***
— Капитан? — Я их вижу, — Киллиан отмахнулся от Сми — мол, и так уже заметил. Тот, послушно кивнув, отошел в сторонку. Он старался особо не лезть в дела капитана с его зазнобой — Мила, с тех пор как... с тех пор как она... в общем, с тех пор, как у неё появился русалочий хвост, его пугала: про этих обитательниц морских глубин всякое рассказывают. Сми не успел свести близкое знакомство с подругой капитана, пока она вместе с Джонсом командовала кораблём, времени было мало, да и в ту ночь и последующее утро ему было особо не до того, чтобы всерьёз оценивать своих новых знакомых. Но, на первый взгляд, она показалась ему толковой бабой. Женщины среди пиратов редкость, уже поэтому подруга Киллиана Джонса привлекала к себе внимание. А сейчас... Сми испытывал перед русалками суеверный страх, и ничего не мог с собой поделать. В душе он считал, что лучше бы капитану больше не встречаться с Милой, но кто ж его, Сми, будет спрашивать.***
Когда две русалки подплыли к кораблю, Киллиан невольно крепче вцепился единственной рукой в дерево фальшборта. Ему доводилось слышать байки про моряков, сигавших за борт на зов русалок и то ли утонувших, то ли утащенных ими на дно, и каждый раз, как он вот так разговаривал с Милой, в голову лезли эти россказни. Да и сама она неоднократно предостерегала его, говорила держаться подальше от прочего русалочьего племени — они не слишком-то любят людей. Киллиану казалось, что и Мила с каждой встречей становилась всё более чужой, словно море постепенно вымывало из неё воспоминания о том времени, когда она была человеком. Сколько ещё таких почти тягостных свиданий у них осталось? Киллиан в очередной раз проклял Румпельштильцхена, разлучившего его с любимой женщиной. — У меня хорошие новости для твоей подруги, — крикнул он. Мила повернулась к своей товарке. Та высунулась из воды, стал лучше виден шрам, уродовавший правую половину её лица. Киллиана злило, с какой симпатией Мила обращалась с этой девицей. Наверное, потому, что та проводила с Милой больше времени, чем он сам. — Удиви меня, пират, я давно не слышала хороших новостей, — с мрачным смешком сказала Ливия Корнеро. Киллиан помедлил. Для него самого новость особенно хорошей не была. Резня, которую устроил Дюбуа на островах, поутихла было, а теперь, после случившегося, могла вспыхнуть с новой силой. Да и Хвоста было, пожалуй, жалко: близко они с Киллианом не знались, но старый пират был неплохой мужик. Не без чудачеств, нажитых с возрастом, но неплохой. Не то, что его подопечный, этот зазнайка Злой Рок, который вечно строил из себя благородного и смотрел на остальную пиратскую братию свысока. Киллиан предпочёл бы, чтобы это голова молодого протеже Хвоста торчала сейчас на площади перед губернаторским дворцом, насаженная на алебарду и облепленная мухами, но справедливость в этой жизни вообще редко встречается, кому, как не пирату, это знать. Одни получают удар в живот в первом же бою и умирают на скользкой от крови и кишок палубе, другие грабят себе, а потом живут на неправедно нажитое, получив амнистию. Может, Злой Рок тоже однажды окажется в числе последних, а может, и нет — у него ещё есть живые враги, которые могут предъявить ему длинный счёт. На свой счет Киллиан иллюзий не строил: он никогда не был праведником и к этому не стремился. — Хвост далеко не уплыл. Он недооценил своих пленников — или переоценил свою команду. Так что «Маргарита» приплыла не на Тортугу, а в Сен-Пьер. С головой Хвоста, украшающей бушприт корабля. Твой дружок Дюбуа сидит сейчас в одной из тех клеток, куда до этого сажали людей по его приказу. Можешь себе представить, как простонародье веселится. Что верно, то верно — городская беднота только что животики со смеху не надорвала, увидев господина Александра Дюбуа, такого важного, ещё недавно наводившего ужас на здешние места, болтающимся в клетке на главной площади. Тухлые яйца, гнилые овощи и более тяжёлые предметы так и летели. Пришлось приставить к нему охрану, чтобы его невзначай не прибили раньше, чем он умрёт от голода и жажды. Впрочем, Киллиан подозревал, что люди графа Корнеро и без того сторожили бы Дюбуа день и ночь. Говорили, что Корнеро каждый день приходит сюда — полюбоваться. Что ж, его можно понять. Сам Джонс близко подходить не рискнул, посмотрел только издали. Дюбуа сидел, прислонившись головой к прутьям решётки, и даже на расстоянии вид у него был обречённый. За помощь пиратам его могли бы и повесить, но выбрали именно такой способ казни. Медленнее, дольше мучиться. Есть время вспомнить все свои ошибки и побиться головой о стальную клетку. Если сил хватит. Александр Дюбуа — или Ипполито Альбрицци, как его называла Ливия — был прислан сюда для борьбы с пиратами и теми, кто им содействовал, и в этом преуспел. Наглядным доказательством была площадь, на которой красовались в клетках полусгнившие трупы. Те, кто выжил в пыточной, и не были повешены, мучились свои последние дни здесь, отгоняя мух от гниющих ран, покуда сил хватало. Кто ж знал, что господин Дюбуа сам однажды окажется обвиняемым в «содействии пиратам», да ещё и братом Злого Рока? Вокруг выставленной на всеобщее обозрение головы Хвоста городская детвора водила хороводы. Птицы уже успели выклевать ему глаза, а перед смертью его, похоже, крепко избили, так что узнать пирата было почти невозможно. Киллиан только покачал головой. Он и сам был в детстве таким же, как эти ребятишки — бегал смотреть на казни, веселился, глядя, как дёргаются ноги висельника, как сбегает по ним моча. Разлагающиеся тела, исклёванные птицами, с торчащими из плоти обнажёнными костями, казались ему занятным зрелищем. Они как-то даже играли в мяч головой мертвеца, на которой ещё сохранились остатки плоти. Мэгги, дочка булочника, проходившая мимо, взвизгнула, когда ей под ноги прикатился полуголый череп, а кто-то из мальчишек схватил голову и сунул девчушке в лицо. Она убежала с воплем. Киллиан тогда громко смеялся вместе со всеми: надо же какая удачная шутка вышла. Сейчас это прошло. Занятного он в вонючих трупах больше ничего не видел, кому бы они ни принадлежали, а уж когда вокруг сплошь мёртвые собратья по ремеслу — и вовсе весёлого мало. Киллиан постарался пересказать о своё визите в город коротко и, по возможности, без лишних деталей. Выражение мрачного удовлетворения на лице Ливии подтверждало безо всяких слов, что для неё новости действительно хорошие. — А что мой отец? — перебила она его, наконец. — Ты его видел? — Смеёшься? Вот вхожу я к нему такой и говорю: здрасьте, у меня к вам послание от вашей покойной дочери. Думаешь, он мне поверит? Мне ещё охота голову на плечах сохранить. Меня здесь в этих местах слишком многие знают, я и так еле в город пробрался. Ливия недовольно поморщилась. — Но мне нужно с ним увидеться. — Ну, уж нет, этим занимайся сама. У меня другие планы на жизнь, в них не входит решение твоих личных проблем. Своих хватает, — Киллиан не стал говорить, что у него мало времени. Рано или поздно Мила всё забудет — и его, и своего сына, и всю свою прежнюю жизнь — и не явится на очередную встречу. Ему надо найти способ вернуть её раньше. — Мой отец тебе щедро заплатит. «Или схватит и будет пытать, заподозрив в содействии Злому Року». — Мне не нужны его деньги, крошка, — ухмыльнулся Киллиан, стараясь замаскировать тревожным тоном мрачные мысли. Мила бросила на него укоризненный взгляд. «И далась ей эта девчонка!» Справедливости ради, это знакомство Милы оказалось для них (или уже только для Киллиана?) настоящей находкой. История про набитый золотом храм в джунглях, сумбурно пересказанная Миле её новой подругой, дала Киллиану ниточку, которую он искал. Слишком многое в этом рассказе совпадало со слышанным ранее про храм, где можно найти разные магические штучки. В навигации Ливия не разбиралась, и даже не посмотрела на карту перед отплытием, а зря — на ней был отмечен курс к заветному месту. Именно ради этой карты Киллиан и рискнул-таки сунуться в порт, где его многие могли узнать. Прогулка по городу была уже излишним риском, на который Киллиан пошёл, потому что его заела совесть — совсем уж лжецом он не был, и плести Ливии полные небылицы не собирался. Изначально-то речь шла о том, чтобы последовать за Хвостом на Тортугу, а там всё провернуть было бы гораздо проще. По крайней мере, вытаскивать из плена этого графа Корнеро из-за прихоти Милы, всерьез вздумавшей помочь подруге, не придется — тот явно был из людей, которые неплохо могут позаботиться о себе сами. — Что ж, — усмехнулась в свою очередь Ливия после долгой паузы, во время которой о чём-то, казалось, раздумывала. — Не часто я вижу людей, которым деньги моего отца не нужны. Удачи тебе, капитан, — «Так я и поверил». Развернувшись, она поплыла прочь, взбив хвостом воду. Что-то в её тоне подсказывало — так просто она не сдастся. Что ж, у неё ещё есть время прежде, чем она забудет, кем была. Не так много, но есть. Мила покачала головой. Киллиан перегнулся через фальшборт. — Я нашел карту, — прошептал он так тихо, что казалось, его голос должен был слиться с шумом морских волн. Но Мила его услышала. И улыбнулась. «Может быть, ещё не поздно».