Sea of Sin - Море Греха

Свет считает, что он быстрее всех, но он ошибается, не важно как быстро летит свет; темнота уже на месте и дожидается его. Терри Пратчет Улицы города погрязли во тьме, безлюдные и тихие. Только откуда-то издали слышался вой полицейских сирен и пьяные возгласы английской молодежи. Время словно замерло, остановилось и разлилось в щемящее напряжение между ними. Алан чувствовал его тяжелый взгляд на себе, слышал его дыхание. До него доносился этот едкий запах алкоголя и чего-то приторно сладкого. Сознание помутнело, голова шла кругом, а к горлу предательски подступила тошнота. Так же бывает после американских горок, когда резко подскакивает давление и учащается пульс. Он знал заранее, что последует дальше и куда ведет эта игра, от этого его желудок сжался, и волна омерзения поднялась в груди. Кажется, ему было страшно, ведь он никогда не любил боль. Теплая ладонь почти ласково легла на обнаженный участок кожи. Алану захотелось взвыть раненым зверем от этого прикосновения. Оно вызвало в нем отвращение. Оно возбуждало и одновременно топило в ненависти. Стук сердца гулом отдавался в висках. Разум давно покинул его, только эмоции и чувство того, что тобой пользуются как какой-то тряпкой. Сейчас он даст ему расслабиться, а потом как всегда, жестко втопчет обратно в самую грязь. - Не смей меня так трогать, – голос его был хриплым, с каким то надрывом. Нет, не просящим, просто бездушный скрип голосовых связок. Молодой человек дернулся, ему казалось, что прикосновение обжигает. В ответ последовала тишина. Она казалось, длилась целую вечность. Только настенные часы неумолимо продолжали свой отсчет, оставляя всё меньше времени для них двоих. Опять его рука, но теперь гораздо настойчивее, с нажимом, она вновь легла на запястье Алана, крепко стиснув его. Молодой человек поежился, этот ненавистный запах ударил ему в нос, обдал его как ледяной волной. Водка, какие то пряности, примесь табачного дыма и пота. Черт, от него пахло пороком. - Чего ты хочешь от меня? – Алан стал говорить менее уверенно и гораздо тише, почти шепча. – Я не могу так, ты знаешь… я не хочу так больше. Мне больно. Руки скользнули к его черной рубашке и начали расстегивать пуговицы. Одну за другой, с самой верхней и вниз. Алан ощутил, как волосы мужчины коснулись его лица. Алан знал, как именно он сейчас прикусил нижнюю губу, весь увлеченный процессом, наигранно сдержанный в своем скором намерении овладеть чужой свободой. То как скользит по Алану взглядом, таким равнодушным, даже скучающим. Наконец рубашка была расстегнута, прохлада коснулась гладкой кожи и скользнула вниз к ширинке. Он выжидал, смотрел на него стоя в стороне, словно любуясь своей работой, оценивая свое творение, а на самом деле просто смакуя, то, что последует дальше, планируя свою изощренную потеху в мельчайших деталях. Алан тоже ждал, хотя он и знал, и уже предвидел, как совсем скоро душевная боль выльется наружу в его сдавленном стоне. Эта игра давно перестала быть новой, роли в пьесе сто лет как были распределены, а фразы вызубрены. Со дня премьеры, декораций так и не обновлялись, все та же квартира, та же комната и игра. И все-таки он решил предпринять еще одну попытку, вызвать у этого создания хоть каплю милосердия и быть может изменить ход событий в свою пользу. Однако пепел не горит, он только лишь тлеет. - Послушай, я не могу так больше. Мне противно все это. Противно, что ты трахаешь меня и при этом называешь его именем, - он сделал паузу, собираясь с мыслями. - А ведь я, наверное, и в самом деле люблю тебя. Пощечина разрезала воздух комнаты. На щеке моментально появилось ярко розовое пятно. Лицо онемело от резкой боли, а из глаз предательски хлынули слезы, вниз по щекам, ручьями к подбородку. Алан задрожал от унижения, от ненависти и от того, как он, черт возьми, бессилен перед всем этим. Он все равно что тряпичная кукла в жестких руках кукловода. - Не смей мне лгать! Слышишь! – его голос был где-то сверху, над ним. - Не смей мне тут прикрываться какой то сраной любовью или чем-то там! Какая на хрен любовь!? Это у тебя-то? – он говорил очень громко, сразу становилось ясно, что уровень алкоголя в крови достиг той отметки, когда податливость и скромность перерождались в звериную агрессию. Так было всегда когда он пил. -Мне, блядь, стыдно за то, что я влюбился в такое ничтожество как ты! Ты только и умеешь, что причинять боль! Ты возомнил себя кем-то великим, но кто ты вообще такой?- Алан сделал еще одну попытку, проглатывая слезы. Резко стало трудно дышать - руки Мартина цепко ухватили его за горло и тем самым мешали воздуху наполнять легкие. Алан заёрзал на стуле, пытаясь вырваться и хоть как-то увернуться, но сделать это было физически нереально. Его запястья были туго привязаны к стулу и, хотя ноги все еще были свободны, лягаться в пустоту кое-как наугад было делом не из легких. Сдавленный стон вырвался из груди Алана. Веревки обжигали тонкую кожу рук, кромешная тьма и нехватка воздуха утягивали с собой в пучину. А после, яркие вспышки поплыли на внутреннем экране его сознания. И всё как-то затихло, даже стало спокойно. «Лучше я сейчас сдохну» Одно резкое нажатие на шею и рефлекторная остановка сердца, сейчас его организм принимает давление на каротидную пазуху за сигнал, давление резко понижается, и наконец станет легче. Спустя какое то время, Алан перестал дергаться и затих, обмяк в руках любовника, словно и в самом деле умер. Он перестал сопротивляться, голова его отяжелела, ноги разъехались в разные стороны и он сполз по стулу. На мгновение Мартину стало страшно, он резко отстранился, отрывая руки. Его колени подкосились, ужас влажными щупальцами обхватил голову, лицо исказила страшная гримаса. Он не понимал, сколько времени и как сильно он душил Алана. А теперь открывал и закрывал рот, так как это делает рыба выкинутая волной на берег. Он тупо пялился на Алана и уже хотел было закричать, но остановился. Гор заметил, как вздымается обнаженная грудь, затрепетали тонкие ноздри и Алан зашевелился, ерзая на стуле, пытаясь приподняться: - Убей меня, придуши меня, наконец, скотина! Но ты ж не можешь… Ты хренов слабак. Ты поэтому всегда любил все эти извращения, потому что в жизни ты не можешь ничего подобного совершить, – он шептал куда-то в кромешную тьму, наугад вертя головой, все еще тяжело дыша и делая перерывы между словами. – Поэтому ты мне глаза и завязал, чтобы мне не было видно, как ты дрожишь от страха и слабости, да? - Заткнись. - Еще бы! Ему-то ты не можешь так сказать. Я-то знаю, как он о тебя вытирает ноги, и, надо заметить, что Дэйв, черт подери, правильно поступает! Глаза защипало, картинка вначале плыла, и только какая-то смутная тень мельтешила перед ним, словно черт, выпрыгнувший из табакерки - невысокий блондин предстал перед глазами, образ никак не желал принять четкость. Мартин резко сорвал черную повязку с глаз Алана, так что тот замолчал от неожиданности и сощурился в надежде хоть что то различить. Все что было ему доступно, это какие-то очертания и цветные пятна. Оба молчали, переполненные злобой и отвращением, не в силах разорвать нить взгляда между ними. Они были прямо напротив друг друга, только один взирал свысока, а второй с вызовом смотрел на него снизу, ни на минуту соглашаясь с чужим доминированием. Звериная агрессия и желание поработить, унизить - все это слилось воедино. То, что происходило между ними, это постоянная активизация мортидо* с головной идей о самоуничтожение, обрамленном деструктивным инстинктом агрессии. Алан усмехнулся своим мыслям, не зря в колледже он дополнительно изучал психологию, для того что бы вскоре, самолично подтвердить невероятность сосуществования двух Альфа-самцов**... - А ты знаешь, почему я ему так не говорю? – на губах появилась усмешка, чертова самодовольная мина. – Потому что он действительно любит меня и мне не хочется делать ему больно. А на тебя мне наплевать, потому что ты для меня просто хороший трах. Мне нравится издеваться над тобой, видеть, как ты страдаешь и извиваешься подо мной, подобно какой-то там школьнице… Если бы Алан сумел сейчас, если бы он только мог, он бы разбил этому подонку нос, врезал бы ему кулаком как следует под ребра, а потом монотонно добил бы ногами, матеря на чем свет стоит. Видит Бог, он ненавидел этого человека больше всего в мире и был бы рад уничтожить его, испепелить, размазать по стенке. Но подлая скотина все продумала и заранее лишила Алана возможности защищаться, связав ему руки. Самый обычный трус и всегда им был. «Мартин - жалкая шлюха с манией величия» Как бы Алану хотелось изуродовать эту смазливую шалаву, да так чтобы он раз и навсегда запомнил свое место. Чтобы он ползал перед ним и умолял о пощаде. - Ну так трахай, чего ты встал в позу? Или твоя сраная душонка жаждет еще больших словесных откровений? - Алан задрал подбородок, упорно не подавая виду, как же ему было больно слышать эти слова, как сжалось его сердце. Словно он и не услышал о том, что Дэвид якобы умеет любить, а он Алан нет. И на деле, это была еще одна фальшивка, так как Дэйв в принципе никого не любил, кроме самого себя и крэга. Какое-то время Гор ничего не предпринимал, стоял как в оцепенении, уставившись куда-то за Алана и только громко дышал. Болезненно бледный, с бездонными глазами, от которых веяло холодом. - Когда захочу, тогда и трахну, а пока сиди тут и молчи. - Мартин развернулся и вышел из спальни, только были слышны его удаляющееся шаги по коридору. Алан не ожидал такого поворота событий, он уже думал, что вот сейчас его ткнут носом к ширинке и без лишних разговоров заставят сосать, да так что слезы польются градом, и он едва не захлебнется спермой, ну а потом отымеют как следует в задний проход.Он станет дергаться под ним, кусаться, выворачиваться что бы оттолкнуть и всем этим только сильнее возбуждая зверя. Ведь именно так оно и должно было быть. Жестко, без намека на нежность, ясно давая понять кто в доме хозяин. Но то, что Мартин удалился на его излюбленном моменте, то, что он нашел в себе сил уйти, когда жертва почти уже сдалась и повиновалась, только и способная что мямлить жалкие оскорбления и стонать - в такое было сложно поверить. Больше логики было бы если Гор его еще пару раз ударил, но чтобы вот так развернуться и свинтить куда-то на его самом любимом действии в пьесе - этого Алан не мог предвидеть. Сегодня все это было крайне нетипично, начиная с того что Алан зачем то ляпнул ему о любви и заканчивая тем, что Гор кажется потерял к нему всякий интерес, совладав таки с эмоциями. Молодой человек сплюнул на пол, только сейчас чувствуя металлический привкус крови во рту. И почему только этот подонок всегда бил по лицу? За окном завыл ветер, он трепал кроны деревьев и ударялся об оконную раму, так что она дрожала. На улице опять раздался пьяный визг и брань. Типичная история для вечера субботы в центре Лондона. Алан не знал, сколько прошло времени, он все думал, что вот-вот появится этот подонок, с какой-нибудь игрушкой в руках и изуверской улыбочкой, готовый вершить свой суд. Однако Мартина не было, как и не было слышно хоть чего-то происходящего в других комнатах. Должно быть, он уехал в клуб, запивать свое горе или даже отправился к любимому Дэйву. Для Мартина Гора не было других путей к излечению, всё что он умел, так это напиться в усмерть, а потом покорно распластаться под Дэйвом. Словно замаливая грехи, якобы искупая и смывая свою вину, в своего рода исповеди. Руки окончательно онемели, так что Алан перестал их чувствовать, спина затекла, он пытался хоть как-то устроиться, так чтобы стало удобнее, но ничего не менялось. Адская усталость, вперемешку с болью и общим состоянием подавленности навалились на него. Алан сам не заметил, как закрылись глаза, и он потерялся в пространстве. Только часы все так же размеренно тикали на стене. Ему снился блондин и то, как он улыбается ему, хватая за рукав косухи и прижимая к себе, как лучи солнца играют в его взъерошенной шевелюре. Там, им было тепло и весело вместе, они прижимались друг к дружке молодыми телами, и больше ничего не было нужно в этом мире. В это время, в ванной комнате Мартин сидел на холодной плитке, баюкая в руках бутылку водки, и, судорожно вздрогнув, закинул в рот какую-то таблетку. Его тело дрожало, ему было холодно, а звук воды льющейся из-под крана, казалось, помогал ему отвлечься. Мартин сделал еще один глоток, желудок сжался, и горло моментально обожгло. Перед глазами все еще был образ притихшего Алана, он и впрямь решил что убил его. Резко потемнело, стало нечем дышать и холодно, адски холодно. Гор не понимал, что с ним случилось, что произошло с ними обоими. Ведь когда-то все было по-другому. Они доверяли друг другу, ночи напролет говорили о музыке, о книгах, философствовали о жизни и религии, обсуждали подружек, а потом растворялись друг в друге, просыпаясь в обнимку. У них был секс, такой когда ты отдаешься и получаешь в ответ, когда не можешь насытится и мало 24 часов, потому что хочется еще. Но в какой-то момент все изменилось, им стало не хватать просто разговоров, им было мало просто секса, они начали терзать души друг друга, намеренно делая больно, унижая и порабощая. Одурманенные славой и деньгами, они засыпали, ненавидя друг друга, а поутру, стыдливо пряча глаза, извинялись за сказанное и сделанное. В начале это даже было интересным, исследование границ и того, на сколько далеко они смогут зайти. Казалось, что эти игры им помогали, отвлекая от душевной боли и переключая сознание на боль физическую. Не сказать что Гор осознанно любил приносить боль, но от чего то это затягивало, стало его допингом, так что стало не возможно по другому. Мартин начал пить еще больше, пока в пьяном угаре не переспал с Дейвом, а Уайлдер упорно не подавал виду, трахал фанаток и жрал антидепрессанты. Тогда эта красная нить доверия разорвалась навсегда. Теперь чтобы кончить им нужно было приносить друг другу физическую и моральную боль. И чем туже Мартин связывал Алана, чем больнее он хлестал его, тем больше он ненавидел и самого себя и то, что Алан подыгрывает ему, не сопротивляется. Уайлдер никогда не говорил, что Мартин ему нужен, что он ценит и уважает его. Он перестал целовать и обнимать его, он только ухмылялся и стонал, хватаясь за влажную простынь. Его взгляд был преисполнен презрения, он откровенно давал понять Мартину, что тот всего-навсего хорошо его трахает. Его, короля. Он искусно манипулировал им, подтрунивал и злил. А порой, он просто выгонял его из своей комнаты, запирая дверь на замок и посылая к чертовой матери со своими ласками: «Вали к своему Дэйву! Я не в настроении ублажать тебя!» Утешение нашлось на дне бутылки и в объятиях обдолбанного Дэйва. Усыпая поцелуями и восторгаясь талантом Маэстро в музыке, Гаан оказался на порядок эмоциональнее и нежнее Алана. А Гор ходил к нему, как идут на исповедь, выговаривался, откровенно плакал, а потом отдавался, утыкаясь носом в подушку и кусая губы до крови. Отправной точкой в крушении их отношений, стал момент когда Алану стало не нравиться всё что Мартин делал в музыкальном плане, самой болезненной для Гора стала критика в адрес его лирики. Алан мог часами спорить с ним в студии, подчеркивая свое превосходство. По большому счету им просто стало плевать друг на друга. Остался только секс, только звериное желание подчинить себе другого и показать, кто из них главный. Игры переродились в акты изнасилования, где стало непонятным, кто же кого отодрал. Гор изощрялся, пуская в ход все больше жестокости, но в ответ получал только усмешку и чувствовал себя все более ущербным рядом с Аланом. Они могли лежать рядом, изможденные, потные и тяжело дышащие. А потом отвернуться каждый в свою строну и заснуть. Алан сразу проваливался, а Мартин до самого утра слушал его дыхание, с трудом подавляя желание убить. Мартин отставил бутылку. Сейчас он так хотел вернуть того милого парня из 80х. Чтобы Алан был с ним таким, какой он есть по своей натуре. Но мосты сожжены. Слишком много ранений было нанесено в этом бою и все они кровоточили. Они зашли слишком далеко в своих экспериментах и поиске истины. Гор на негнущихся ногах поднялся с пола и направился обратно в спальню. Алан спал, сгорбившийся на стуле, с все еще расстегнутой рубашкой и выглядел он как никогда жалким. Мартин наклонился, разрезал веревку кухонным ножом, придерживая Уайлдера так, чтобы тот не упал. Алан приоткрыл глаза. Болезненно красные, они наблюдали за Мартином без особого энтузиазма. Сейчас он непременно его ударит, а если нет, то Алан сам ему врежет за всю эту хрень, что он вытворил с ним. Наконец молодой человек смог пошевелить руками, он хотел было занести кулак для удара, но вовремя остановился. Здесь, под небесами Божьими, Его всевидящее око... А вся эта фальшь — Мой утешительный приз... Sea of Sin (Depeche Mode) Блондин сел перед ним и неуверенно, как ребенок, ткнулся головой в голую грудь, вдыхая такой знакомый запах. От Алана всегда веяло бризом, пеной для бритья и миндальным маслом. Это было особенное сочетание. Руки Мартина прикоснулись к затекшим запястьям, он аккуратно поднес их к своим губам и поцеловал красные следы от веревок - кожа там была стерта до крови. Алан молчал, он наблюдал за всем этим, как сторонний зритель. Затем руки скользнули вниз к его ширинке. Он все так же терся об его голый торс своим лбом, начиная гладить член через плотную ткань. Это прикосновение было таким нежным, непривычно сдержанным и чувственным… он ластился к Уайлдеру как побитое животное к своему необоснованно жестокому хозяину. Сердце Алана застучало быстрее, он почувствовал приятное, возбужденное покалывание в области паха и судорожно втянул воздух, боясь нарушить мгновения. Гор не останавливался, его горячая ладонь лежала поверх члена, а губы скользили снизу вверх по животу любовника, поднимаясь по шелковистой коже, наконец губами цепляясь за сосок. Сам не понимая, что он делает, Мартин расстегнул джинсы Алана, помогая ему от них избавиться. Возбуждение окутало их обоих, но оно было совсем не таким как обычно, это была истинная нежность. То как Гор прильнул к члену своими влажными губами, целуя бархатистую головку, а затем прижимаясь к нему своей щекой и наконец беря в рот. Да, он был пьян, но все прекрасно осознавал и чувствовал. Там, на полу в ванной, ему было стыдно, но помимо этого, он впервые за долгое время захотел что-то отдать. Он хотел показать, что не боится, что способен побороть свой страх. И Алан не верил своим глазам. Ему было больно наблюдать за тем, что человек, которого он так желал убить всего час назад, теперь превратился в робкое создание, сидящее перед ним на коленях. Глаза защипало, и Алан аккуратно погладил кудрявую голову, поощряя. Мартин был усерден, изгибая спину, он не останавливался ни на минуту, захватывая все глубже, помогая себе рукой, а второй робко касаясь груди любовника. Лаская горячим языком, Мартин при помощи большого и указательного пальцев собранных в кольцо, скользнул вниз по стволу при этом страстно захватывая головку, тихо всхлипывая. Алан хотел охватить его голову, дабы задать еще более быстрый ритм, но остановил себя. Это должен быть Мартин, сам. Уайлдер расслабился, прикрыв глаза и теперь живя только лишь ощущением, теряясь в нём и удовольствие. Влажные пальцы чувственно прикасались к его вздымающейся груди, слегка надавливая подушечками пальцев, в то время как горячий рот, усердно ласкал член, скользя вниз по стволу и снова вверх в бешеном ритме. То посасывая головку, то горячо облизывая область уздечки. Вдруг, Мартин остановился, судорожно дыша, его зрачки были расширенны, а опухшие губы, казалось дрожали. Его любовник всё так же сидел с закрытыми глазами и от чего-то боялся посмотреть на Мартина, только и сумел выдохнуть: -Вернись...Еще... И на этот раз, Мартин уделил особое внимание мошонке, ласково облизывая, одновременно нежно стимулируя пальцами у самого основания члена. Чувствуя что Алан окончательно расслабился, доверяясь его губам и неосознанно отклонив голову назад, блондин принялся осторожно играть с яичками. Совсем скоро, Алан кончил, заполняя рот Мартина спермой. Приглушенный стон сорвался с его губ, а семя все изливалось. Блондин глотал сперму, усердно слизывая, при этом не отрывая взгляда от Алана. Его глаза с поволокой были совсем не такими как обычно - они блестели в темноте, излучая теплоту и нежность. Несколько капель вязкой жидкости осталось на щеке Гора, Алан коснулся ее пальцами и притянул голову Мартина к своему лицу: - Почему? – все еще тяжело дыша, он едва мог говорить. - Я не знаю… просто. - Мартин разрумянился, взъерошенные волосы обрамляли его лицо, точно у ангела с картины раннего Ренессанса. - Я хочу что бы ты знал, я правда люблю тебя. - Алан коснулся его губ, чувствуя на них привкус собственной спермы, что было более чем странно для него. Мартин брал у него всего один раз, и было это, казалось, в другой, более красивой и счастливой жизни. Той, которую они бесследно втоптали в землю и по которой теперь устроили поминки. Алан провел языком по нижней губе любовника, проникая внутрь и заигрывая с его языком. Мягкие, пухлые и такие податливые губы. Они имели сладкий привкус, были родными и желанными. Мартин резко отстранился от него, отводя глаза в сторону, куда-то вниз, казалось, ему было неловко: - Сегодня ты впервые за долгое время мне это сказал - он замялся, подбирая верные слова, боясь ошибиться, ведь у него нет больше права на оплошность. – Так вот, я хочу сказать тебе: все, что я делал тебе, всю ту боль, которую я причинил тебе… я честно думал, что она нам поможет избавиться от гнета внутри. – Он отрешенно дотронулся до распухших губ, проводя по ним указательным пальцем. - Я чудовище. Алан прикрыл глаза, устало потирая лоб. Да, он не мог уже простить того, что с ним сделали, и было бы глупым верить в лучшее. Оба грешны. По своей натуре, слишком самовлюбленные и слишком талантливые, для того чтобы вот так, безоговорочно дарить друг другу любовь. - Я тоже люблю тебя Алан, всегда любил. – Мартин поднялся с колен, стягивая с себя одежду и швыряя ее прямо на пол. Когда Гор разделся, то Алан поразился, насколько другим он теперь его видел: худощавый, невысокого роста, со смешно выпирающими лопатками и не по-мужски красивыми бедрами. Смущенный и робкий, совсем как ребенок. Только, с душой волка. Мартин быстро скользнул под одеяло, как будто даже смутившись своей наготы и накрываясь с головой: -Ал, мне холодно. Спустя минуту Алан уже лежал рядом с Гором, чувствуя его ровное дыхание на своем виске, вдыхая его знойный аромат и прислушиваясь, как стучит его собственное сердце. Наконец он протянул руку и подмял к себе блондина, прикрывая глаза от того наслаждения, что дарила ему мягкая, шелковистая кожа любовника. Печаль отступила, сдерживая сердечную боль и тревогу. Они крепко обнялись, прижимаясь обнаженными, незащищенными телами друг другу. Алан смотрел в потолок, ловя осторожные прикосновения Мартина на совей груди. Теплые пальцы порхали по коже, обжигая ее своей лаской. Тишину нарушили настенные часы, они пробили 4 утра. Горячее дыхание обожгло щеку, Мартин прильнул к нему: -У нас еще осталось время...- он доверчиво уткнулся носом в шею Алана, принимая ласку родных рук на своём теле. Утром Мартин Гор проснулся один. Он вытянул руку, чтобы обнять Алана и ласково потрепать за волосы, но обнаружил только скомканную записку, явно написанную впопыхах. Через несколько дней агент Алана Уайлдера объявил о его официальном уходе из группы Depeche Mode. Для Гора это не стало сюрпризом. - …не ну этот Алан просто псих! – Дейв часто удивлял Мартина своей наивностью, но иногда просто шокировал ею. Голос Дэйва доносился откуда-то из соседней комнаты и все время сопровождался матом. – Бля, куда я бля дел сраную куртку, мне её бля надо… Ну как он мог уйти, а? Гор ничего не отвечал, он только меланхолично смотрел на свое отражение, всё ещё пытаясь причесать непослушные волосы, параллельно клеймя генетику. -Бля, Мартин...Мне мать твою очень надо куртку! Мартин скривился, он прекрасно понимал, зачем это ему так приспичило найти свою сраную куртку. -То, что тебе очень надо, ты вчера обронил. Посмотри на тумбочке. Дэйв наконец-то заткнулся, только доносилась какая-то возня и шорох. Гор отложил расчесу уже собираясь выходить из ванной, как вспомнил скомканную записку в заднем кармане джинсов. Он правда хотел перечитать её, но от чего-то передумал и с видом выполненного перед отечеством долга, отправил бумажку в унитаз. Худые руки обвили талию, Дэйв положил голову на плечо Гору, на лице его играла странная, шальная улыбка. Изящный палец коснулся виска блондина, игриво спускаясь вниз к шее, как раз там, где артерия: -Мой Март, я так люблю тебя, мой Мааартин…-он шептал ему на ухо, касаясь горячим языком – На хер нам Алан, да? Ведь я так люблю тебяяя…-Дэйв развернул Гора к себе, прижимаясь к нему бедрами, увлекая в поцелуй. «Я бы мог попросить, чтобы ты лгал мне. Но я понял, что это было бы слишком глупо. Ты растоптал меня, но и я тоже тебя покалечил. Давай просто остановимся, пока в нас осталось хоть немного сострадания друг к другу? И да, я не считаю тебя трусом. Трус это я. Я люблю тебя Мартин, но я всегда этого боялся» * Мортидо (лат. morte — смерть) — в психоаналитической традиции — 1) влечение к смерти, 2) энергия влечения к смерти, 3) агрессивное влечение, 4) деструктивное влечение. * * Альфа самец - обозначается особь, занимающая доминирующее положение в стае.