С тобой буду я. Тебе будет достаточно

Город кутается в плащи и в душе с собой носит май. «С тех пор, как ты навсегда ушла, похолодало. И кофе горек». Снимаешь очки, характерный звук стекла о стекло – кладёшь их на журнальный столик. Медленно пальцами от уголков глаз к переносице – уже за полночь, устала. Показавшуюся теперь такой тяжёлой Книгу перемещаешь с колен на диван, перехватываешь кардиган потеплее. «Чёртова зима». Несмотря на обычное в это время года отопление внутри дома, тебе холодно. Наверное, что-то наподобие фантомных болей, думаешь ты. И тут же вспоминаешь про остывший кофе и необходимость чашки свежего и крайне горячего. Встаёшь, и по ковру – в сторону кухни, в которой до сих пор пахнет последним приготовленным кофе и чем-то ещё. Мимолётным. Немного чужим. Удивляющим самим только фактом своего существования, а ещё – всё-таки не вытравленным. Стрелки настенных часов показывают почти пять. Осенние пять вечера. Андреа плавно поднимается из-за стола и подходит к шуршащему принтеру, выдающему копии твоего расписания на завтра. Берёт со столика чашку с чаем, выпрямляется, замирает… Резко обернувшись, обнаруживает тебя, стоящую рядом, нос к носу. Она что, не слышала, как ты подошла? Да неважно… Ты не спросишь – сама, медленно наклоняешься к её открытой – волосы забраны – шее, втягивая воздух на расстоянии в полдюйма от кожи. По уловимым цветочно-цитрусовым нотам угадываешь почти что классику Тома Форда: Sahara Noir. Немного отстраняешься, вопросительно изгибаешь бровь. Испуганная было Андреа выдыхает и правильно расшифровывает твой взгляд: – Это подарок Найджела. До этого я думала, что с духами никто не угадывает. – Нервный смешок и потирание мочки уха пальцами. – Но это же «Подиум»… – Не меняй, мне нравится, – приглушённо говоришь ты, и удаляешься к стеклянным дверям, оставляя за ними повисшее в воздухе недоумение. Хмуришься, обнаружив себя уставившейся в помеченное фонарём окно кухни. Верхний свет выключен, а ты и не включала. Горит только светодиодная лента на нижней поверхности навесных шкафов: достаточно. Так острее ощущается отсутствие кого-либо в доме, кроме тебя. Кофе. Ты хотела кофе. Да. В твоём доме никого нет: близнецы у бабушки, все остальные – отпущены за ненадобностью. И надобностью – необходимостью – побыть одной. Как бы это избито – до оскомины – ни звучало. Поэтому сейчас эту квинтэссенцию бессонного зла приходится готовить самостоятельно. Это, кстати, странно, что у тебя ещё остались силы и время думать о погоде за окном. Обычно это ограничивалось моментами, когда вставал вопрос о выборе верхней одежды на сегодняшний день. Вообще, в последнее время ты стала несколько... чувствительнее? Острее воспринимать происходящее – от температуры до людей – вокруг? Мягче? Да упаси господь. Миранда Пристли и – мягче. Ага. Три раза. Разбежались. Утро. Совсем раннее утро. Вы только что вернулись с выставки фотографа Марио Тестино в Бостоне, так сказать, с бала на корабль: на восемь была назначена «летучка» редакторов всех отделов. Смысла ехать домой не было вовсе, поэтому из аэропорта вы сразу же прибыли к дверям Элиас-Кларк. Пока что в редакции не было даже Эмили: она приезжала позже, и в машине Андреа слёзно умоляла тебя не вызывать её, чтобы та не подрывалась и не гналась в мыле через полгорода из-за незапланированной «непоездки» домой. – С тобой буду я, до восьми тебе будет достаточно, – улыбается. Снисходительно и будто нехотя, но ты всё-таки захлопнула крышку мобильного. Сидишь за своим столом над утренней почтой, подперев голову большим и указательным пальцами правой руки. Появившаяся в дверном проёме Андреа медленно подходит к столу, облокачивается на согнутые руки о стол, нависая над письмами и заголовками свежих газет. Совсем близко от тебя, настолько, что отчётливо слышишь аромат её духов, качнёшься – и уткнёшься носом в каштановость волос. – Я думаю, что тебе стоит прекратить употреблять кофе в промышленных масштабах, – вдруг подаёт Андреа низкий, севший из-за бессонной ночи, голос. Это она про ещё горячий латте в стакане извечного Старбакса на краю твоего стола. Подаёшься телом вперёд – ещё ближе. – А я думаю, что тебе не стоит пренебрегать сном. Я ведь сразу по окончании официальной части отпустила тебя в гостиницу. Удачно бы вписывалась сейчас в дверные косяки, а не с поражающим упорством таранила их. – Но Миранда, там было так интересно! – Нервно смеётся и упирается лбом тебе в плечо. Удовлетворённо улыбаешься. – Столько людей, такие разговоры, такая атмосфера, такая ты… Разомлеть от последних слов и настоять на их уточнении ты не успела: тишину приёмной взрезал звонок телефона. Андреа, поднявшись, ушла к своему столу, где оставила сумку. Это был Найджел. Потом Кара. Потом Эмили. А потом покачивающиеся бёдра удалились за пределы приёмной. Так начался тогда твой рабочий день, закончившийся через полтора часа соседством этих самых бёдер в постели, в комнате с плотно зашторенными окнами. Усмешка. Прикрытые глаза. Со скрипом мысленно согласилась: "Ну да. Есть немного. И ненадолго. Сейчас, только справлюсь с этой внезапной чувствительностью к холодам, и всё будет как прежде". И тут же – умоляюще-безысходно и неизвестно у кого: "Правда? Ну, правда же?" Шумно выдыхаешь. С чашкой в руках облокачиваешься спиной о мрамор бежевой столешницы. Чёрт возьми! Этой самоуверенной пигалице, этой головной боли на ланьих ногах, осмелившейся уйти с такими ментальными искрами, удалось то, чего не удавалось ещё никому: пошатнуть годами выстраиваемую внутреннюю конструкцию мироощущения Миранды Пристли. Пошатнуть, уйдя с поднятой головой, и оставив тебя недоумённо взирать на то, как эта конструкция теперь с грохотом и скрежетанием рушится, сметая всё на своём пути. Внутри вместо ядерной зимы теперь какой-то позорный оттепельный кисель мыслей, странных – оттого, что давно (или вообще никогда) не появлялись – ощущений, чувств, смятений и давящих своей неопределённостью сомнений. Это что, теперь всегда так будет? С этим жить теперь? И как вести-то себя, по-прежнему? С этой вот булькающей субстанцией неразобранных и неразложенных по полкам мыслечувств. Опять не сдерживаешь усмешку. Было бы всё так просто, как сделать себе чашку кофе. Но ты разберёшься. «В конце концов, мы ещё не закончили. Никуда я тебя не отпускала».