Он мурлыкает

Не замораживать Хана повторно было плохой идеей. Реабилитационный курс для Хана был плохой идеей. Заключение комиссии о его полной пригодности к службе было плохой идеей. Назначение Хана главой службы безопасности «Энтерпрайз» — было ужасной, кошмарной, непоправимой, просто катастрофической идеей. Ведь все, что связано с Ханом, не может закончиться хорошо. Так думал капитан Джеймс Кирк, пока вышеупомянутый джентльмен совсем не по-джентльменски тащил его сопротивляющееся тело по коридору. К сожалению, это происходило в середине гамма-смены, когда на «Энтерпрайз» можно было наткнуться разве что на сонных энсинов, которые цеплялись за чашки с кофе с таким рвением, будто только это и удерживало их в сознании. И именно на такого энсина они напоролись по пути к капитанским покоям. — Доброго вечера, офицеры, — не раскрывая глаз, отсалютовал им кружкой лунатичный юноша и шаркающей походкой скрылся за поворотом. — Сволочь, — бросил ему вслед Кирк и безвольно обвис на плече Хана. — И ты сволочь, кстати. Тот молчал с достоинством, которому позавидовали бы и вулканцы. Зато, когда они оказались в капитанской каюте, Хан без обиняков впечатал Кирка в стену, пришпилил собой и деловито сообщил: — Я тебя хочу. — Речь идет о гастрономическом интерсмпффф… Ладно. Поцелуй — это не так плохо. Пока Хан с упорством изучал его рот своим языком, Кирк очень надеялся, что за свои годы в заморозке тот забыл, что физическая близость включает кое-что кроме поцелуев. Потому что, ну… ему бы не хотелось, чтобы служба охраны обнаружила его в таком виде. Надежды его не оправдались. Хан быстро раздел его до пояса, поставил несколько засосов на плечах, грубовато всосал в рот соски, покатав их языком, и опустился на колени. — Может не надо? — робко спросил Кирк. Хан задумался — или сделал вид, что задумался — и ответил: — Нет. И, спустив штаны с бельем, взял в рот не то что обмякший, а съежившийся от страха член Кирка. Тот тихонько взвыл. — Слушай, чувак, я не пытался флиртовать с тобой. Хан языком освободил головку от крайней плоти. — Ну, серьезно, приятель, — ныл Кирк, притоптывая на одном месте и не зная, как тактично достать свой пенис изо рта мужика, которому больше сотни лет. — Это было проявление… вежливости… черт! Во рту у Хана было тепло, влажно, и он с нажимом массировал член Кирка шершавым языком. Не возбудиться в такой ситуации было просто невозможно. — Но я же просто пытался быть милым! — несчастно сообщил Кирк, с ужасом понимая, что губы Хана свободно гуляют по его полностью вставшему, затвердевшему члену. И взвыл, когда тот без видимого труда взял на всю длину: — Дружелюбным! Этот отчаянный вопль души что-то задел в Хане. Он встал, демонстрируя собственный стояк, широким жестом вытер рот и сообщил: — У тебя получилось. Кирк залился краской: не то от смущения, не то от возбуждения, не то от страха. Пользуясь заминкой, Хан окончательно содрал с него одежду, разделся сам и повалил на кровать. «Это конец, — думал Кирк, пока тот горячо притирался к нему всем телом и покрывал шею и лицо щедрыми поцелуями. — Я умру». И хотя он понимал, что, скорее всего, худшее, что ему грозит — это член в заднице, рядом с этой безжалостной машиной уничтожения и разговор о погоде казался эквивалентом смерти. Потому, когда Хан перевернул их, крепко обнял ногами и строго приказал: «А теперь возьми меня», Кирк уставился на кончик его носа и тупо переспросил: — Чего? Хан задумался. — Трахни меня? — Я… э… — Я хочу, чтобы ты занялся со мной сексом, — пояснил он, похоже, усомнившись в умственных способностях Кирка. Сам Кирк пока разбирался со своей способностью дышать. По крайней мере, насиловать его не собирались. Но Хан выжидающе смотрел, время шло, а Кирк понимал, что стояк от ужаса — это вполне реально. — Нам нужна смазка, да? — обреченно спросил он. — Моя регенерация позволит мне… — Нет-нет-нет! — Кирк замахал руками и осторожно расцепил чужие ноги у себя на талии. Смотреть на разорванную задницу, даже задницу Хана, он не собирался. Потому быстро добежал до репликатора, заставил выплюнуть на руку гель и вернулся к кровати. Хан ждал его, вытянувшись шомполом, шомполом же стоял его член. Кирк был осторожен. И хотя ягодицы Хана выглядели так, будто ими можно колоть орехи, а случайно попавшие в анус пальцы могут быть легко сломаны, во время подготовки Кирк успокаивающе гладил своего горе-насильника по бедру и целовал внушительных размеров член. Ну, он старался быть чутким любовником даже в столь щекотливой ситуации. А потом Хан раздраженно фыркнул, притянул к себе и в ультимативной форме настоял на пенетрации. Ладно — это было неплохо. Хан тяжело дышал, гладил плечи, обнимал бедра коленями и слабо подмахивал толчкам. Залюбовавшись, Кирк и сам обласкал его поцелуями, огладил молочно-белые бока и взялся за крупный, твердый член. Тогда Хан замер, прикрыл глаза, позволяя дрочить себе, и в пугающей тишине кончил несколько толчков спустя. Кирк, выдохнув со стоном от болезненно плотной хватки вокруг члена, последовал за ним. В отличие от обычного человека, Хан не был знаком с понятием «посткоитальной депрессии». Он вздернул Кирка повыше, безапелляционно уложил на кровать и устроился рядом, обнимая. Сердце Кирка все еще заходилось испуганной птицей в груди — хотя от страха или после хорошего (пусть и пугающего) секса, он не знал. Но через несколько минут он успокоился, прекратил медитировать в потолок и робко скосил взгляд. Хан спал. Обнял за талию, уютно устроил голову на плече и на выдохах тихонечко мурлыкал горлом. Хан. Мурлыкал. Кирк испугался едва ли не сильнее, чем когда его тащили по коридору. Серьезно — он ожидал чего угодно. Что с таким звуком из генномодифицированных людей вылезает чужой, или они превращаются в лунатиков-зомби, пожирающих мозги. Но время шло и ничего не менялось: Хан спал, размерено дышал и совершенно по-кошачьи мурлыкал. Сглотнув, Кирк аккуратно выпутался из чужой хватки и пошел одеваться хоть во что-нибудь.

***

Маккой неплохо относился к гостям (настолько, насколько вообще был на это способен). Но взъерошенный капитан в одних трусах наизнанку, который ввалился в его каюту на рассвете (на местном, корабельном рассвете) и молча достал из бара бутылку бурбона, явно не относился к категории «желанные гости». — Какого черта, Джим? — злобно рычал на него Маккой прямо из кровати, так как надеялся прогнать мелкого засранца словесными методами и доспать свои законные два часа. Но ничего внятного Кирк не отвечал. Только прикладывался к горлышку, проникновенно смотрел и шептал: — Он мурлыкает. Понимаешь ты? Мурлыкает!