Лезвие полумесяца

Это произошло так… Внезапно? Да, наверно, это слово подойдет для этого больше всего. Не каждый день можно увидеть подобное. Однако к нему судьба была более благосклонна или просто поиздевалась над его сознанием, воплотив в тот день живым образом черный балахон, накинутый на голову капюшон и коса, острым лезвием, чуть загнутым, словно месяц луны, что виднелся за окном. Даже сама природа насмехалась над ним, издевалась над его рассудком, заставляя все сильнее и сильнее сходить на нет осколки истины и правильности. Осколки верного мира. Он не видел ее лица. Он слышал лишь ее голос, вернее – его голос. Монотонный, тихий, спокойный, без единой доли сожаления, грусти или какой-то тоски. Ничего – лишь спокойствие, когда острое лезвие косы касалось тела его только что погибшей… Кем она была? Или он. Он не помнил даже этого. Что-то тогда поставило крест, повесив громадный замок на все то, что он когда-то любил, помнил, знал, то, чем когда-то дорожил. На все, кроме того голоса, черных одежд и холодной стали в руках. С тех пор изменилось все. С тех пор в его руках было лишь лезвие, острое лезвие ножа, что каждый день напоминало ему о том самом загнутом полумесяце за окном и ледяного острия беспощадного оружия Смерти, а черная рукоять о его длинном балахоне. Иногда, когда он смотрел в окно, он пытался вспомнить, пытался понять - как столь хрупкое создание способно не запутаться в подолах собственных одежд, пытался представить его лицо, пытался, думал, прикидывал и пытался достучаться. Пытался звать, пока лишь сжимая в руках рукоять кухонного ножа. А потом... Потом в его голове родилась прекраснейшая, на его взгляд, идея. Она была проста, даже слишком проста. Как божий день. Все разом встало на свои места. Ведь только так он снова сможет увидеть его. Снова услышит этот монотонный спокойный голос и снова над потолком взметнется лезвие косы, одним быстрым движением лишая последней возможности вернуться в мир живых, навечно отправляя в пустоту душу умершего. Он решил убивать. Сначала жертвами были его родные. Те, до которых добраться было проще всего. Те, кто верил его словам, те, кто доверяли его поступкам и действиям, те, кто надеялись на его разум и были убеждены в адекватности его рассудка. До тех пор, пока алые капли крови не скользили по короткому лезвию ножа - а ведь у него не было крови на его косе - пока пол не окрашивался зловещим багрянцем и стеклянные глаза, полные ужаса даже не успевали закрыться, уставившись в одну единственную точку - своего убийцу. А потом приходил он. Такой же спокойный. В большинстве своем молчаливый и сдержанный, безмятежно вздымая Орудие Суда над мертвым телом. А он лишь завороженно наблюдал за этой легкостью движений, за этой красотой и грацией, за развивающимися в коротком потоке ветра черными одеждами. Он так и не показал своего лица, пряча за капюшоном тьму и пустоту. Все, что оставалось - лишь представлять. Разговоры были весьма коротки. Безмятежны и бестревожны. В большинстве своем почти ни о чем. Он хотел задержать его, но он уходил. Всегда уходил. Больше не возвращаясь до тех пор, пока кровь новой жертвы не окажется на холодной стали ножа. Когда его руки вновь и вновь не окрасятся в алый. Тогда он вернется снова, сделает свое дело и уйдет в темноту, будто его и не было. Снова и снова. В один из дней он попытался схватить его за подол, но тот лишь растворился в его руках не оставив ничего. И тогда он понял - единственный выход - чтобы он пришел за ним. Сердце мерно отбивало последние секунды заунывного ритма жизни, что вот-вот оборвется в холоднеющем теле. Нож, что все это время лишал жизни невинных, ныне красуется где-то в груди до самой рукояти, а кровь сочится из раны, окрашивая одежды в красный цвет. А на губах - улыбка. Радостная, безумная улыбка, с которой он встречал его. Он пришел, как и должно. Словно по расписанию - вовремя. На последнем издыхании своей новой жертвы. Он считал, что сейчас оборвется та самая нить, что разделяла их, и навсегда соединит их воедино. Теперь не придется ждать его прихода, не придется убивать, хоть, он мог бы признаться - что это доставляло ему свое удовольствие. Он так считал. И ошибся... - Твое время еще не пришло, - его спокойный, монотонный, все такой же безмятежный голос и глаза - они точно смотрят на него, хоть он их и не видит - пронзают насквозь. Но, что значит не пришло? Он же все сделал для того, чтобы он забрал его сейчас. - Почему?! Я же..я.. - он хрипит, силы покидают его тело стремительно вместе с кровью, причудливыми линиями растекаясь под его телом, - забери меня! Он спокоен, несмотря на столь оскорбительное поведение человека перед ним. - Ты хочешь, чтобы я забрал тебя? - Да! - он хочет кричать, но уже не может. Он сделал все, все, чтобы это произошло, почему же он столь не справедлив?!Однако... Он был готов поклясться, что тогда видел ухмылку его губ. На мгновение, всего на секунду. Тонкие, аккуратно вздернутые вверх уголки, изображающие ту самую ухмылку - он готов был поклясться, что видел их! И вновь безумие в глазах. - Время... Это было последним словом, перед тем, как он вновь растворился перед ним мрачным туманом, а после и он исчез, развеялся проникшим внутрь ветром сквозь приоткрытое окно. И голоса. Чьи-то голоса. Кажется, они что-то шептали про убийцу. Кажется…Что-то... Сознание... Столь хрупкое, будто хрустальная ваза - от случайного, неосторожного движения она упадет и разобьется на мириады осколков - их потом невозможно собрать вновь. Белые стены, столь мягкие, что в них находиться совершенно противно и невозможно. Они все больше и больше сводят с ума, наравне с той разлукой. Иногда он кричал о нем. Желал, чтобы он вернулся и не мог понять, как он позволил его спасти! Как! Как они успели. Как же он хотел пронзить всех тех, кто так жаждет помочь ему избавиться от этих губ, от этого голоса, от этих воспоминаний своим кровавым лезвием или сомкнуть на их шее кольцо пальцев, сдавив, не отпуская до самого конца. Пока последний хрип не заглохнет где-то в глубине горла и стук сердца не стихнет. Но все это лишь мечты. Почему ты тогда ухмыльнулся... Игра. Это всего лишь его игра. Игра, в которой он проиграл уже давно. Время...Что такое время в его понятии? Что? Сколько его прошло с тех пор. А он все так же ждет его, не смыкая глаз, представляя и рисуя образы, картины в своем собственном сознании... А потом... Потом... Он явился. Это было слишком ясное утро. А, может, темная ночь, полная звезд. Он не смотрел в окно, лишь туда, где он мог рисовать его образы. Он протянул ему свою руку, открывая его глазам свое лицо - чистое, светлое, почти прозрачно-белое, бледное. Темные волосы струились по плечам, а глаза спокойные и почти детские. Манящие. Он потянул его за собой, оставляя позади белые стены его тюремной палаты. Оставляя позади врачей и сознание. Оставляя позади кровь и смерти. Оставляя позади дурные воспоминания, рождая лишь свет и чувство спокойствия. До тех пор, пока все это не сменилось новым пейзажем. Тьма вновь поглотила его. И черные одежды слились с нею оставив лишь холодный взгляд и ту самую ухмылку на лице, а в руках ледяное лезвие полумесяца. Он смотрел на него, в его глаза, в его душу. Смотрел и улыбался. - Добро пожаловать в Ад! И ухмылка растворилась во тьме вечности.