Что вы знаете про ананасы?

Возьмем обыкновенный ананас. Да, именно тот, который вы часто видите на прилавках. Желто-коричневый плод с зеленой макушкой. Вы его покупаете и несете домой. А что вы знаете про ананасы? Я знаю про них очень много. Знаете, почему ваши губы жжет, и они кровоточат, когда вы едите ананас? Потому что в ананасе есть энзим бромелайн, разрушающий животный белок. Да-да, когда вы едите свежий ананас, именно он улучшает ваше пищеварение, ускоряя переработку пищи. А вы знаете, как растет ананас? Он растет в экваториальных странах. Представьте себе огромные поля ананасов. Да-да, ананасы не растут на деревьях, нет, они не растут даже на кустах, и снова же нет - их не выкапывают из-под земли. Но это растение не овощ и не дерево, это…обыкновенная трава. В этом вопросе вы можете мне верить, я всю жизнь проработал на гавайских ананасных плантациях. Это высокое растение с колючими по краям листьями и стеблями. Когда созревают ананасы, наступает время уборки — самое трудное для рабочих время. Да, я знаю, что говорю, ведь я почти тридцать лет проработал в этом бизнесе. Окончив биологический университет, я за несколько лет сменил четыре места работы в разных лабораториях, а потом приехал сюда. Сначала я был чернорабочим по сбору урожая, но потом, узнав о моем образовании, меня отправили работать в лабораторию. Она представляла собой обычный барак, внутри которого была стойка с колбами и реактивами, письменный стол и стул. Именно там я подписывал бумаги о качестве собранного материала. Сбор ананасов возможен только вручную, рабочим приходится каждый плод срезать отдельно. Спелость ананаса означает выделение веществ, способных разъедать кожу, значит, приходится защищаться от его сока. Это и есть тот самый бромелайн. Мало того, ананас колючий, причем не только плоды, а всё растение, и это тоже делает уход за ананасом трудоемким и сложным процессом. Да, есть определенные правила и рабочая одежда, этот проклятый сок повсюду. Он пропитывает каждый кусочек ткани и просачивается к коже. Сначала это просто неприятные ощущения — ничего страшного, но ткань продолжает тереться о кожу, облегчая молекулам бромелайна их задачу. Бромелайн — это особые энзимы ананаса, ферменты, способные расщеплять белок. Именно они делают сок ананаса жгучим и мешают рабочим плантаций выполнять свою работу, бромелайн попросту растворяет белки открытой кожи, вызывая ожоги. При употреблении мякоти бромелайн в её составе облегчает пищеварение, этим обусловлены полезные свойства продукта. Понятно, что в процессе еды ферменты попадают на слизистую оболочку рта и разрушают её белки, вот почему от ананаса щипет язык, особенно он болит после употребления свежего ананаса в большом количестве. Черт, как же трудно писать, но заняться чем-то другим в ближайшее время не имею возможности. Хорошо, что у меня есть блокнот и огрызок карандаша, помогающие скоротать время. Мне кажется, скоро я буду лишен и этого последнего удовольствия. Бромелайн получают из стеблей, листьев и плодов ананаса, причем наибольшее его количество содержится в стеблях и мякоти незрелого плода. Экспортные ананасы убирают недозрелыми, они дозревают в процессе транспортировки. Сначала в Европе ананасы были экзотикой, которую выращивали в оранжерее. Позднее оранжерейные культуры ананаса утратили актуальность, так как плоды стали доставлять прямо из колоний пароходами. Да, я это все прекрасно знаю. Вы хотите спросить, зачем я это все вам рассказываю? Не знаю. Мне больно. Я постепенно стираюсь из бытия. Все это просто крутится в голове. Пока вы едите ананас, ананас ест вас. Это не дает мне покоя. Это не даст мне покоя всю оставшуюся жизнь. Проведя весь день на солнцепеке, я случайно уснул в одном из контейнеров с ананасами, который погрузили в трюм корабля. Да, это моя гребаная обязанность — проверять контейнеры перед отправкой. Мой работодатель, чертов сукин сын, экономит на всем, выдавая рабочим самые дешевые перчатки и заставляя работать по шестнадцать часов в день. Как бы мое путешествие ни закончилось, в любом случае он — мой бывший работодатель. Если бы у меня была возможность, я бы разбил о его голову не один ананас. Плавание длится уже третий день. Когда я голоден, я грызу ананас. Когда я хочу пить, я грызу ананас. Когда я хочу спать, я сплю на ананасах. Их сок пропитал мою одежду. Их сок хлюпает у меня под ногами. Их сок сделал страницы моего блокнота влажными, поэтому я стараюсь писать как можно аккуратнее, чтобы бумага не расползлась. Это сложно. На мне уже почти нет кожи. В трюме темно. Писать приходится наощупь. Я даже не знаю, есть ли еще у меня глаза. Меня пожирают заживо, и кто? Какие-то ананасы. В любом случае, я не хочу видеть то, во что превращается мое тело. Иногда я опираюсь на стену контейнера, но долго не выдерживаю. Мне кажется, что моя плоть ползет, как плавящееся масло. Я даже думать боюсь о том, что это не плод моего воображения. Могу я позволить себе хоть эту роскошь? Да, я думаю — да. А еще я вспоминаю про Олу. Ола — дочь одного из рабочих, двенадцатилетняя девчушка, пропавшая в море. Во всяком случае, я это подтвердил. И именно за это я и получил работу на плантации, когда грязный, бездомный и без документов я уже потерял последнюю надежду. На самом деле Олу увез с собой в Гонолулу этот ублюдок, Хуарес, хозяин плантации. И мне кажется, что за любые свои слова нужно отвечать. Ола не погибла в море, она сейчас где-нибудь в притоне, развлекает туристов. А может Хуарес с дружками после собственных развлечений избавились от нее. Я этого не знаю. Я не задумывался об этом, когда говорил ее отцу, что видел, как она утонула в море. И все же слова о смерти в море повисли в воздухе, неотрывно следуя за мной в ожидании момента, когда они станут правдой. Сколько раз в своей жизни Вы лгали? Сколько несбывшихся слов прозвучало? Это что-то вроде отсроченного проклятия. Эти слова ждут подходящего момента, чтобы стать правдой. Знаете, местные далеко не все христиане, хоть и посещают церковь. Они верят в... разное. Может, это Макани, отец Олы, не поверил в историю и обратился к духам, прося о наказании виновных? А может, это возмездие свыше за мою ложь? А может, простое стечение обстоятельств... И это тоже мучает меня, добавляя к сводящему с ума жжению ананасового сока еще и грызущий изнутри страх. Господи, откройте же кто-нибудь этот контейнер! Эй! Я ведь знаю, что на судне есть экипаж! Когда я проснулся здесь в темноте, я кричал, пока не сорвал голос. Я просил выпустить меня, пока не понял, что это бесполезно. Сюда никто не спускается. И с каждой минутой моей плоти становится все меньше. Еще сутки, и мои пальцы не смогут удерживать карандаш. Еще двое суток, и, возможно, сок проест мои щеки насквозь, а от языка останется неровный обрубок. Что останется от меня на третьи сутки, когда плавание закончится? Я не знаю. Встретьте меня в порту. Пожалуйста.