Заклятый друг

Между ними один коридор. У обоих огнестрельные ранения. У одного в ногу, у другого по касательной. Но по касательной — это нестрашно. Лёша точно знает, в него уже так попадали. Боль, конечно, адская, но при своевременной помощи выжить не составит большого труда. Хоть бы друзья смогли уйти, у него есть автомат, и Лёша постарается выиграть для них время. Чтобы они спаслись сами и спасли Гошу. Когда-то давно Петрищев попросил у Алексея велосипед — покататься. Ну Лёха и дал, а чего такого-то? Он же нормальный, не какой-нибудь жадный фрик. Гоша тогда страшно удивился, а глаза как-то по-особенному заискрились. Он ведь специально погнул велосипед. Хотел отомстить за все нападки разом. За обвинения в трусости, за оскорбления, гейские шуточки… — Ты мой велик сломал? Сломал, — чуть растянутые слова ещё долгое время будут звучать в черноволосой голове, — теперь ты мой раб. — Лёш, может, я, это, деньгами отдам, а? — и куда подевались то удальство и ожесточение, с которыми он терзал несчастного железного коня?! — Нет, ты что, деньги же портят дружбу, — Гоше нравится смотреть, как Лёша улыбается. Всегда так искренне и непринужденно, но эта ядовитая ухмылка его немного пугает. Какое странное развитие событий. Его месть обернулась против него самого. Наверное, в большинстве Лёшиных обидных шуток всё-таки есть доля правды. Взламывать сайты, готовить еду и убираться в чужой квартире было несложно. Выбираться по ночам из родного дома только потому, что Лёше не спится и охота прошвырнуться по району — сложнее, но выполнимо. Самой ненавистной фразой стала «Хватит на меня волком смотреть, сам виноват». Друг будто и сам понимал, что поступает неправильно, но признаться в этом даже самому себе мешала чёртова гордость. Тогда на вечеринке Лёша очнулся раньше всех: выбравшись из-под крепко спящей Насти, он словно зомби направился к ванной комнате. В парне что-то сломалось, когда он увидел своего друга, прислонившегося к крышке унитаза. Сколько Лёша себя помнил, Гоша никогда не умел пить, только напиваться. От греха подальше заперев дверь, парень опустился на корточки возле своего раба. Негнущимися пальцами коснулся правой щеки, большой отчего-то соскользнул на губы. Спящий дернулся, но не очнулся. Как же Лёше нравилось смотреть на Гошу в то время, когда ему не мешали эти колючие чёрные глаза. — Ты же мой раб, значит, должен исполнять любые мои прихоти, — пробормотав что-то ещё, Лёша резко приблизился к лицу Петрищева и грубо поцеловал его. Глаза друга мгновенно открылись. Попытавшись отстраниться, парень ударился головой о бачок унитаза. Стон боли, готовый вырваться изо рта, был остановлен чужой ладонью. — Тише ты, задротина, перебудить всех хочешь, — зло прошептал Алексей. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Правда, тогда он так и не понял, от чего: от страха быть застуканными, от страха быть отвергнутым или же от страха быть принятым. — Лёш, не надо, пожалуйста, — плохо слушающимся языком попросил Гоша. — Что, ссыкотно тебе, а, ссыкотно? — бравируя произнес парень. После он поднялся на ноги и покинул злополучную ванную. Тот поцелуй был для Георгия первым. И за это хотелось ненавидеть друга еще больше, чем за все предыдущие унижения. Хотелось, но не получалось. В памяти то и дело всплывало выражение Лёхиного лица, плохо совпадавшее с произносимыми фразами. Он был не уверен в себе, растерян, напуган. Он был таким, каким обычно был сам Петрищев. Потом эта поездка в Чернобыль. Светловолосая вобла, наверное, до последнего дня своей жизни будет уверена в том, что именно она уговорила несчастного трусишку на столь опасное приключение. Что ж, пусть так. Хорошо было только тогда, когда она ехала спереди. И хотя Лёша постоянно сосался с Настей, от этого можно было абстрагироваться. Правда, только частично. И эта ужасная сцена в Селаутино. На некоторое время Гоше показалось, что он подобрал ключ к своему другу. И теперь тот перестанет его избивать. Только расчёт не оправдался. Все стало только хуже. — Ты что, бессмертный или безмозглый? — удар в солнечное сплетение, — попробуй потом, расскажи кому, — теперь по почкам, — извиняться он вздумал, да ладно уж, я не в обиде, — контрольный в живот. Специально по лицу не бьёт, чтоб ребята не заметили. — Лёш, не надо, перестань, — и почему он каждый раз пытается защититься только словами? Он же гораздо выше и жилистей. Правда, драться совсем не умеет, но этому же можно научиться. Посадив избитого друга на капот Волги, Лёша хватает его за шею, заставив приблизиться к своему лицу. На этот раз податливые губы встречаются с зубами. Злость всё никак не выплеснется до конца, и от этого больно им обоим. Металлический привкус крови на языке свидетельствует о том, что зубы-таки соизволили разжаться. Разгорячённый язык беспрепятственно проникает в чужой рот, исследуя каждый миллиметр своего собрата, только чуть более шершавого и короткого. Ноги раздвигаются как-то сами собой, давая Леше возможность сильнее прижаться к своей жертве. — Я смотрю, ты стояк словил, задротина, давай помогу, — резко отстранившись, Лёха ударяет прямо в пах, разворачивается и уходит в здание. По щекам сами по себе бегут слёзы. И непонятно, что болит больше: губы, пах, живот, почки или сердце. На границе захотелось выпендриться да и слиться, пока никто не знает о содержимом багажника. — Ствол точно пропалят, — с этими словами Лёха ещё раз тычет пальцем в место на карте, где ребята должны будут его подобрать после прохождения границы, — да ты не трясись, Настюх, все нормально будет, я гика с собой возьму, чтоб не скучно было. — Я с тобой не пойду, — грубо заявляет Георгий. — Педикам слова не давали. Не дойдя до границы нескольких десятков метров, Лёша прижимает друга к ближайшему дереву. Снова этот колючий взгляд, выводящий парня из равновесия. Взгляд, из-за которого Лёша мечтает выдавить чёртовому гику глаза. Выхватив из-за пояса Пашин пистолет, он приставляет дуло к Гошиному виску: — Педрищев, не беси меня, я же и выстрелить могу. Вместо ответа губы Георгия сжимаются в тонкую нитку, а взгляд становится ещё более холодным и неприветливым. Пытаясь стереть с чужого лица неприятную гримасу, Лёша пытается его поцеловать. Но в этот раз поддаваться ему явно не намерены. Язык может свободно гулять только по плотно сомкнутым пухлым губам. Всем телом Алексей ощущает, как Гоша трясётся. Ещё бы ведь это их первое сознательное противостояние, в котором Петрищев не хочет уступать. — Да пошёл ты, — резко отстранившись от Гоши, Лёха убирает пистолет и, повернувшись спиной к своему спутнику, вразвалку идет в сторону границы. Пнув шишку, молодой человек начинает беззаботно напевать себе под нос. Удар в спину почти сбивает с ног. Обернувшись, парень встречается с ледяными озлобленными глазами. Схватив Петрищева за грудки, Лёша негодующе выдаёт: — Какого со спины-то, а? Если какие претензии, давай в лицо, — по насмешливому тону Гоша понимает, что его как всегда не воспринимают всерьез. Вырвавшись из совершенно не стального захвата, компьютерный гений пытается повредить противнику глаз. Ловко уклонившись, Лёша совершает неуловимое движение ногой, от чего брюнет ощущает резкую слабость и падает навзничь. — Попытка — пять, исполнение — два. Да ты, очкарик, не так безнадёжен, как я думал, — нависнув над поверженной жертвой, выдает Лёша. В лицо Петрищеву ярко светит солнце, из-за этого приходится щуриться. Голова заклятого дружка — лишь темное пятно в обрамлении золотых лучей. Интересно, когда Гоша успел потерять очки? Закрыв глаза, парень чуть напрягается. По телу пробегают сотни мурашек. Лёша думает, если задрот продолжит лежать на холодной земле, обязательно простудится. Он наклоняется, чтобы помочь другу встать, но не делает этого. Глаза Гоши закрыты. Без затравленного озлобленного взгляда лицо Петрищева можно назвать почти красивым. Губы слегка подрагивают от неровного дыхания. Лёша думает, что, скорей всего, у гика заложен нос. — Я больше не буду, — шепчет парень в эти самые дрожащие губы. Ужасно хочется к ним прикоснуться, но он этого не сделает. Лёша — человек слова. Если сказал, что не будет, значит, не будет. Резко дернув головой, Гоша сам подаётся навстречу желанному рту. И тогда у парня всё-таки сносит крышу. Разорвав мокрый поцелуй, Лёша кусает своего друга в шею, одной рукой зарываясь в чуть сальные волосы, а другой забираясь под теплую куртку. Гоша тихо постанывает. Встретившись с чуть мутноватым взглядом мучителя, отчаянно мотает головой. Он боится, что Лёха в любой момент может остановиться и прописать заклятому другу в челюсть или пах, как это было в Селаутино. Шею нестерпимо жжёт, что они скажут ребятам, что его комары покусали? До зоны ещё далеко, а на пути уже мутировавшие насекомые попадаются. Бред какой-то. Пытаясь решить экзистенциальные дилеммы, Петрищев пропускает момент, когда с него начинают стягивать брюки. Очнуться помогает ветер, неприятно щекочущий нижние конечности. — Лёш, не надо, — голос отчего-то срывается на полу-визг, — я очень тебя прошу. — Да погоди ты, чучело, я стояк словил, да и ты, готов поспорить тоже, — широченная улыбка затмевает собой всё возможное: переживания за дедушкину волгу, страх перед незаконным пересечением границы, презрение к самому себе и ненависть к окружающему миру. В губы тычется пульсирующий член товарища. — Может, я руками, а? — неуверенно возражает брюнет. По телу снова пробегает дрожь, а в горле образовывается неприятный комок. — Вот, давай последний звук ещё раз произнеси, и будет в самый раз, — шутить Лёше удаётся даже в перевозбуждённом состоянии. Через пару секунд Петрищев закрывает глаза и открывает рот. Его друг с трудом сдерживается, чтобы не испугать раньше времени. Губы робко скользят по набухшей головке. Не решаясь войти глубже, Лёша шепчет, поглаживая возбужденный орган Гоши: — А если с языком? — послушно хмыкнув, Петрищев подключает к действу вышеозначенную часть тела. Дразнящие движения чужой руки на собственном половом органе немного смущают. Но Гоше совсем не хочется, чтобы они прекращались. В анусе чувствуется какой-то странный зуд. И варианта только два, либо он лежит на муравейнике, либо он всё-таки латентный гомосексуалист. — Блин, да ты втягиваешь, — с трудом сдержав смех, парень пытается пропихнуть в друга второй палец. Разводя их в стороны, Лёша получает неприятный сюрприз в виде легкого укуса, — слышь, ты там поаккуратнее. О тебе же забочусь, тварь ты неблагодарная. Во время последних слов глаза Гоши широко распахиваются, а губы плотнее смыкаются на чужом члене. По выражению лица брюнета Лёша понимает, что нашёл то, что искал. Во взгляде молодого человека нет боли или отчаяния, а уж тем более всегдашней ненависти. В нем читается ничем не прикрытое желание. И уже от одного такого взгляда вмиг потеплевших глаз Лёха готов спустить. Продолжая ласкать пах друга рукой, парень чувствует, что тот тоже на грани. Резко вытащив разгоряченный орган из чужого рта, Лёша нависает над своим любовником и соединяет их изнывающие члены. Застегнув штаны, заклятый друг протягивает Гоше жвачку с ментолом. Тот, в свою очередь, критически глядя на испачканную куртку, интересуется насчет салфеток. Просьба удовлетворяется почти мгновенно с едким комментарием относительно того, как тяжела жизнь, если твоя девушка считает любые твои карманы своими собственными. По вмиг вернувшемуся похоронному выражению лица Лёша понимает, что шутка возымела обратный эффект. Когда в заброшенном доме Настин фантом признаётся Горелову, что его лучший друг пытался изнасиловать его девушку, первое, что ощущает Лёша — облегчение. Оставлять Настю на произвол судьбы не хочется, всё-таки, столько лет вместе. В голове уже формируется пафосная речь под кодовым названием «возможно, так даже лучше», появляется и сам виновник «торжества» вместе с личной гореловской головной болью, да и не только головной. Легкий укус на поверку оказался не таким уж легким — ныло после несколько дней. И слова застревают в горле, когда нелицеприятная правда оборачивается гнилой ложью. И Лёша начинает чувствовать себя полнейшей скотиной. Полнейшей скотиной чувствует себя и Гоша, когда Паша и Лёша отвлекают внимание охотников на себя, естественно, не без неприятных последствий. Услышав выстрел, рыжеволосая девушка с тихим стоном утыкается ему в плечо. В этот момент они оба шестым чувством понимают, что задет человек, дружеские чувства к которому у них обоих давно перешли всякие границы. Петрищеву плохо от того, что Настя имеет право переживать и трястись за Лешу, а он нет. А ещё в любой момент их могут убить, причём, практически ни за что, просто потому, что ребята оказались не в том месте не в то время. Воспоминания обоих друзей прерываются почти одновременно: у Лёхи кончаются патроны, а к Георгию подбегает Вершинин. — Мне очень больно, я никуда не пойду, я не могу, — начинает скулить компьютерный гений. — Сука, — беззвучно выдает Лёша, прислушиваясь к нарочито медленным шагам противника. — Нужно, давай, поднимайся, — в один голос продолжают уговаривать Аня с Пашей. — Тебе конец, — с легкой усмешкой произносит бывший кгбэшник, знатно попортивший Горелову нервы еще в 1986. Между ними один коридор. Но в данном случае расстояние непреодолимей придумать нелегко. Последним воспоминанием Лёши станет незабываемая ночь в бункере, когда, отодвинув от себя Настю, он утянул задрота в душ, и тот до крови искусал себе руки, чтоб не разбудить остальных. Лёша даже не стал обзывать друга бабой, когда тот робко обнял его и спрятал голову на груди. Горелов готов был это позволить, в конце концов, все мыслимые и немыслимые границы были давным-давно стёрты. После неудачного поединка с капитаном Костенко Георгий растягивается на крыше управления. Мысли попытаться сползти вниз и проверить Лёшу у него отчего-то не возникает. Глаза слипаются, парню хочется свернуться калачиком и уснуть. Ему уже кажется, будто он у себя дома в мягкой постели, а фантомы, охотники, собака с торчащей из спины арматурой и сама зона — страшный сон. И он почти закончился. Но вот Горелов — это не сон, это реальность. Пожалуй, самая лучшая. Последним видением, промелькнувшим перед глазами умирающего будет сияющая улыбка любимого человека, его ласковые хоть и с вечным подстебом слова: — Никогда не был так рад тебя видеть. И самые крепкие в Гошиной жизни объятья. Первое и единственное проявление Лешиных чувств на глазах посторонних. Вспомнить, как буквально через минуту Горелов недвусмысленно начинает зажимать свою девушку, Георгий уже не успеет. Сон длиною в жизнь закончится.