Снежинки

Снежинки кружили по небесному своду, словно в первом танце, и когда они с невесомой лёгкостью падали на землю, то это зрелище отвлекало Гермиону от эссе по зельеварению. Она в который раз потерпела неудачу, отвлекшись, очарованная их красотой. Вид, открывающийся из окна на замерзшее Черное озеро, сюрреалистичностью напоминал ей зазеркалье. Гермиона в мгновение ока ощутила себя маленькой девочкой, впервые почувствовав скуку и пожелав вырваться из оков домашних заданий, вороха книг и всего прочего, и подумала: «Сейчас самое время прогуляться, но прежде нужно закончить эссе». Чтобы чарующий зимний пейзаж не отвлекал её, и она могла бы направить мысли в нужное русло, Гермиона решила зайти в общую гостиную и закончить запланированное там, где её, казалось бы, действительно ничто не смогло бы отвлечь — за исключением потрескивания дров в камине. Они напоминали ей о доме и о том, как она, устроившись поудобнее, сидела, обнимая отца и вдыхала аромат табачного дыма и мяты. Да, она, несомненно, скучала по своим родным и иногда Гермионе просто хотелось сорваться, сделать что-нибудь этакое и добиться временного исключения из школы, как близнецам Уизли — которые сейчас были в гостиной и специально привлекали к себе внимание. По крайней мере, так казалось несколько наивной Гермионе, до которой доносились их голоса даже из-за закрытого входа в гостиную. * * * Фред и Джордж давно закончили своё домашнее задание, поэтому поддались такому приятному и давно любимому занятию, как дуракаваляние. — О, я не знаю, стоит ли приглашать тех рейвенкловских заучек на бал, ведь они ещё ничем не удивили нас, Джордж, – Фред театрально закатил глаза. — Тогда что ты предлагаешь делать? – фыркнул Джордж, ткнув локтем брата и заставляя встать со своего любимого места на мягком диване. В мгновение ока они перевели взгляд на портрет — и это был не просто взгляд. В их одинаковых голубых глазах сверкали искорки задора, а может, и лёгкого безумия, сродни тому, что было у Безумного Шляпника в магловской старой сказке. И в эту самую секунду он отодвинулся, и братья увидели Гермиону, усталую и измученную — локоны её в беспорядке рассыпались по плечам, а взгляд был исполнен скуки и сожаления: "Как я бездарно потратила свое время!" — говорил он. * * * Сейчас Гермиона подумала, что ей срочно нужен хроноворот и ей абсолютно наплевать на последствия — потому что это был явно не её день. Она разбила чернильницу и испортила своё эссе, а палочка отказывалась слушаться каждого мановения руки, и Гермионе приходилось прилагать определенные усилия, чтобы колдовать. Возможно, именно ей дорогу перешёл большой чёрный пес Грим, а вовсе не Гарри, как было предсказано чудаковатой Трелони год назад. В прошлом году было столько всего чудесного: можно было быть просто Гермионой, бродить по Запретному лесу с друзьями, читать книги, выпрошенные из Запретной секции — но в один миг всё закончилось. С Турниром трёх волшебников всё закончилось. Да еще пришла новость об этом проклятом Святочном бале, на который её никто не спешил приглашать — даже Виктор Крам, который, как казалось Гермионе, с симпатией к ней относился. Но, пожалуй, одной симпатии было мало. Гермиона постоянно стремилась заполнить неловкие паузы в их разговорах, старалась выглядеть более женственно: даже стала носить туфли на каблуках и каждый день тренировалась ходить на них, но, видимо, такая неудобная обувь совсем не для неё, как и эти кокетливые взгляды и томные: «Доброе утро,Виктор!» от его поклонниц. Да, у неё выдался тяжёлый год — этого никто не сумел бы отрицать. Разве что те двое, что сейчас стояли прямо перед ней. — Эй, Гермиона, – голоса близнецов прозвучали в унисон, – твои книги выглядят тяжёлыми. Они мгновенно выхватили учебники из ее рук, чтобы помочь донести, а Гермиона опустила затекшие руки и уселась на диван возле камина. — На улице мороз, и было бы неплохо, если бы ты немного отвлеклась от учёбы, – высказался Джордж. — Нет, я думаю, что ей стоит готовиться к эссе, – впервые возразил брату Фред. Он осторожно присел на диван рядом с Гермионой и с неожиданной нахальной настойчивостью приобнял её. Сначала она отбивалась, шутливо отталкивая его кулаками, но затем внезапно сдалась, греясь в теплоте его рук и слушая размеренное биение сердца. Гермиона не понимала, что происходило с ней — возможно, это волшебный приход зимы так странно влиял на неё. «Так вот почему мне некомфортно с Виктором: возможно, я слишком часто провожу время с Фредом. Только с ним я могу оставаться собой настоящей, не примеряя множество шутовских масок вечной отличницы, как с Роном, или напротив, самой женственной девушкой факультета, как с Виктором. С Фредом же не нужно никем притворяться, он видит скрытую от чужих глаз женственность, и вместе с тем не перестаёт считать меня личностью…» Но от размышлений отвлёк Джордж: — Так-так-так, — он усмехнулся, глядя на брата и Гермиону, но при этом явно не ощущал себя лишним. * * * — Как дела, Гермиона? – Фред уткнулся носом в её непослушные волосы с осторожностью, словно боясь спугнуть невесомую тишину, этого, как ему казалось, призрачного мгновения. Мимолетного мгновения зимнего чуда. — Превосходно, – тихо отозвалась она. — В самом деле? Ничего нового и интересного? – спросил Джордж, присаживаясь к ним. — Не совсем. Хогвартс — по-прежнему Хогвартс, а я по-прежнему делаю свою домашнюю работу. — И ничего не меняется? – взволнованно спросил Фред. Гермиона явно была несколько ошарашена их двойным напором: — Да, я настолько сумасшедшая, что в моей жизни ничего не происходит. Вы всё ещё хотите спросить, почему? – ответила она, похоже, пытаясь скрыть внезапно подступившее раздражение, но получалось совсем дурно. — Понимаешь, Гермиона, у нас с Фредом большая проблема… — начал Джордж. — Настолько большая, что я зачем-то понадобилась вам обоим? – она попыталась выглядеть равнодушной. — Вообще-то да. Но нам нужна твоя помощь, чтобы шалость удалась, так что не отказывай нам, о владыка неиссякаемой мудрости, – со смехом сказали братья. Глаза Гермионы зажглись нескрываемым любопытством, но прежде она недоуменно моргнула. — Что я получу взамен? – азарт был вторым именем Грейнджер. * * * Близнецы переглянулись, словно прочитав мысли друг друга. — Любую услугу. — Абсолютно любую! — Похоже, будто я заключаю с вами сделку — что ж, ваша взяла. Одинаковые улыбки озарили лица близнецов. — И вы действительно правы, потому что мне стоит отказаться от мозгового штурма в пользу обычной прогулки. — И позволить себе маленькую шалость, – настойчиво напомнил Фред. — Именно. — И долго мы будем болтать впустую? — Джордж уже успел принести их зимние мантии. Как раз эти разговоры и были самым ценным — с близнецами Гермиона могла не скрывать свой нрав — могла делать, что хочет: грубить, вести себя, как мальчишка, и даже втайне от Рона играть с ними в волшебные шахматы на деньги. Да, сохранение тайны их дружеских — и зарождающихся романтических — отношений была важна. Это было их личное пространство, которое было бы постыдно нарушать даже им самим, признавшись в этом кому-то другому. Тот трепет в сердце, что сроднил их души, не могло заменить ничто — Гермиона была идеальным другом. Впрочем, у нее был один маленький минус — она не любила квиддич. * * * Зима выдалась на редкость снежной и морозной, но это было только в радость, позволяя чувствовать себя детьми. Близнецы с удовлетворением наблюдали, как снежинки, кружась, осторожно покрывали спутанные локоны Гермионы кружевным покрывалом — именно такие чудеса природы без магии они ценили больше всего на свете. А она счастливо смеялась — ровно до того момента, как волшебную тишину не прервал Фред, превратив Гермиону из зимней феи в довольно раздраженную ведьму. — Итак, мы здесь и сейчас… * * * — И что? – Гермиона была немного раздражена тем, что миг её сумасшедшего счастья был прерван. – У вас появилась идея для новой безобидной шалости? — Кажется, да. — Как, ты там говорила, тебя назвал Малфой? — Грязнокровкой,— подхватил Джордж. * * * — Я думаю сейчас самое время позволить себе шалость, не так ли, Гермиона? – в душе Фреда всё пылало от злости: на самом деле он больше всего на свете хотел не подшутить, а хорошенько врезать Малфою. — Я тоже так думаю, но мстить кому-то — не в моих правилах. После этой фразы Фред Уизли раздумал приглашать её на бал, но кажется, почувствовал, что Грейнджер — всё же особенная девушка.