Ночная прогулка.

Дания не помнит, чтобы Норвегия улыбался. Не едкой улыбкой, выдавая ежедневную порцию колкостей, на которые Дания лишь смеется, давно научившись не принимать всерьез, а по-настоящему. Честно и открыто, так, как, возможно, улыбается ночами сверкающим скалам, пронизывающему до костей ветру, сиянию чистейшего снега, там, куда он уходит по ночам, всё дальше и дальше на север. Иногда Норвегия берет его с собой, не так далеко, конечно, но все равно холодно и жутко, и на вопрос о том, слышит ли он пение гор, Дания может только молчать, потому что врать не хочет, да и вряд ли получится, а отрицательным ответом, почему-то, боится потерять его расположение, хрупкое доверие, благодаря которому он здесь и сейчас, сжимает его холодную руку и избегает взгляда подернутых льдом глаз. Во время таких прогулок Норвегия напоминает призрака, бледного, лёгкого, способного невесомым касанием пальцев заморозить и разбить горячий, бьющийся жизнью комок, глубоко в груди. Может, тогда он улыбнется, какой-нибудь жуткой, холодной улыбкой, зато не насмешливо, зато не презрительно, зато искренне. Дания не боится Норвегию, но благодаря слишком яркой фантазии его прошибает холодный пот, но лицо его друга все такое же спокойное, и он тоже почему-то становится спокойнее, то ли это заразно, то ли мышцы лица уже заледенели, то ли, среди простирающегося вокруг белоснежного ковра и давящей тишины, страшно даже громко думать. Может, когда слышишь как далекие горы играют на своих невидимых инструментах, когда можешь безмолвно петь под них, на несуществующих языках, когда видишь то, чего не видят остальные... может, тогда не страшно. А может и наоборот. Дания никогда не спросит об этом, не разобьет уверенность Норвегии в том, что ему можно доверить этот мир, что однажды он поймет, услышит, увидит, и Норвегия больше не уйдет в эту мглу один, возвращаясь другим, ещё более отстраненным, странным, одиноким. Дании до боли в костях хочется быть рядом с ним, или же это холод успел пробраться так глубоко под кожу, или его уже коснулась смертоносная рука, и теперь он рассыпется, а Норвегия развеет его над снежным полем и, может, сохранит себе горстку на память, в каком-нибудь красивом, хрустальном сосуде, повесит его на шею, и никогда не забудет. К этому моменту Дания уже уверен в том, что его друг действительно способен убить одним касанием, и что сегодня он уже не вернется домой, оставшись тут, вечно кружиться в танце с ветром, под музыку гор, каждую ночь встречая Норвегию своими объятьями. Встряхнув головой, Дания приходит в себя и видит, что они уже возвращаются. Странные мысли могут прийти в голову в таком месте, или же это мысли всех не вернувшихся, до сих пор витающих в воздухе и пытающихся предостеречь путников, кто знает. Страшно подумать, что творится в голове у Норвегии. Но лучше не думать об этом.