Ему нравится это

Он смотрит на тяжелое, свинцово-серое небо, готовое с минуты на минуту упасть и придавить все, что имело неосторожность попасться на пути. Ему нравится этот цвет, цвет пустоты и отчаянья. Когда его глаза внимательно изучают каждый сантиметр небесного полотна, что растворяется в его теплых, мягких, карих глазах, что-то глубоко внутри начинает медленно разъедать его сущность. Пустота, спрятанная в железный ящик с множеством неосязаемых замков и потерянными ключами, словно кислота прожигает стенки и вытекает наружу. Ему нравится это. Отчаянье тоже легко избавляется от оков, что сдерживали, возможно, слишком долго. Дикая смесь, что раздирает его изнутри, жжет, будто огнем, и убивает то, что называют душой. Но он привык. Ему нравится это, не мазохизм, необходимость. И пусть всего лишь мальчишка-герой, но уяснил главное, такие как он должны улыбаться, пусть хлещет кровь, пусть кости ломаются с жалким хрустом, пусть глаза не видят от боли, пусть внутри ничего не осталось, другие должны видеть идиотскую улыбку и слышать смешные, нелепые, самоуверенные речи, не псевдо, а настоящего героя. Он хотел бы стать таким, как небо. Спокойно-монотонным и удивительно-настоящим. От неба ничего не ждут, не возлагают невыполнимо-огромных надежд, просто принимают. Никто ведь не заметил, когда его глаза перестали гореть тем решительным огнем, теперь лишь лихорадочный, обреченный блеск. А он уже не верит в то, за что раньше был готов умереть, перегорело от равнодушия мира. Иссохлось от жара сражений и горечи утрат. Завяло, погибло от одиночества и холода. Они все чего-то ждали от него. Они все не хотели видеть его боли, не понимали, что герои тоже смертны. Они все уходили от него, не попрощавшись, не посмотрев на его дурацкую улыбку. Они все не любили серости неба, пустоту и отчаянье. А он всегда старался оправдать их надежды. Защитить, не отпускать и смотреть на чистое, легкое небо. Получалось с трудом, душа исчезала, будто таял лед на жарком солнце. Ему нравится это. Он все так же возьмет в руки меч, чтобы защитить кого-то, подарить кому-то надежду, сияя пустотой разъеденной души и болью там, где бьется сердце. И так будет до скончания его жизни, пусть ничего не останется. Он все понял, привык. И ему нравится это.