Маленькое тайное общество

Работа оперативников предполагает, что в любое время дня и ночи ты должен быть готовым ко всему и чуть больше. К падению Тунгусского метеорита, нашествию Мамая в неположенный срок, спешной эвакуации и даже пробуждению среди ночи. — Пан Михал, отец родной, выручай! Ты шо, дрыхнешь? — такими словами приветствовал его Сергей Лисиченко. Именно среди ночи. Непременно через полчаса после того, как Дюнуару удалось добраться до кровати и в изнеможении уснуть, не имея сил даже обнять очередную пассию, сопящую рядом. — Сергей, — опыт не пропьешь, сознание включилось мгновенно. — Если твое дело может подождать до утра, я очень прошу тебя его отложить. — Блин ядрёный! Ты шо думаешь, терпи оно твои отлагательства, разве стал бы я по пустякам сдёргивать? Помощь твоя нужна. Срочно и без отложений на стадию разложения! — Ну, давай. — Как ты можешь вспомнить, если напряжёшься, мы с Капитаном немного разделились. Он остался в Пете-С-Бургером, а мне пришлось отчалить в будущую некультурную столицу нашей Великой и Могучей. Ну-ка поправь меня, я ведь ничего не путаю? Ты все ещё играешь в тайных советников при Его Величестве сменившемся Императоре? — Именно. Я все ещё в Петербурге. Так чего тебе надо? Не тяни! — Я как раз к этому тяну, ну вот шо ты все время меня с хребта перебиваешь? Так вот, о чём я баял-то? Не успел я уехать, как нашего дорогого Капитана снова понесло пленяться! И ладно бы чьей-то неземной красотой, так нет же! Так и тянет его во всякие зинданы да застенки. В общем, выручай. Я щас никак не могу. — Куда ехать? — вздохнул великан, поднимаясь с постели. — И почему он сам не сказал? — Вот куда нестись, это ты сам узнавай. Маячок он без осознания никак не включит, увы и ах. Подсознание на это не способно, потому шо управляет не руками, а другой частью тела. Мы с Вальдаром как раз обменивались пожеланиями бурной ночи, и вот... вишь, допожелались. Говорила мне бабка привязывать язык зубной ниткой, а разве ж его удержишь? В общем, его прямиком из особняка вытащили, туда и поезжай для начала. *** Бегать по городу не пришлось. То ли Лис забыл, то ли и вовсе не знал, но всякое средство внутренней связи работало автономно и каждые полчаса отсылало Базе отчёт о работе системы и произошедших сбоях. Запеленговать сигнал труда не составило, и Дюнуар отправился по установленному адресу. Дражайший кузен обладал удивительнейшим свойством притягивать к себе внимание разного рода аристократии. И если восторженные дамы и благородные господа находили в Вальдаре приятного собеседника и умного оппонента в спорах, то «паршивые овцы» дворянских фамилий норовили его непременно похитить и запереть в сыром подвале. К счастью или к сожалению, требованием выкупа дело ограничивалось далеко не всегда. Огромный особняк, из которого поступал сигнал, почти не охранялся. За высоким забором перебрехивались псы — и больше никакой охраны! Убедившись, что ночная улица пуста и в темных окнах не мелькают тени, Дюнуар обнажил шпагу. Справиться с собаками труда не составило (на этот случай у оперативников был выработан комплекс методов), и вскоре великан заходил в особняк с черного хода. Тишина в доме стояла густая и напряженная, будто он вмиг очутился под водой. На границе слышимости со всех сторон раздавалось то ли бульканье, то ли бормотание. Нет, всё-таки из подвала. Спуск вниз нашелся благодаря усилившемуся звуку. Тяжёлая дверь со скрипом отворилась, и в нос ударил густой запах сырости и крови. — Пся крев! — уже не таясь, Вагант кинулся вниз по скользким ступеням. Что, а вернее, чьё именно скользило под сапогами, он предпочитал не думать. Под особняком находился целый лабиринт, в котором можно было проблуждать неделями. Благо, стихшее пение было не единственным ориентиром: за вторым поворотом замерцали отблески десятков свечей. Пятеро. Нет, шестеро, считая распятого на полу полностью раздетого Камдила. Две женщины, трое мужчин; все наги, пьяны, злы, возбуждены и вооружены. Очередная секта из тех, что прикрывают свои извращения и жестокость приобщением к Великому Знанию. В последние годы их не меряно развелось вместе с многочисленными тайными обществами. Гадко. Мишель усмехнулся. Отвесил поклон так и не двинувшимся с места «господам и дамам», куртуазно взмахнув несуществующей шляпой. — Позвольте представиться, панове, Михал Чарновский. У вас тут мой друг... подзадержался. Ближайшая к нему девчонка не выдержала первой, подскочила, замахнулась зажатым в кулачке стилетом. Глупо: оружие он так и не убрал. Можно сказать, она сама напоролась на него животом. Окрашенное красным остриё клинка вышло из спины, Дюнуар вытащил шпагу и шагнул вперёд, уже не видя, как изо рта женщины выплёскивается кровь и тускнеют ее глаза. — Окажем даме честь, — мрачно бросил он, вонзая клинок под рёбра второй. Справиться с тремя нетрезвыми, неопытными и разъярёнными хлыщами и вовсе труда не составило — они лишь мешали друг другу, стараясь насадить поляка каждый на свою шпагу. Покончив с сектантами, Дюнуар приблизился к распластанному на полу бессознательному другу. Ну, конечно! В полу вокруг «жертвы» была выдолблена пентаграмма, линии которой были заполнены ещё не свернувшейся, но уже остывшей кровью. Мишель быстро проверил пульс, облегчённо выдохнул и осмотрелся. То, что он искал, лежало у самой двери: тело маленькой бродяжки с разбитой головой. Стало мерзко и горько. Бесконечная война уродлива, но подчас мир стократ безобразнее. Вальдар так и не очнулся, видимо, кроме удара по голове ему досталось ещё и какое-то снотворное зелье. Ничего, к полудню очнётся. Вагант вскрыл стилетом привинченные к полу кандалы, бережно завернул друга в плащ и направился к выходу, по пути уронив все свечи, до которых смог дотянуться. Завтра пять дворянских семей не досчитаются дочерей и сыновей (а может, жён и мужей), а у полиции прибавится хлопот.