Не растеряйте навыки работы

Удивительно, как быстро жизнь входит в привычную колею! Всего лишь три месяца минуло с момента его возвращения. Три земных месяца — сущие крохи для тех, кто раз за разом проживал полные жизни в чужих мирах и возвращался в родной таким же, каким его покинул. В Вальгалле он пробыл земной год и имел все основания предполагать: жизнь никогда уже не станет прежней. Изменится и, вполне возможно, в худшую сторону. Однако жизнь сама решала, и мнение ее совершенно не совпало с мнением Джокера. Жизнь брала своё. Скоро воспоминания о проведенном в обители Асов времени стали тускнеть и размываться; и если в первый день Вальдар мог пересказать в подробностях каждое мгновение, то через неделю помнил лишь уход и возвращение. — Капитан, тебя явно покусал наш наивысочайший коллега! — прервал размышления Камдила Лис. — И теперь ты к месту и к другому месту предаешься глубокой ностальгической депрессии. Вот даже не отвечай, я ж не спрашиваю. У тебя, конечно, травма мозга душой, кто спорит: из золотого дворца со жратвой и бабами выдернули, на дерево взгромоздили, но ты не мог бы подыскать место поприличнее для своих горестных тяжестью дум? — Но согласись, так куда интереснее, — усмехнулся в ответ оперативник. — Ага, и место экзотичное, располагает, — подтвердил напарник. — Мудрый китаец греко-римского происхождения Конфуций как-то сказал: «Эту страну не победить!» И ты, похоже, решил вконец обрусеть, шоб соответствовать идеалам духовного развития. Я буду гордиться тобой, как моим лучшим и единственным учеником, но чуть позже, когда вокруг нас не будет такого аншлага и желтых фонарей. Чертовски прав был Сергей Лисиченко в этот момент! Неудобно предаваться раздумьям, сидя в темноте на дубовых ветвях, пусть толстых и крепких, когда внизу, в каких-то трех метрах, сверкая глазами, в абсолютной тишине расселась свора собак. Где-то в стороне неподалеку тяжело всхрапывали загнанные лошади. Со стороны леса послышалось тихое ржание и тонкий свист — это неспешно приближались «охотники». — Дела-а, — протянул Лис, вглядываясь в чернильную тьму. — Суров царь наш батюшка Иван Васильич, ему бы щас профессию сменить не помешало. И вылечиться. Давай, капитан, напряги расслабленные витанием вокруг облака мозги! Каков план местности по действиям? — У тебя хватит стрел? — отозвался Вальдар после секундного раздумья. — На собак и на людей? Я тебе шо, ёжик резиновый? — Нет, только на людей. — На всякую опричнину найдется своя земщина, — туманно ответил Джокер-2. — По стреле на глаз. А шо с этими иллюстрациями к Марье Семеновне? — К кому? — не понял Камдил, но привычно махнул рукой, не дожидаясь ответа. — С собаками мы поступим по-другому. Распугаем. — Чем? Огонька подкинем? Или косточкой прикормим, а потом тапком по морде? — Лучше, — перспектива «прикормить» свору не радовала. — Ультразвуком. Я уже связался с Базой, барышни ищут нужную запись и включат по сигналу. Так что переводи связь в режим внешнего вещания. — А шо, может сработать, — одобрил план Лис. Неспешный цокот и конский храп раздавались всё ближе. Если напрячь слух, можно было услышать глумливые шуточки, которыми, не особо таясь, перебрасывались опричники: — Видал того, что покрупнее, благородного такого? — А то! Небось, лорд аглицкий иль ещё што. — Вот возьму его живым — испрошу у Государя дозволения ремней с его спины надрать. Государь ко мне благоволит, авось снизойдет. — Коль угодишь, отчего бы и нет? Чай, хорош ремень получится... — в голосе второго отчетливо звучала зависть, видать, менее везуч был. — Хорош, не сумлевайся, — хохотнул первый. — Видел на Басманове обновку? — Поясок-то? Ужель из человечьей кожи? — Своими руками сдирал. И себе надеру. — Тебе-то для чего? — вмешался в беседу третий голос. — В содомиты решил податься, вслед за Феденькой? — Близко, — пробормотал Лис, натягивая тетиву и целясь на звук. — Еще чуть-чуть, родимые... — Сам ты содомит да пёс шелудивый, — зло бросил первый. — Марфутке подарю. — А с долговязым как? — А его мы... Что именно воздыхатель Марфутки, беспечно подъехавший к дереву на расстояние выстрела, собирался сделать с долговязым, оперативники так и не узнали. Тренькнула тетива, коротко свистнула стрела, и ответ оборвался на полуслове. Лис слов на ветер не бросал — стрела вошла в левую глазницу, мгновенно убив хвастливого опричника. Тело повалилось в траву, обеспокоенно заржали почуявшие кровь кони. Та же участь постигла двух других; еще двоих, до сих пор молчавших, Вальдар застрелил из заряженных заранее пистолей. — Барышни, включайте, — передал он Базе. Если бы все всегда шло по плану, скольких бы неприятностей удалось избежать! Два фактора не смогли учесть Джокеры, сидя на дубу, невесть откуда взявшемся посреди поля. Первый просчёт был, в общем-то, не фатален: банальный сбой операционной системы на компьютерах Базы. От него не застрахован даже Институт Экспериментальной Истории. Когда Вальдар дал отмашку, как раз начали перезагрузку компьютера. Поэтому образованные девушки решили: ультразвук человеческому уху не слышен, а потому никто о задержке не узнает. Всего-то минуточку! Будь дело лишь в этом, ничего страшного действительно не произошло бы. Посидели бы Джокеры лишнюю минуту на дубу, видя, что псы не спешат разбегаться. Если бы не второй просчет. ...Был Митрий верным слугой государю своему — еще батюшке его служил, Василию Иоаннычу. Был он и егерем куда как более опытным, чем молодые щёголи, что в опричнину набились, да к царю за излишнее рвение приближены были. Потому и вызвался ловить беглецов вместе с ними. Когда собаки взяли след и уверенно направились в сторону поля, на котором рос приметный дубок (одна туда дорога, не спутаешь), Митрий незаметно от «охотников» отстал — и не хватился его никто, неучи! Двинулся вкруговую, лесом. Коня на опушке оставил, сам к дереву, вокруг которого шевелилась серая псовая масса, другой стороной подбирался. Пятеро непутевых слуг государевых полегло, когда он уже на расстоянии полёта пули был... Третий за эту ночь выстрел раздался, откуда не ждали — сзади. Дёрнулся и зашипел Лис — пуля насквозь пробила икру уже спущенной вниз ноги. Выругался, круто разворачиваясь и посылая вслепую одну за другой три стрелы. И мешком свалился вниз, в гущу никуда не разбежавшихся псов, которые опешили настолько, что даже накинулись не сразу. Вальдар, сидевший на соседнем суку, рванулся, чтобы удержать напарника, но в итоге не удержался сам и рухнул следом. Последнее, что он запомнил — как ему в лодыжку с ворчанием вцепляется оскаленная пасть, а рядом с лицом раздается такое же в точности ворчание. И вопль Лиса пополам с матерщиной, наполненный пронзительной болью. Потом перед глазами заклубилась алая муть... * * * Враги. Слабые, трусливые. Много, повсюду. Шавки. Дернуть задней лапой, отталкивая зловонную пасть одной. Когтями — по глазам другой, раздирая в кровь морду — знать будет. Огромная пятнистая кошка, утробно рыча, перевернулась и встала на четыре лапы. Мгновенно стих неприятный режущий звук; пряный солоноватый запах, который не могла перебить даже вонь от десятка шелудивых сук, бил в ноздри, будил голод и жажду. Да-а, голод и жажду. Интересно, каков этот запах на вкус? А это что? А... что ж, сначала разобраться с этими скулящими недоносками, и только потом пробовать. Гончие, что-то почуяв или поняв, бросились первые (все разом, как подсказал им волчий инстинкт), вцепились клыками в бока и в загривок. Будь сейчас день, было бы видно, как на пятнистой шкуре всё отчётливее проступают бордовые пятна. Леопард крутанулся, пытаясь стряхнуть с себя свору, вцепился зубами в чьё-то горло, когтями — кому-то в морду. В живых не должно остаться ни одного врага! Ничья плоть не минует клыков! Ар-ргх! Фр-ривэй! Последний враг уже не так пьянит. Противная кровь собачья, с душком. Но в воздухе всё ещё витает пряный солоноватый аромат. Так и не распробованный аромат... Леопард повёл носом и, прихрамывая на изгрызенную лапу, направился к дереву, от которого в пылу схватки успел отдалиться, пусть и незначительно. От него разило кровью и смертью. Лис полулежал, опершись спиной о ствол, и безучастно следил за его приближением. Хороши у царя Ивана Васильевича псы были: не только на людей натасканы, но и приучены не убивать. Вцеплялись в ноги и плечи, чтоб добыча не могла ни убежать, ни уползти, но и всё. — Уж не собрался ли ты меня слопать, а, капитан? — криво усмехнулся оперативник, когда Вальдар приблизился почти вплотную. — Так я ж ядовитый и невкусный, шо твоя брюссельская капуста. К запаху крови начал примешиваться другой, слабый, едва уловимый, но очень хорошо знакомый. Леопард тронул человека лапой с наполовину втянутыми когтями: по груди и животу медленно текло что-то горячее, ткань рубашки намокла и неприятно прилипла. Запах усилился. — Вконец охренел? — пробормотал Лис. Руки отказывались повиноваться, видно, что-то повредили собаки; в глазах темнело. — Отвали, капитан. Ведь сам же... потом... Шеи коснулся горячий шершавый язык, провел снизу вверх, слизывая кровь. Когти вспороли рубаху, оставляя новые неглубокие царапины. Леопард оперся тяжелой лапой о Лисово плечо, наклонил морду ниже, вылизывая грудь и живот. — Вот ситуёвина, блин, — хриплым шепотом рассмеялся Лис, чувствуя, как шершавый язык проходится под пупком и как отзывается на его прикосновения тело. Одно хорошо: вылизанные участки приятно холодил ночной воздух, притупляя боль. — Ладно хоть прививки от столбнячного бешенства сделаны. Эй, капитан! Хорош фигнёй страдать, потом несварение будет! В этот миг опомнилась База. Свой крестик Вальдар потерял — перегрызли шнурок, но на Лисе остался. Два коротких ультразвуковых сигнала ударили по ушам с двух сторон, заставив кошку резко отшатнуться. Вдруг перестали держать лапы, потемнело в глазах, леопард завалился на бок. * * * Очнулся Вальдар от холода: ночной воздух касался тела неприятными влажными пальцами. Вдобавок спину колола трава, а во рту ощущался гадкий привкус железа, будто прикусил язык и нахлебался крови. Удивительно, но ничто не болело, не ныли раны. Вальдар поспешил встать. Первым, что он увидел, было тело Лиса, полулежавшее под проклятой яблоней. Изодранное зубами и когтями, окровавленное и неподвижное тело. — Сережа! — удивительно, но пульс прощупывался. Немного успокоившись, Капитан перевязал раны напарника остатками одежды. Затем раздел трупы опричников — и плевать, что размер не тот, лишь бы налезла! Испугавшиеся оборотня лошади далеко не ускакали: прятались в леске поблизости. Вальдар перевёл двух, потом, опомнившись, отыскал в траве свой крестик (годовое отсутствие всё же иногда сказывалось: отвык), вызвал Базу и доложил ситуацию. Повезло, что этот сопредел был достаточно изучен. Ближайшая отсюда камера перехода находилась всего в часе езды в сторону Твери. Камдил осторожно поднял бесчувственного напарника в седло, вскочил сам и, устроив ношу поудобнее, тронул конские бока. Лис очнулся на полпути, когда небо на востоке уже начало светлеть. — О, смотри-ка! — раздался его хриплый голос. — Я уж думал, ты всерьёз меня сожрать собираешься. — Лис, ну что ты опять несёшь? — Я несу чушь и стараюсь ее не рассыпать. Сизифов труд и безнадёга. Или ты ничего не помнишь? — Увы. Помню, что упал в одежде, а очнулся без. — Главное, не смотри в сонниках, шо это значит, а то наткнешься на Фрейда — сам себе верить перестанешь! Ты по старой памяти перекинулся в леопарда и с таким аппетитом принялся меня вылизывать, шо те гоночные псы поняли: на них меню не рассчитано. И с горя сами собой пошли насаживаться на твои клыки с когтями. Оригинальный способ самоубийства. — Ты, случайно, ничего не путаешь? — Вальдар прикоснулся ко лбу и щекам напарника. У Лиса начинался жар. — Путаю, но не случайно, — кивнул тот. Чтобы сбить Лиса с мысли, температуры и кровопотери было явно недостаточно. — Я ж так и не понял, с гастрономическим ты ко мне интересом подступал или с эротическим? И ещё не решил, шо предпочтительнее. — Вот встанешь на ноги — узнаешь, — хмыкнул Вальдар и тут же об этом пожалел. Он был твердо уверен, что причинить вред напарнику не сможет, даже будучи в теле леопарда. А вот насчет остального... — Шо, еще раз меня оближешь для чистоты эксперимента? Чтобы не пришлось отвечать, Камдил подтянул напарника повыше и закрыл ему ладонью рот. Что-то в нем определенно изменилось за этот год. Может, и не к худшему, но изменилось. Он ещё успеет все как следует обдумать, а сейчас главное — как можно скорее доставить Лиса в Институт. Потерять его очень не хотелось.