза, нежась в ворохе белоснежного хлопка, по-разному, по-другому, не так, как секунду назад, вдох-выдох, маленькую систему планеток в моей собственной солнечной системе чувств где-то глубоко внутри. Я вижу тебя в себе, рядом, вокруг. Всегда. Тепло. В душе по-домашнему уютно. Наконец-то там появилась комнатка с камином и уютным диваном, прямо там, в темноте предыдущих обид, ненависти. От мысли о том, что в моей душе кто-то поселился, в горле закручивается комок блаженных слез, но они так и остаются внутри, не решаясь вырваться на свободу, потому что через секунду начнется новый день, новая Вселенная возродится из пепла как Феникс, начнется новая жизнь, закончится мой реквием. Всего три слова, чтобы жить: - Доброе утро, любимый. И спасибо за улыбку.