Звучи

Звучи, Себастьян. Звучи, как музыкальный инструмент, в моих руках. Звучи мелодией, которую задаёт моё уставшее воображение. Звучи Моцартом, Бахом, Дебюсси, звучи криками боли, звучи привкусом крови. Звучи на кончиках моих пальцев, будто послушная марионетка, сыграй мне симфонию, запутайся в сетях и разрежь себе вены колючей проволокой. Звучи. Вспомни, что ты здесь не случайный гость, и мне действительно жаль, что ты стал не пешкой, но ферзём в моих руках. Я здесь хозяин, царь и бог, а это значит, что я смогу делать с тобой всё, что захочу. Рисуй, “Себ”. Рисуй своей кровью дорожки, по которым мои мысли-гончие найдут тебя и разорвут на клочки. Рисуй мелом на стене, умирая, своё последнее “люблю” для Майры, рисуй последнее “прости” для Лили. Скажи Джозефу, что всё кончено, что тот может прыгать под поезд, хватит бороться. Отдай мне свою душу. Отдай мне свой разум. Позволь поглотить твои эмоции и вобрать в себя твои воспоминания. Рисуй. Заблудись в недрах моих болезненных дум, нарви подсолнухов и брось к моим ногам, окропи их собственной кровью и может быть именно тогда я снизойду к тебе, чтобы утопить в ванной, наполненной виски. Рисуй то, что видишь. Дополни картину моего разрушенного мира своими резкими штрихами. Ведь такова воля моя. Кричи. Кричи от боли. Позволь мне прикоснуться к твоей коже, иглами распороть тебе грудную клетку, посмотреть, что внутри. Кричи. Я возьму бокал из отцовского сервиза, налью в него пять глотков твоей крови, отдающей спиртом, и выпью прямо у тебя на глазах. Я просуну руку в ровный разрез и сожму пальцами твоё сердце, такое беззащитное без кожи, без костей, без какой-либо преграды. Кричи. Кричи так, чтобы моё сознание коллапсировало и сжималось от экстаза. Затем умри и воскресни из пепла. Покажи мне силу своего упорства, докажи, что мозг тебе дан не просто так. Потом расскажи. Поведай мне историю своей ненависти. Расскажи про слухи, про свадьбу, про рождение дочери, про пожар. Расскажи, Себ, если осмелишься. А потом скажи, что ненавидишь меня всей душой, что не будешь жалеть, что не будешь помогать. Это будет очень смешно. Ведь твоя жалость для меня ничего не значит, я просто пытаюсь звучать с тобой в унисон. Звучать. Рисовать. Кричать. И рассказывать. Это мы можем делать, резонируя. Теперь смотри. Смотри, как вокруг рассыпается бесконечность. Смотри, как я раскрываю свои объятия навстречу другим душам. Смотри, как Джозеф умирает не от моих рук, а от рук тех, кто жаждет уничтожить нас. Смотри, как Кидман трусливо бежит из клетки со зверем. Смотри, смотри, смотри, смотри, чёрт возьми. Наблюдай. Заметишь ли ты, что мой гениальный расколотый надвое ум нашёл себе новое пристанище, доброе, чуткое и тёплое, будто материнская утроба? Позволь мне стать твоим проводником. Ведь ты пойдёшь за мной, я знаю. Затем проснись. Слушай щелчок моих пальцев в темноте своего кабинета. И признайся, что боишься моей воли. Боишься, что я вернусь и, забрав тебя в царство моих кошмаров, заставлю всю оставшуюся вечность провести в палате для душевнобольных. Прикоснись. И ты услышишь, что моё сердце теперь бьётся по-настоящему быстро, поглощая твои воспоминания жадными, невыносимо жадными, долгими глотками. Ведь сердце создано для этого, оно, как и человеческий мозг, способно интегрировать в наше сознание тянущую боль от утраты. Представь, что чувствуешь её, даже когда спишь. А теперь посмотри мне в глаза. И замолчи. Прозвучи под моими пальцами на столе патологоанатома. Прозвучи для меня тихой песнью с привкусом крови. И останься. Останься со мной навсегда.