Raggedy Man, good night!

Прошло уже пять лет, но всякий раз, просыпаясь, жмурясь от света, проникающего в комнату сквозь приоткрытые сквозняком шторы, я всё так же привычно провожу рукой рядом с собой, по левой стороне кровати, надеясь сквозь пелену утренней дремоты найти там тебя, что когда-то (кажется, не меньше сотни лет назад – а то и две тысячи с лишним) так не хотел спать слева. Но, конечно же, не нахожу: вот уже пять лет как там никого не может быть. Мне до сих пор не верится, что у нас выходит быть врозь так долго. Но ты ждал меня почти вечность, а мне, так или иначе, вряд ли придётся столько. Скоро ли встретимся, мой дорогой непутёвый муж? Этим днём дел всё так же, как и в последнее время, практически нет: покормить Артура, вывести его на прогулку – ненадолго, нам с ним нынче уже не бегать марафоны, но хотя бы пройтись по нашей по-прежнему удивительно красивой улице и подышать пряным холодным воздухом поздней осени. Грейс, моя помощница, не раз предлагала гулять с Артуром вместо меня, но всякий раз получала в ответ решительный отказ: я, конечно, старая кошёлка, но не настолько, чтобы не составить компанию моему старому верному мопсу в его рутинном моционе. С тех самых пор, как после смерти Ливии я забрала его к себе, мы с ним практически неразлучны. Именно тогда, во время неспешной прогулки вдоль домов, меня впервые за долгие годы накрывает тем самым ощущением – ты вспомнил бы его, Рори, ты понял бы меня без слов. Как будто ветер чуть сильнее, и что-то вот-вот случится; мне на секунду кажется, что сейчас передо мной материализуется гудящая телефонная будка пронзительной синевы, и оттуда выскочит, сияющий и всё такой же молодой… Но, конечно же, ничего такого не происходит. И, как бы ни замерло, чуть кольнув, в сладком предвкушении сердце, затем сиюминутная надежда не сменяется досадой – лишь ноткой ностальгии, заставившей улыбку тронуть уголки губ. Я всё-таки уже давно перестала быть Девочкой, Которая Ждёт, хотя не могу сказать, что совсем отказалась от ожидания. Я недавно думала о странном, знаешь. Читала какой-то новомодный и такой невыносимо занудный бестселлер и вдруг задумалась. Представить только – ведь где-то далеко, за океаном и на другой земле, в маленьком шотландском городке вот уже два года живёт смешная рыжая малышка Эми Понд. Ещё пять – и снова пять! – лет, и она встретит двух из трёх самых важных мужчин в её жизни. Представить только! Я могла бы съездить туда, взглянуть в упрямые глаза своему прошлому, но, пожалуй, не стоит: вдруг от этого замкнёт что-то в хрупких тканях пространства и времени, а вокруг меня и так было достаточно парадоксов, чтобы в очередной раз искушать судьбу. Третий мой важный мужчина звонит мне почти каждый день. Новая работа Тони увлекла его аж в морозную Канаду, но он по-прежнему рад слушать про отсутствие новостей в наших краях и терпеть моё ворчание относительно того, что он всё никак не познакомит меня с Джейн. В этот день он звонит тоже, и, уже положив трубку, я вдруг снова чувствую это – будто бы преддверие чуда, и начинаю думать, что, возможно, у него всё-таки есть какая-то ещё неизвестная мне причина, помимо приступа внезапной ностальгии. Я заверяю Грейс, что сегодня вполне обойдусь без неё и отвечу на письма сама. Ей определённо есть, на что потратить свободный день: её голос, когда она напоминает мне, где лежат мои очки для чтения, радостен и нетерпелив, как это бывает, когда тебе всего двадцать четыре. Обыкновенно я рада её компании, её освежающей, заразительной молодости, и в чём-то она так похожа на умницу Джанетт, но нынче мне очень хочется остаться одной – и я пока не знаю, почему. Когда письма прочитаны, ответы написаны, а Артур спит, смешно похрапывая, на диванной подушке, я смотрю в окно на бережно укутанный в сиреневые одежды сумерек город и чувствую себя внезапно очень уставшей. Не от слов, выведенных моей рукой, не от слов, переданных мне кем-то ещё: со словами мне всегда было просто, и, погружаясь в них, я отдыхала. Но от собственной старости, от которой медленно ходят и гудят ноги, хуже видят глаза и порой тянет сердце. От того, что чудеса уже давным-давно забыли дорогу в наш дом. От того, что левая половина кровати теперь всегда пуста, и за завтраком мне не залезть в чужую тарелку, чтобы стащить лакомый кусок. Внезапно кажется, что восемьдесят семь лет – это уважительная причина для того, чтобы лечь в постель в смешные шесть вечера, и подушка притягивает мою голову, как магнит. Я не сразу понимаю, что чудо всё-таки произошло – самое обыкновенное, самое волшебное, выдуманное и настоящее, грустное и счастливое одновременно. Я иду по ТАРДИС, сперва словно призрак, а затем чувствуя пальцами живое тепло перил. Это так похоже на воспоминание, и я снова молода, но это не оно, я знаю точно. И ТАРДИС совсем другая, и Доктор – Рори, Доктор тоже совсем другой, хотя выглядит так же, как в тот день, когда мы ушли от него, не надеясь увидеть снова и всё же мечтая. Рядом с ним я мельком вижу девушку, она удивительно похожа на ту женщину, что почти полжизни назад нашла меня, чтобы передать послание. Она здесь, а значит – он спас её, хотя и не узнать теперь, сыграл ли в этом роль заляпанный джемом потрёпанный томик, смогла ли я помочь хотя бы так. Но это совсем неважно сейчас, и её тайна не важна тоже. Я спускаюсь по ступеням к Доктору и не отвожу глаз от его, полных слёз. В них я читаю всё то, что было с ним без нас, всё то, что он хотел бы мне рассказать, но в этом нет больше надобности. Я знаю, что он один меня видит, и я улыбаюсь ему, тепло и со всей пронесённой сквозь года бесконечной любовью, и касаюсь нежно его щеки. Мой непутёвый муж, мы скоро встретимся вновь; мой Человек-в-Лохмотьях, мы уже встретились. Теперь я знаю тайну, знаю, что принесло с собой чудо и зачем привело сюда: мой Доктор, тебе, как и мне, пора уснуть, и я пришла пожелать тебе спокойной ночи.