***
Бостон, США С крайним скептицизмом, снабженным хмыканьем, Браун наблюдал, как Крис приклеивал никотиновый пластырь себе на плечо. – Заткнись, – покончив с «аппликацией», произнес полицейский и надел куртку. – Я даже слова не сказал, – ухмыльнулся Рэдклифф. – Работаешь на опережение? – Для профилактики твоих нотаций и ехидных замечаний. Все-таки Оримфаер сорвался после месяца воздержания от сигарет. Чтобы доказать Брауну, что его старания отучить от вредной привычки пошли прахом, Крис демонстративно затянулся крепким «Мальборо». Вопреки ожиданиям криминальный банкир не кинулся отнимать сигарету и зажигалку, как случилось при первой воспитательной операции, а спокойно спросил: выкурит ли Оримфаер хотя бы полпачки за вечер. «Не осилишь же», – добавил Рэдклифф. Нервный и раздраженный полицейский, которого довели в участке до покупки никотиновой дозы, опрометчиво пообещал выкурить всю пачку. Будь Крис менее взвинчен, он бы смекнул, что его провоцируют, или, как говорят русские, «берут на понт». От вида посеревшего сержанта, упрямо смолившего «Мальборо» практически без перерыва, Браун встревожился не на шутку. Вот-вот в ангаре станет на одного трупа больше. К тому же смерть полицейского в логове преступников донельзя нелепа, причем окочуриться коп пожелал по личной инициативе при помощи табака. ...В тот памятный вечер бумажные обрывки порванной красно-белой пачки «Мальборо» взлетели под потолок, Оримфаера бесцеремонно выволокли на свежий воздух, а потом обратно в ангар, чтобы запихать под холодный душ прямо в одежде. К ночи воцарился мир и покой. Мокрый Браун из-за угодивших на него последствий принудительных водных процедур, довольно улыбался и прихлебывал коньяк. Относительно оживший Крис, с которого стекали ручьи, с чувством отправил родню Рэдклиффа по труднодоступным местам, залпом выпил свою рюмку, проклял конкретно Брауна и уехал домой. Наверно, таксист очень удивился насквозь промокшему пассажиру, хотя на улице не было никаких намеков на дождь. От курения Оримфаера отвратило, и он надеялся, что навсегда. То пережитое состояние всплывало в памяти снова и снова: гудевшая башка, тошнота и… Криса вновь начинало мутить от воспоминаний. Однако подлое никотиновое голодание очухалось и потребовало своей ликвидации, поэтому пришлось купить пластырь. С ним полицейский чувствовал себя тряпкой. Не справляется с позывами к тонкой хрупкой трубочке, напичканной табаком… Действительно, слабовольный. – А еще я полный дурак, потому что поддался твоим подначиваниям, – вздохнул тогда Оримфаер и чуть не завыл от злости, так как Рэдклифф заметил: «Не полный, а очень стройный». – Что читаешь? – поинтересовался Браун. – «В Дублине произошло сильное дорожно-транспортное происшествие по халатности водителя», – процитировал Крис новость из интернета, выведенную на экран айфона. – Прикинь, этот дебил не сменил летние шины на зимние, отчего покалечил себя и подружку. Ого, она беременной была! А еще тот тип несся на огромной скорости. Ну и псих… – Как ты, – произнес криминальный банкир. – Что-о?! – Согласись, ты тоже гоняешь под сто двадцать пять миль в час. И как только умудряешься ни во что не впечататься – я просто в изумлении! – Во-первых, зимой я вообще на своей машине не езжу, а на чужой тем более. А если бы и поехал, то уж точно бы не на лысой резине, – отрезал Оримфаер, не желавший признавать, что Рэдклифф прав. Полицейский обожал высокую скорость, эту упоительную эйфорию от того, что ты быстрее всех! Не будь он копом, стал бы стритрейсером. – А во-вторых что? – Хватит того, что во-первых, – и Крис продолжил чтение: – «Пассажирка, несмотря на многочисленные переломы, пострадала меньше. Водителю срочно требуется донорская кровь для переливания. Реквизиты банка… Адреса пунктов сдачи крови… С пометкой «Для Шона О`Римфаера…» – Ничего себе! – воскликнул Браун. – Он твой родственник, что ли? – Наверно, дальний или однофамилец. Да и фамилия пишется по-ирландски, смотри. Изучив данные водителя, Рэдклифф взглянул на растерявшегося полицейского. – Думаю, все-таки родственник. И жажда скорости у вас в крови.Часть 1
29 октября 2014 г. в 13:30
Дублин, Ирландия
По ночному Дублину несся черный автомобиль, лаково переливаясь под светом фонарей. Казалось, что при большой скорости блики не сменяют друг друга, а стекают с боков дорогой машины, как масляные потеки.
В лобовое стекло ударял снег, шедший огромными пушистыми хлопьями. Но задерживаться ему не удавалось: «дворники» работали беспрерывно. Выдалась аномальная для Ирландии погода: сильный снегопад, валивший уже несколько часов.
Салон «Феррари» сотрясали то оглушительные басы, то визг струн электрогитары, режущий слух похуже проведения лезвием по металлу.
– Детка, у тебя губы синие, – водитель, молодой брюнет, отвлекся от дороги и поцеловал сидевшую на переднем пассажирском месте свою спутницу – миловидную девушку со светлыми волосами, рассыпавшимися по плечам.
– Замерзла, да? Сейчас прибавлю отопления, – сказал брюнет, поворачивая налево, специально не затормозив, чтобы получился эффектный занос.
Под слоем снега была наледь, и «Феррари» довольно сильно мотануло в сторону, отчего девушка охнула и от страха закрыла лицо ладонями.
– Будь осторожней! – воскликнула она.
– Да ладно, Кэйтлин, – отмахнулся лихач.
– Что «ладно»? Ты вообще на летней резине едешь!
– Так же прикольней! А мне везет – ни разу на ней не вылетел с дороги. Наверно, Бог мне помогает, – усмехнулся брюнет, бывший католиком, как большинство ирландцев.
– Безумец! – произнесла Кэйтлин уже спокойнее.
Улица сузилась, и молодой человек решил все-таки сбавить скорость. Однако водитель потерял управление, и «Феррари» обезумевшей лошадью рванул вперед, невзирая на нажатие на тормоз. Мало того, это только усугубило ситуацию, и автомобиль понесло по наледи.
Иногда Богу свойственно отворачиваться от людей, бросать их, словно птенцов на растерзание беспощадному ветру. Возможно, эта пара могла бы доехать до дома без травм и происшествий, но не в этот раз.
Кэйтлин пронзительно кричит в унисон со стонущими шинами. Испугавшийся водитель (не за себя, а за девушку) отчаянно пытается справиться с управлением, запоздало понимая, что уже поздно – ситуацию не исправить. Он рычит от бессилия и собственной бесполезности и все крутит руль, лелея глупую надежду, что сейчас что-то да изменится, и Бог вновь станет милостив к нему. Хотя неважно: Бог или, может, лепреконы, фоморы... Ибо в дело вступили не святые, а сторонники нечисти, которые готовы пакостить людям в любое время дня и ночи. Молодому человеку просто хочется, чтобы рядом был тот, кто спасет обоих и вернет их к прежнему состоянию покоя, желательно не вечного.
Автомобиль на безумно скользкой летней резине (брюнет раз сто проклял себя за беспечность и нежелание «переобуваться» по сезону) закладывает головокружительный вираж, заваливается на бок и со всего маху врезается в опору линий электропередач. Вылетевшие в разные стороны острым фейерверком стекла ранят не только пассажиров, но и редких в такую непогоду прохожих. Один из нарядно украшенных к Новому году столбиков дорожного ограждения опасно качается, как пьяный, предупреждая, что и ему никак не удержаться на опасной дороге.
Водитель, как ни странно, не потерявший сознание, хотя сильно приложился лбом о руль (подушки безопасности почему-то не сработали), слышит тихое и жалобное: «Шон, ты живой?..» Да, это его имя. Но нет сил даже на то, чтобы едва пошевелить пальцем, а про ответ и встречный вопрос вообще не стоит говорить. Все же он пробует беззвучным шепотом спросить у Кэйтлин, как она. И не пострадало ли самое ценное, что есть у них – ребёнок? Еще не рождённый, но уже находящийся на пороге гибели.
Кэйтлин кое-как, оставляя кровавые пятна, отстегивает ремень и выбирается через окно. Она не чувствует боли от мелких порезов, но ощущает, что горят огнём руки и ноги, которые постепенно отнимаются. Кэйтлин ползёт по осколкам стекла, обессиленно падает на землю и плачет, шевеля разбитыми губами: «Шон, черт возьми, надо было же сбросить скорость… Шон…».
Отрешенно следя за манипуляциями девушки, водитель уже не боится за нее. Хотя видит, насколько неестественна её поза, как Кэйтлин, помогая себе, кажется, сломанными руками подтаскивает неслушавшиеся ноги. Шон знает, что у женщин невысокий болевой порог, они многое стерпят и обязательно выживают и не в такой ужасной автокатастрофе.
Молодой человек переводит взгляд на небо. Снег кончился, и встаёт солнце. Оно лениво и неохотно освещает землю, словно, не успев толком выбраться из-за горизонта, уже не желает более светить – устало. И Шон тоже безмерно устал. Он медленно закрывает глаза и отдалённо слышит, как его окликают по фамилии. О`Римфаер. И Шону до ужаса хочется, чтобы она не пропала во времени, не завершилась на нём и еще не рождённом ребёнке…