Ночь Страшных Историй

Оуэн открыл окно своей спальни на втором этаже и прислушался. Родители уже спали. А может, и не спали, но снизу не доносилось ни единого звука. Он тихонько вздохнул и решительно перебросил ногу через раму. Прямо перед окном удобно росла одна из ветвей старого вяза, по которой он и спустился вниз. Его кроссовки мягко коснулись земли. Оуэн присел на корточки и снова прислушался. Никто не окликнул его, в окнах не зажегся свет, — одним словом, путь был свободен. Он легко перемахнул через невысокий забор и, срываясь на бег, помчался к реке. На берегу уже горел костер. Рядом на бревне сидели близняшки Майк и Ширли, а у кустов ползал и что-то разглядывал Кристофер. Чуть поодаль — как всегда, обособленно — держались Райан и Элайя Джонс. Не хватало еще Бена, но он всегда опаздывал. К тому же, сегодня он обещал привести кого-то из местных. Оуэн выбежал на освещенную костром поляну и остановился, упершись руками в колени. Дышать все еще было тяжело — зря он все-таки сорвался на бег. Ширли пододвинулась на бревне, освобождая ему место с краю, а сама продолжила исподтишка бросать взгляды на Элайю Джонса, в которого она уже два месяца как считалась влюбленной. Она была их другом и своим в доску парнем, поэтому ни о каких насмешках не могло быть и речи, а все усиленно делали вид, что ничего не замечают. С реки ощутимо тянуло сыростью, а тени от костра заставляли поеживаться от сладкой дрожи предвкушения. Сегодня была Ночь Страшных Историй, которую они проводили уже четвертый раз за последние полгода. И, как ни странно, самый младший из них, Кристофер, которому было всего семь, всегда пугался меньше всех. Скорее всего, Крис просто много чего не понимал — так считал Бен, который в свои двенадцать лет был самым старшим в их компании, и десятилетний Оуэн думал, что тот абсолютно прав. Но, несмотря на то, что Крис был немного странным, они никогда не прогоняли его: он был свой. Их компания существовала уже год, все они были детьми переселенцев из Дерри, чьи дома были безвозвратно испорчены наводнением. Их родители не смогли вынести мысли о том, что придется начинать все заново в этом проклятом городе, поэтому просто собрали оставшиеся вещи и уехали в поисках другого места. И — необычное совпадение — этот маленький городок на самом краю штата Мэн выбрало шесть семей, до этого незнакомых друг с другом, а их дети сдружились друг с другом намного быстрее родителей. Местные дети не то чтобы их не принимали или не дружили с ними, но ощущение того, что они здесь чужаки, накладывало свой отпечаток. Затрещали ветки, и на поляне появился отдувающийся Бен, за которым маячил долговязый мальчишка со смешными оттопыренными ушами и усыпанным веснушками лицом. — Это Уилли, — коротко представил Бен долговязого и уселся у костра. — Ну что, начнем? Эти слова произвели волшебное действие: некоторое время повозившись, все быстро уселись вокруг костра и приготовились слушать. Слушать и рассказывать. Согласно негласному обычаю, первые несколько минут прошли в молчании, наполненном потрескиванием костра, лесными шорохами и плеском воды. Казалось, возрастающее напряжение можно было потрогать, а внезапно квакнувшая лягушка рисковала получить в ответ вопль ужаса. Наконец, когда ожидание стало невыносимым, Райан, ставший на сегодня первым рассказчиком, многозначительно обвел всех тяжелым взглядом и подкинул одну из заранее подготовленных веток в костер, заставив пламя взметнуться вверх, а сгущающуюся тьму - на мгновение отступить назад. — Эту историю мне рассказала моя бабушка, — напряженным голосом начал он. — Когда она была еще молодой и жила с родителями в Касл Роке, у ее дедушки был знакомый. Кажется, его звали то ли Джеймс, то ли Джордж, но не в этом суть. У этого Джорджа или Джеймса был Ярко-Красный Грузовик. Они на нем ездили туда-сюда по своим делам, а места там были еще дикие, дороги плохие, поэтому грузовик часто ломался, но его всегда чинили. Но однажды они напились, и случилось так, что мотор трактора не выдержал и взорвался прямо на дороге, а мой прапрадедушка и его друг чуть не погибли. Райан прервался и отпил немного воды из бутылки, которую принес с собой. — Трактор был ужасно поврежден взрывом. Все внутренние механизмы были расплавлены и обожжены, а наружные листы железа разорваны и погнуты. Грузовик умер — это было понятно с первого взгляда, поэтому его бросили на том же месте и даже не подумали чинить. Друг отца, этот Джордж-Джеймс, решил, что, раз на этом месте они спаслись от гибели, то здесь нужно построить дом. Так он и сделал, а грузовик оставил как напоминание о чудесном спасении, только снял с него колеса и поставил на простые бревна. А потом, когда прошло несколько лет, грузовик придавил Джорджа-Джеймса! — Как придавил?! — Но у него же не было колес! — Не может такого быть! Если только грузовик не проржавел и от него не отвалился кусок! Райан снисходительно дождался, пока возмущенные крики прекратились, и продолжил: — Некоторые говорят, что это было подстроенное убийство, но.... Но было еще кое-что. Снова завладев вниманием слушателей, Райан сделал паузу, подкинул ветку в костер и продолжил: — Мой прапрадедушка переехал в тот дом и стал там жить один. Иногда он говорил, что старый грузовик ползет к дому. но ему никто не верил. У этого грузовика даже не было колес, он был старый, испорченный и выглядел жалко. Огромный и несуразный, похожий на допотопный паровоз, он был в меньшей степени — местной достопримечательностью, а в большей — горой мусора. Но однажды.... Однажды моего прапрадедушку нашли в доме мертвым. Он был похож на мяч, наполненный чем-то жидким. Снова Райан взял паузу, а остальные дети затаили дыхание. Обостренным чутьем происходящего, которое зачастую доступно только детям, а с возрастом слабеет, они понимали, что вот он, тот момент кульминации, который заставит их дрожать и жаться друг к другу, а потом храбриться друг перед другом, когда наступит время расходиться по домам. — Когда до дедушки дотронулись, то изо рта, из ушей, из носа, из глаз — отовсюду полилось машинное масло. А внутри у него были детали от того трактора. Трактор подполз к его дому и через маленькое окошко накачал его маслом до смерти. И то, что трактор убил его друга — тоже правда. Это он им отомстил за то, что они его убили и бросили. У деда было внутри все разорвано от давления масла, все внутренности перемешались, а грудную клетку с торчащими розовыми осколками ребер можно было отогнуть так же, как развороченный капот грузовика. Ребята замерли, осмысливая услышанное. История была еще страшнее от того, что сейчас машины, в том числе и грузовики, были повсюду. А вдруг они тоже оживут, как тот старый красный грузовик, и начнут убивать людей, но не скрываясь, а прямо на улицах? — А как грузовик мог накачать его маслом через окно? — вдруг спросил Майк, поправив очки. — Я бы такое сам пить точно не стал. Райан пожал плечами и задумался. — Наверное, он сделал это через какой-то шланг, который потом убрал, потому что канистры из-под масла в доме не нашли... — Все равно, как-то странно... — покачал головой Крис. — Было такое! — авторитетно заявил Бен. — Я тоже об этом слышал. Авторитет Бена не оспаривался. Если он в это верит, то история настоящая. Следующим ветку в костер подбросил Майк. — Я вчера зашел в интернет, пока родителей дома не было и увидел одну историю... Кто-то из Касл Рока под ником TheToy13 рассказал, что один мальчик из их компании пропал. Родители, естественно, заявили в полицию, и теперь этого мальчика ищут, но.... Но на самом деле его друзья знают, что он уже никогда не вернется. Он исчез. И они знают, где именно он исчез. Но полиции они об этом не сказали, ведь все равно взрослые им не поверят. Майк замолчал, задумчиво глядя на костер. По его телу прошла дрожь, но он продолжил: — В Касл Роке есть места, которые делают дорогу короче. Словно червоточины; червоточины из точки А в точку Б. Ну, что-то вроде нашей тропинки через Исчезающее Болото, на которую если не попадешь, то и болота никогда не найдешь, а если попадешь, то к речке выйдешь гораздо быстрее. Сгрудившиеся вокруг костра дети понимающе закивали головами. И в самом деле — если есть у них, то почему такого не может быть в каком-то другом месте? Майк продолжил: — И вот этот мальчик пропал в одном из таких мест. Вошел туда и не вышел. Говорят, его друзья прошли там после его исчезновения, внимательно все осматривая в поисках следов, и нашли его бейсболку с надломанным козырьком. И больше ничего. И снова тишина. Майк подкидывает ветку в костер, показывая, что история еще не закончена, после чего продолжает: — В их червоточине было сухое дерево, возле которого и нашли кепку. Дерево как дерево, если бы на кепке не была пробита дырка, а по краям не запеклась кровь. И размер этой прорехи точно соответствует диаметру одной из острых веток этого дерева. А еще — это они замечали и раньше — каждый раз это дерево немного другое. У него по-разному располагаются ветки, ствол искривляется в разные стороны, и даже возникает такое ощущение, что иногда оно немного сдвигается. И.... И им кажется, что это именно дерево убило и куда-то забрало их друга. Теперь они боятся пользоваться своими ходами. У них есть уже один лаз, ведущий через канализационный ход, пользоваться которым не принято. Правда, никто не знает, почему они его боятся, но это так. Майк вздохнул и замолчал. Молчали и остальные. Это история оказалась слишком близко к ним, чтобы просто ей можно было просто приятно пощекотать нервы. И даже если она была неправдой, то над ней все равно стоило задуматься. Тяжелое молчание прервал Бен. Он решительно взял ветку и сунул ее в костер, что знаменовало начало новой истории. — В прошлом году я ездил с родителями на летнюю ярмарку. Да, именно с нее я тогда привез прыгающего паука, которым мы испугали Ширли. Прости, Ширл, сейчас я понимаю, что это было глупо, но тогда... Тогда это было дико смешно. Ширли только хмыкнула и повела плечом, искоса взглянув на Элайю. Именно благодаря той истории она и была допущена в эту до этого сугубо мальчишескую компанию, поэтому обиды ни на кого не держала. А Бен тем временем продолжал: — Помните, я вам тогда рассказывал, что видел картину, которую продавали с другими вещами по дешевке? Там еще была нарисована машина, которая ехала по дороге. После утвердительных кивков окружающих Бен вздохнул и, остановив взгляд на языках пламени, продолжил: — Так вот. Вчера мы снова ездили на ярмарку, и она опять продавалась. И снова с чьими-то вещами. Люди говорили, что какой-то парень погиб, и теперь они распродают его имущество. И говорили, что тот, прошлый, тоже погиб. И что все, у кого была эта картина, умирали. А еще у двух последних были отрезаны головы, а кровь... А кровь была по-разному: у кого-то просто вылилась, у кого-то вообще пропала, а у кого-то размазана по всей комнате. Я был там рядом с распродажей и видел, что никто не хочет покупать картину. Причем даже те, кто не знал всей ее истории. И знаете, чем дольше я смотрел на эту картину, тем страшнее мне становилось. Мне мерещились то отрезанные головы на заднем сидении, то чье-то ухмыляющееся лицо с заострёнными зубами... А... А когда я ушел оттуда, то направился к аттракционам типа «Проверь силу удара» и «Залезь на столб». Там же продавалась сладкая вата и газировка, и я купил и то и другое на деньги, которые мне утром дали родители. И тут я увидел их. Бен с шумом втянул в себя влажный речной воздух, немного отдающий тиной, и поворошил угли костра, чтобы огонь не погас. — Седой старик с тяжелой тростью, которая выглядела безумно старой, и с ним был парень лет двадцати пяти, с родинкой на переносице. Такое чувство, что они попали на эту ярмарку из другого времени. А взгляд этого парня... Бррр... Когда он мельком скользнул по мне, меня словно заморозило. И, знаете, я пошел за ними. Мне было интересно, кто это, и зачем они сюда пришли. Ну, вы же знаете, как оно бывает —огромная гора накачанных мышц обожает клубничное мороженое, а маленький и неприметный менеджер с залысинами достает из кармана шило и втыкает в спины прохожих. Никогда не угадаешь. Так вот, я шел за ними, держась немного поодаль, и следил. И знаете, что странно? На ярмарке в тот день было очень много людей. Потная, вонючая, шумная, толкающаяся толпа. И их все обходили; не задевали, не толкали, просто оставляли немного свободного места. Эти двое шли, нигде не задерживаясь, будто бы точно знали, что им нужно, хотя я уверен, что они здесь оказались первый и единственный раз. Но будто что-то их вело. И я совсем не удивился, когда их путь закончился у распродажи с той картиной. Старик швырнул тетке-продавщице несколько долларов, а молодой забрал картину и ухмыльнулся. Тут голос Бена как-то подозрительно прервался, но он справился и продолжил: — Он ухмыльнулся, глядя прямо на меня. Он знал, что я слежу за ними. И... и что догадываюсь о том, что происходит что-то странное... Они не хотели уничтожить эту картину, которая убивает своих владельцев, они были такие же. И я... я отвернулся и убежал. Знали бы вы, как я бежал... Бен замолчал и остался сидеть, опустив голову и тяжело дыша. Было очевидно, что рассказал он не обо всем, что произошло, но по правилам спрашивать или заставлять было нельзя. История прозвучала, и маленький худенький Крис, который не выносил тишину, схватил небольшую веточку и сунул ее в костер. Сначала он говорил тихо, словно стесняясь, но потом его голос набрал силы и звонко разносил по берегу каждое слово. — А вы знаете, что в болотах иногда появляются и булькают такие пузыри? Ну, про которые Райан постоянно говорит, что когда мы ходим коротким путем, это болота так пердят. Это шутка, но воздух же откуда-то берется... И ведь эти пузыри постоянно появляются на одном и том же месте, пока не кончатся. Или в нескольких местах, но никогда не смешиваются и не расползаются по болоту. Если пузыри появились у третьей кочки, то там они и останутся. Они то появляются, то пропадают, иногда они пропадают на несколько лет, но потом снова начинаются.... А еще они булькают сильнее, если ты проходишь рядом. Иногда даже кажется, что бульканье похоже на слова. Все согласно закивали. Они тоже замечали эту странную закономерность, но не обращали на нее внимания. На реке что-то заплюхало, и дети поежились. Крис потянулся за следующей веточкой, но не дотянулся и чуть не упал в костер. Майк успел его поймать, а Элайя подал ветку для костра. — Так вот, на самом деле это люди, которые когда-то утонули именно в этом месте. Они не умерли, они продолжают дышать и слышат звук шагов. Они даже не теряют сознания и все понимают. И тогда они начинают кричать, чтобы их вытащили из глубины. Они висят в липкой трясине и не могут даже пошевелиться. Когда болото становится слишком глубоким, эти люди засыпают, а когда оно начинает высыхать, они приближаются к поверхности, просыпаются и снова начинают дышать. А когда болото высыхает полностью, в слоях торфа потом находят прекрасно сохранившиеся мумии людей. Или иногда их достают из еще мокрого болота - тоже как живых. Но они уже не живые. Они не могут дышать обычным воздухом. Но там, в глубине, они не знают этого, и поэтому продолжают кричать много-много лет подряд, выталкивая из себя воздух и давясь липкой жижей, льющейся внутрь... Голос Криса задрожал и сорвался. Он махнул рукой, показывая, что история закончена, и начал тереть ладошками лицо, прогоняя слезы. Следующим ветку взял Элайя и под неотрывным взглядом Ширли сунул ее в костер. Она всегда волновалась, когда наступала очередь Элайи. Остальные понимающе улыбнулись и отвели глаза. — А мы с братом смотрели видео на ютьюбе. Сначала один ролик, потом второй, потом полезли по предложенным и внезапно наткнулись на один из России. Во всяком случае его название было написано, кажется, русскими буквами. Насколько я понял, это была запись одной из камер наблюдения в метро. На ней к платформе подъезжает поезд, люди выходят и заходят в вагон, чуть сбоку спокойно стоят люди и отдельно одна девушка. И вдруг какими-то странными дергаными движениями она бросается к дверям, а потом поворачивается боком и проскальзывает между краем платформы и вагоном вниз. Двери вагона закрываются, и поезд уезжает. Знаете, может в России и по-другому, но у нас зазор между полом вагона и краем платформы дюймов восемь, не больше. Больше его нет смысла делать просто потому, что расстояние рассчитано на шаг. Это меня и насторожило. На первый взгляд кажется, что на видео записан просто несчастный случай или самоубийство, но ширина зазора не дает мне покоя. Как взрослый человек может упасть в двадцатисантиметровую щель? И ведь люди, которые стояли на платформе, даже не заметили ее, паника началась только когда кто-то подошел к краю и бросил взгляд на рельсы. Элайя бросил мимолетный взгляд на Ширли и продолжил: — Я пересматривал это видео снова и снова. В нем была какая-то неправильность, что-то, что могло бы дать намек на разгадку, но ничего не находил. Я так и лег спать, не обнаружив ответа. И ночью мне кое-что приснилось. Подброшенный в костер обломок ветки, закушенная губа Ширли, отстраненный взгляд Криса, дрожащие руки Элайи. — Сначала во сне все происходило с ракурса той видеокамеры, а потом я как-бы переместился вниз. И я увидел. Девушка внезапно стала превращаться. То, что я принял за странные движения, на самом деле было... Ее тело изменялось какими-то резкими скачками: удлиняясь, выстреливали разные кости, из-за чего ее и мотало из стороны в сторону. И провалилась она в ту щель потому, что ее тело стало внезапно очень тонким и удлиненным. Я словно стоял на рельсах и сквозь полупрозрачный поезд наблюдал, как она (оно) падает вниз. Сначала она лицом ударилась о линию высокого напряжения. Нос вмялся внутрь черепа, выплеснув сгустки темной крови, которые быстро сгорели, глаза от тока лопнули как мыльные пузыри, а нижняя челюсть разорвалась, позволив языку галстуком выпасть на шею. Словно в замедленной съемке падали ее зубы, я помню каждый звук. Тэк... Щелк... Цонн... А потом на рельсы упало и тело. Оно еще билось, оно еще жило, оно шевелило остатками лица и кричало разорванной глоткой. И тут огромные металлические колеса сдали назад на пару дюймов, а потом уверенно покатились прямо на нее. Колесо сначала отрезало ступню с торчащими извивающимися пальцами, прорвавшими обувь, потом наискосок прошло по животу, позволив скрученным кишкам вывалиться прямо на шпалы и поползти вниз, собирая налипающий мусор. Я почувствовал запах ее внутренностей. Кричащая голова с пустыми глазницами попала прямо под одно из колес и лопнула, как перезрелый арбуз, измазав металл горячими серыми мозгами, которые прилипли к колесам и укатились вместе куда-то в глубины темных тоннелей. И стало тихо. А потом одна из ее кишок шевельнулась. Потом еще одна. Наконец, все ее кишки поползли куда-то вслед за поездом. В одной из них, надорванной, мелькало что-то слизкое и длинное, будто огромный слизень или что-то вроде. Я стоял и не мог сдвинуться с места. Одна из этих кишок проползла прямо сквозь мою ногу. Это было очень мерзко. Элайя замолчал и поднял лицо к небу. В его огромных темных глазах отражалось звездное небо. У Элайи были необычные глаза. Его зрачки были постоянно расширены, из-за чего глаза казались двумя темными провалами, окруженными тонким, пронзительно-голубым ободком радужки. И в этот момент Ширли впервые осмелилась положить руку ему на плечо. Он, немного помедлив, накрыл ее ладошку своей и смог продолжить: — Утром после завтрака я смог заставить себя пересмотреть видео. И я увидел. Я увидел то, что не давало мне покоя. В одном из окон поезда эта девушка отражалась. И это отражение не было отражением человека. Сама девушка выглядела как человек, а ее отражение — нет. Рассказ был закончен. Элайю била дрожь, Ширли обхватила его двумя руками, прижавшись щекой к спине, и мерно покачивалась, стараясь успокоить. И она же, чтобы отвлечь Элайю от мыслей об увиденном, торопливо начала следующий рассказ. — Ходят слухи о мальчике, который не может умереть. Вернее, может, но с каждой смертью он просто переносится между двумя мирами, то в один, то в другой... Джейк, я точно знаю, что его зовут Джейк. Один из его миров — наш мир. Он здесь учится, ведет себя как обычный мальчишка нашего возраста. Да, ему одиннадцать лет. Но здесь с ним постоянно что-то случается, он то попадет под машину, то отравится чем-нибудь, то еще что-нибудь, но вся суть в том, что он помнит только две свои последние смерти, которые тоже быстро стираются у него из памяти. Умерев здесь, он попадает в другой, странный мир, где все сместилось. Там он проживает еще одну жизнь, без родителей, он путешествует с какими-то бродягами, которые ищут что-то важное, но постоянно сталкиваются с новыми препятствиями и никак не могут найти это важное. Этот мальчик умирает и там, а потом возвращается в этот мир до своей следующей смерти. Он уже начал понемногу сходить с ума, он все равно не может забыть это полностью. Все воспоминания спят где-то в подсознании. Просыпаясь, он зовет какого-то стрелка, а вот недавно он стал бояться высоты. Он боится всего, от чего ему пришлось хоть раз умереть. Ширли благодарно кивнула Оуэну, который подал ей ветку, чтобы кинуть в костер. Сама она не может дотянуться, потому что все еще обнимает Элайю, который уже немного успокоился и просто теперь просто сидит, опустив голову. — Ему одиннадцать лет. Что с ним будет в двадцать? Выдержит ли он? И смогут ли они найти в другом мире причину смещения этого самого мира, или они окончательно уничтожат все миры? Кто знает... Слышно только потрескивание костра в тишине. Сложно принять то, что все миры зависят от чьего-то душевного состояния. Уилл, заранее предупрежденный о правилах, нерешительно потянулся за веткой. — Нужно следить, за тем, что ешь. Еда в последнее время стала очень странно вести себя. Она превращается в что-то странное и убивает людей. Мутирующее пиво, леденцы с острыми краями, застревающие в горле и начинающие вращаться, зубастые гамбургеры, неоткрывающаяся кастрюля с супом.... Да, я знаю, что это звучит смешно, но у нас в классе появился новенький. Они с матерью недавно переехали из Готэм сити, он и рассказал мне про гамбургер и даже показал шрам на ноге. Я не думаю, что он врал. В его глазах было что-то такое... Уилл попытался изобразить, какое, но удалось ему слабо. Огонь весело перекинулся на новую ветку, заставив ее громко треснуть, словно выстрелить. Отблески пламени играли на лицах детей, которые понимали, в каком мире они живут. Завершать Вечер сегодня выпало Оуэну. — Сегодня к родителям заходили какие-то агенты, которые хотели купить нашу продуктовую лавку. Сказали, что представляют интересы компании, занимающейся продажей антиквариата и драгоценностей. — Да кому здесь нужен антиквариат? — презрительно перебил Майк, нарушив правила. Осознав свою ошибку, он стушевался и замолчал. Следующей Ночью его история не будет рассказана. — Мне тоже показалось странным, что продавцы антиквариата могли заинтересоваться такой дырой, как наш городок. Не думаю, что кто-то из местных будет ходить в перстнях с бриллиантами, или захочет спать на кровати Марии Антуанетты. Да даже если и захочет, что толку: такие вещи обычно стоят огромных денег. Мне кажется, это все — прикрытие для каких-нибудь воров или гангстеров, но на самом деле это может оказаться чем угодно. Даже лабораторией по созданию чудовищ-мутантов, в которой чудовищный эксперимент выйдет из-под контроля, и наш городок опустеет. Родители сказали агентам, что подумают над предложением. Но ведь они могут купить и другое помещение в городке, всегда найдется тот, кто с радостью продаст что угодно и кому угодно. И если это случится, тогда на улицах станет по-настоящему опасно. Последняя история прозвучала, костер погас. Впервые за все время привычные пары были разбиты — Элайя и Ширли пошли вместе, оставив Райана и Майка возвращаться домой поодиночке. Это отдавало легким чувством неправильности. Оуэн убежал практически сразу же, как закончил рассказ, а Бен ушел с Уиллом. Кристофер немного помялся у кострища и отправился к Исчезающему Болоту, где была его мама. Ночь Страшных Историй незаметно уступила место обычной летней ночи.