Кем ты был

      Наконец можно было вздохнуть спокойно. Стив пристально смотрел на комнату за стеклом, рассеянно водя по нему пальцами. Он убеждал себя в том, что всего лишь пришёл убедиться, что небьющееся стекло цело. Но трудно врать самому себе.       — Роджерс.       Стив убрал руку, мысленно отметив, что не стоило отдёргивать её слишком быстро, слишком явно, и обернулся к замершей в дверях Наташе.       Её ярко-рыжие кудри потускнели и будто смялись, а симпатичное лицо украшали четыре шва. Она стояла неровно, чуть кособоко, стараясь не нагружать лишний раз раненую ногу. Наташа выглядела уставшей и вымотанной сражениями.       Она зловеще улыбнулась, и Стив представил, как болит от этой улыбки её рассечённая губа.       Когда Наташа направилась к нему, он заметил на её правой ноге повязку, но промолчал.       — Как он? — спросил Стив, когда Наташа оказалась рядом.       — Пока что в искусственной коме. Последним ударом ему должно было размозжить череп, но он несколько... ну, он немного как ты. Такой же живучий. Отёк мозга спадёт через несколько дней, а с его ускоренной регенерацией, может, и раньше.       — Его связали, как зверя, — эти слова прозвучали злее, чем Стив бы хотел. Наташа склонила голову набок.       — Стив, он чуть не убил нас...       — Мне только надо было попытаться... поговорить с ним. Если бы я сумел, я бы достучался до него, я знаю.       — Слушай, я понимаю, что он был твоим другом. Вообще-то, все мы это понимаем. Но он уже не тот человек, которого ты знал раньше. Я ведь была там, я видела, как ты пытался с ним поговорить, а он продолжал сражаться.       Наташа стиснула зубы и опустила взгляд на свои сжатые кулаки. Стив оперся о подоконник, будто пытался продавить пальцами сталь. Он физически ощущал её взгляд.       — Я хочу войти туда. Я хочу остаться с ним наедине.       — Он без сознания.       — Я подожду. — Раздражение вспыхнуло неожиданно и так сильно, что Стиву захотелось нагрубить Наташе, и он сам оторопел от этого внезапного порыва. — Он не был мне просто другом, — медленно произнёс Стив. Наташа не пошевелилась, продолжая смотреть ему в лицо, читая по глазам, взгляд которых был прикован к комнате за стеклом.       — А кем он был для тебя? — спросила она почти без выражения — так агент собирает информацию. Это выводило его из себя. — Я могу впустить тебя туда, но тебе придётся рассказать.       Ее губы сжались в тонкую линию; Стив продолжал смотреть прямо перед собой на ненавистные белые ремни и стальные скобы, намертво приковавшие Баки к койке.       — Стив, когда мы были у Уилсона, ты сказал, что доверяешь мне. — Стив взглянул на неё, и у него возникло ощущение, что она видит его насквозь. — Ты по-прежнему можешь мне доверять.       Стыдно было смотреть сейчас на неё — хромую, битую, в синяках. И сделал с ней это...       — Он — мой альфа, — произнёс Стив, не смея посмотреть ей в глаза.       — Стив, ты сам альфа, — ответ прозвучал механически, равнодушно. Просто констатация факта.       Стив не знал, благословение это или проклятие.       — Так было не всегда, — тихо сказал он.       Наташа по-прежнему не шевелилась, но в её взгляде проступило понимание.       — Сыворотка.       — Да, — Стив оттолкнулся от подоконника и выпрямился. — Не думал, что ты поймёшь.       — Напротив, — теперь её голос звучал более жёстко, и Стив изумлённо обернулся, — я прекрасно понимаю. Советские... — она запнулась.       — Они...       — Именно. Ставили на мне эксперименты, — наконец выговорила она и переплела руки на груди, поморщившись. Стив почти почувствовал, как болят её сломанные рёбра, а Наташа почти не дрогнула. — Они хотели получить идеального убийцу и шпиона. Женщины-беты считались, — она замялась, — слабыми. Некачественными. Слишком обычными. Мы не подозревали, какова была конечная цель.       — Но были сложности. Как со мной.       — Для них я была неожиданной удачей. Но, с другой стороны, советские учёные сделали меня бесплодной.       Взгляд её тёмных глаз, похожих на гладкие камни, остался непроницаемым даже после того, как Стив понимающе кивнул в ответ. Это непробиваемое спокойствие Наташи действовало ему на нервы.       — Ты альфа. Женщина-альфа, — уточнил он, и она плотнее сжала губы. — Но ведь... я не...       — Не можешь меня учуять? — Наташа сочувственно улыбнулась, непроизвольно отступая на шаг-другой. — В этом-то и дело, Роджерс. Из меня готовили невидимку.       Он думал, Наташа скажет что-то ещё, но она отступила, и между ними повисло тягостное молчание.       — Пожалуйста, впусти меня в палату. Мне надо... хотя бы просто быть рядом с ним. Это поможет.       — Поможет тебе или ему?       — Нам обоим. Поэтому... я тебя очень прошу.       Она взглянула на смотровое окно и вздохнула.              Стив ничего не мог сделать, разве что отодрать все ремни и скобы. Поэтому оставалось только смотреть, как камера наблюдения в углу моргнула дважды, прежде чем отключиться. Наташа выполнила обещание — теперь они с Баки остались наедине.       Слабое чувство, смутное и ускользающее, исподволь овладевало Стивом с каждым шагом. Он замер возле металлического стула, одиноко стоящего посреди палаты, а потом передвинул его и сел рядом с койкой.       Отвратительное зрелище. Баки, его Баки связан, скован, спелёнут, как дворняга, которую собираются усыпить. Будто он недостоин заботы или уважения.       Жажда крови обуревала Стива. Стереть в порошок любого из тех, кто сотворил такое. Самое жгучее чувство из всех, какие он когда-либо испытывал на поле боя.       Но сделал это он сам.       Потерял его в горах.       Потерял на мосту.       Стив подошёл ближе и, едва касаясь, принялся водить пальцами по белым простыням, накрывающим неподвижное тело.       — Эй, Бак, — тихо позвал он, наблюдая, как равномерно поднимается и опускается грудь Баки, и грустно, еле заметно улыбнулся. — Ну же. С тобой всё в порядке, Баки. Ты в безопасности. Никто тебя больше не тронет.       Стиву хотелось коснуться его кожи, но он не мог решиться. Что будет, если дотронуться до Баки с нежностью, не причиняя боли — так же, как тогда, на улицах Вашингтона? Стив не знал ответа. Запах Баки прорывался сквозь вонь стерилизованных простыней, будто не желал быть погребённым заживо вместе с хозяином. Стив вспомнил, как много лет назад они с Баки в шутку пихались и смеялись, принюхивались и покусывали друг друга.       И от этих воспоминаний было так больно...       — Прости, — выговорил Стив, уставившись на сияющие стальные скобы. — Прости меня, — он взглянул на лицо Баки и замер.       Холодные блестящие глаза сверлили его настороженным неподвижным взглядом.       — Бак...       Баки схватил его. Левая рука — когда только он успел её выпростать? — намертво стиснула предплечье Стива. Тот рефлекторно вскочил, но бионическая рука держала крепко. А сам Баки в это время пытался подняться, вырываясь из фиксаторов.       В ответ Стив поймал его левую руку и попытался разжать захват, вытащить собственную руку — сделать хоть что-нибудь.       Баки зарычал, и этот жуткий звук пробрал Стива до костей, так что едва не подогнулись колени. Как когда-то давно, ещё в двадцатом веке. Как тогда на Манхэттене. Как раньше.       — Баки, прекрати. Перестань. Это ведь я, видишь? — в отчаянии попросил Стив, с трудом сдерживая рефлекс: ударить в ответ, нанести как можно больший урон.       Внезапно Стива осенило: маска.       На мосту и на улице чёрная маска-респиратор закрывала его альфе пол-лица, притупляя обоняние, а то и блокируя вовсе.       Сражаясь против собственных альфа-рефлексов, требующих броситься в контратаку, сдерживая свои инстинкты, Стив оказался притянут к кровати, и теперь поручни и скобы неудобно врезались ему в бока.       Рывок, треск разрываемой простыни, которую Баки тут же отбросил, и захват сместился к запястью. Для двух рослых альф койка была слишком узкой, но, избавившись от фиксаторов, Баки сумел подняться. Он навис над Стивом, и его немигающий взгляд пугал больше, чем металл за спиной и на запястье.       — Баки, — осторожно позвал Стив, а тот ткнулся носом в его шею и — Стив вознёс за это хвалу Господу — так и не напал. Только втягивал носом воздух, обдавая кожу Стива влажным дыханием и делая ситуацию всё более интимной.       Раздался яростный рык. Стив распахнул глаза и с удивлением осознал, что, оказывается, успел их закрыть. Приподнял голову, упершись подбородком в грудь, и напрягся всем телом, будто собирался сражаться.       Хотя кровь кипела от альфа-феромонов, Стив оставался пассивным — как омега, который мог бы понравиться Баки.       Шее было щекотно, особенно справа — там, где Баки оставил метку десятки лет назад. Она ещё сохранилась. Пусть не полностью, но достаточно, чтобы привлечь внимание альфы. Баки растерянно заворчал.       Стив так и не привык к своим боевым рефлексам с тех пор, как его тело подверглось трансформации. Стараясь расслабиться настолько, насколько возможно, он нерешительно запрокинул голову, открывая шею.       От необходимости сдерживаться била дрожь, медленно тянулись секунды до того момента, когда Баки снова уткнулся в него носом, обнюхивая волосы от висков до затылка. Стив тихо фыркнул, когда длинные тёмные пряди Баки скользнули по ключице.       — Баки, — Стив приподнялся, пытаясь поймать его взгляд, долгий и потерянный. — Скажи что-нибудь. Пожалуйста.       — Мой, — послышался низкий голос, и Баки наконец встретился с ним взглядом.       Сердце ёкнуло, но Стив только кивнул:       — Да. Твой, — он уже хотел с облегчением улыбнуться, но в последний момент передумал. Не стоит показывать зубы альфе, готовому сорваться в любой момент.       — Повернись, — неожиданно приказал Баки, сильнее сжимая его запястье.       Стив сглотнул. Баки снова склонился к его шее и долго исследовал линию подбородка тёплыми губами. Это было странно, и сердце Стива бешено забилось от полноты чувств.       О боже...       Поскольку он теперь тоже был альфой, они с Баки хорошо понимали друг друга — их связь, сексуальные потребности и реакции его, Стива, нынешнего тела. Он больше не омега. Он больше не раскрывается, у него нет течек, во время которых секс, если честно, потрясающий, но ужасно выматывает... Теперь они были по одну сторону баррикад.       Баки нетерпеливо рявкнул на него:       — Повернись.       Стив помнил, что Баки и раньше был властным и самодовольным. Поэтому подчинился и медленно повернулся на живот, чувствуя, как стягивает грудь плотно облегающая футболка.       — Баки... — в голосе Стива звучало тихое отчаяние, и Баки замер над ним. — Мы... мы не можем...       — Я помню, — послышался голос, и у Стива сжалось сердце от чувства, которому трудно было даже подобрать название. Облегчение? Печаль? Горе? Наслаждение? Всё вместе сплелось в один ком.       Вновь нежное прикосновение к затылку, пронзительный и сладкий поцелуй, а потом Баки навалился на него сверху. Стив застонал, ощутив, как твердеет его член, придавленный к койке весом двух тел.       Баки был на нём, его запах повсюду. Вот он, Баки, здесь, живой, вернувшийся из небытия. Его пара, его альфа...       Стив двинул бёдрами, услышал полный удовольствия рык и ощутил аромат смазки Баки, а потом и его член у себя между ног.       Толчок — и мышцы бёдер Стива напряглись, когда Баки скользнул между ними, вздрогнул и толкнулся ещё несколько раз.       Они двигались вместе, и в такт их движениям поскрипывала кровать. Стив выгнулся, ощутив, как вдавливается в него узел Баки.       Боже, как он скучал по этим ощущениям!.. Скучал по чувству удовлетворения от близости с Баки и по его рычанию. Одна рука упёрлась Стиву в поясницу — целая, здоровая рука Баки — и надавила сильнее, а сам он толкался всё глубже, пропихивая узел между бёдер, и Стив сжал их вместе, как можно плотнее, напряг мышцы, чтобы его альфе было хорошо, и Баки кончил с глухим стоном. Металлическая рука отпустила запястье Стива и вцепилась в светлые волосы, заставляя его повернуться. За сладким, как раньше, поцелуем последовал укус, и Стив вздрогнул всем телом, изливаясь на простыни.       — Мой.       Стив кивнул в ответ, будучи не в состоянии говорить. На глазах выступили слёзы удовольствия и облегчения.       — Я скучал по тебе. Боже, Баки, как я по тебе скучал! — прошептал он, когда Баки прижал его к груди.