* * *
Солнечные зайчики плясали по лицу и заставляли щуриться, вызывая улыбку. Перевернувшись, я сгреб подушку здоровой рукой и уткнулся в нее носом, приоткрывая один глаз. На подоконнике в позе лотоса сидел самый красивый и, несмотря на абсолютно дрянной характер, самый замечательный человек из тех, кто когда бы то ни было встречался на моем возможно не слишком длинном, но очень насыщенном пути. Положив на колени каталог Икеи, он с сомнением перелистывал туда-сюда страницу, попеременно рассматривая что-то то на одной, то на другой ее стороне. Солнце пыталось атаковать и его, но радостные, белоснежные лучи были полностью поглощены антиматерией, которую он называл своими волосами. Его звали Саске. И я любил его уже очень, очень много лет. Глубоко вздохнув, я сильнее зарылся в подушку, пытаясь скрыть блаженную улыбку. — Так и будешь все утро на меня пялиться или, может, кофе сваришь? — не отрывая взгляда от журнала спросил Он. Я тут же зажмурился в надежде восстановить справедливость, но уже через секунду сдался, поддаваясь давно заведенному порядку. Кофе варил я. И выносил мусор. И приносил домой лазанью из его любимого ресторанчика. Он тоже что-то делал. Наверняка. Просто мне об этом не докладывали. Скатившись с постели, я кое-как натянул домашние штаны. — Ваше высочество изволит испить венский или обычный кофий? — Да просто американо сделай, не заморачивайся. Коварно ухмыляясь, я уковылял в кухню. Саске почему-то упорно отказывался вникать в особенности нашей новой капсульной кофеварки, искренне полагая, что всякие изыски в кружках ваяю я сам. Сориентировался в том, какие бонусы мне принесет это его мнение, я не сразу, но поняв, решил, что пара лишних плюсов в его кондуите под моим именем только на пользу, и перестал рассказывать ему, что «она сама, не парься». Точнехонько в ту минуту, когда я вынул из аппарата его американо, Саске вплыл в кухню. — Посмотри. — Он бросил на кухонный стол раскрытый каталог, на страницах которого красовалась разноцветная мягкая мебель. Я уставился на картинки, потом на Саске: — Тут диваны. — Да знаю я, что там. Нам нужны новые кресла. Посмотри на эти. Бычок их совсем убил. — Он небрежно махнул рукой в ту сторону, где на одном из иссиня-черных кресел, мимикрировав под обивку, спал огромный бульдог Булл. Он с трудом помещался в изящных предметах мебели, которые когда-то давно с таким пристрастием Саске выбирал в нашу новую квартиру. Правда, к моменту, как появились кресла, у нас уже был Булл, который парой скребков и укусов порушил все мечты Саске на стиль в его доме. Собаку нам оставил друг, уехавший на год за границу. Год затянулся, Бычок остался с нами. — Зачем новые? Он любит эти. Саске скривился, пренебрежительно глядя на меня: — Мне, знаешь ли, иногда тоже хочется с комфортом поиграть в приставку, без опасения быть растерзанным этим бугаем. Я улыбнулся. На самом деле Саске очень привязался к псу, но скрывал это так же отчаянно, как и другие свои симпатии. Быстро перелистнув несколько страниц, я ткнул в ассиметричное ярко-оранжевое кресло: — Мне нравятся эти! А теперь давай завтракать! — радостно провозгласил я и захлопнул каталог. Что-то в обложке показалось мне неправильным. Приглядевшись, я не смог сдержать язвительной улыбки: — Долбоящер, ты на дату-то смотрел? Выбирает он, журнальчику четыре года уже, ты где его выкопал? — Я ухмыльнулся и отбросил каталог на кухонный диванчик. Саске скрестил руки на груди. — Это ты скопидом. Давно бы выбросил. — Задрав нос, он прошествовал к холодильнику, чтобы передать мне сыр и кое-какую зелень. Во входной двери стал проворачиваться ключ, и вскоре на пороге появилась Сакура. Наша бывшая одноклассница теперь учится на врача. После того, как я травмировал руку, она часто заглядывала к нам сменить повязки, да и просто поболтать. — Бутер будешь? — не оборачиваясь спросил я, аккуратно нарезая крошащуюся булку на кривобокие кусочки. Поспешно бросив пальто в прихожей, она сполоснула руки и, проскользнув у меня под локтем, забрала нож: — Давай я сама. Помолчав несколько секунд, девушка посчитала нужным добавить: — А то у тебя вечно что хлеб, что сыр одной толщины. Я такие кирпичи и откусить не могу. Нарезав продукты, она подхватила со стола остывший, нетронутый кофе Саске и внаглую отхлебнула из пузатой кружки. Саске скривился, но решил не возражать и ушел к Буллу, предпочтя его общество нашему. — Как твои раны сегодня? — Сакура протянула ко мне кисти ладошками вверх, и я привычно вложил в них руку. Размотав бинты, она стала рассматривать шрамы. — Швы почти затянулись, но ты же все так ничего и не чувствуешь, да? — Девушка поскребла розовым ноготком мой большой палец, я помотал головой. — Наруто Узумаки! — Сакура уперла руки в боки и, строго нахмурившись, посмотрела на меня снизу-вверх. — Я предупреждала тебя, что будет, если будешь прогуливать физиопроцедуры?! Я вяло кивнул. — Ну и когда ты ходил на них в последний раз?! — Строгости в ее голосе поубавилось. Порывшись в своем саквояже, она вынула бинт и, вскрыв упаковку, принялась вновь забинтовывать мою руку. — И не смей чесать, опять грязь занесешь. — Но чешется же!! — Но грязной вилкой?! — Я ее облизал! Девушка фыркнула и для верности натянула поверх повязки еще и сетчатый бинт. — Ты таблетки сегодня пил? — Ну Са-ак, — плаксиво протянул я. — Мы еще не завтракали даже! — Ну вот. А доктор что говорил? Что их надо перед едой. Я вздохнул. Сакура была моей лучшей и самой близкой подругой, но она жуткая наседка. Я обнял девушку и, сжав ее плечо здоровой рукой, внимательно посмотрел в бирюзовые глаза: — Я потом поем еще раз. Хорошо? Девушка долго смотрела на меня, после чего глубоко вдохнула и отвернулась. Быстро добив кофе, она заторопилась на выход. Я помог ей надеть пальто. — Я жду тебя на физиопроцедурах через час. Слышишь? — Да, мам. — И не забудь выпить таблетки! — Да, мам. Вновь вздохнув, Сакура выбежала на лестничную площадку и обернулась, чтобы в очередной раз напомнить, где находится нужный кабинет. Я закрыл дверь и засмеялся, глядя на Саске: — Она неисправима. — Но ты тоже долбоеб, прошу заметить. На счет вилки я с ней абсолютно согласен. Да и на счет процедур. Не очень здорово, знаешь ли, облизывать твои пальцы, когда они ничего не чувствуют. Мои щеки моментально вспыхнули, но я решил не уступать и выдал самую соблазнительную улыбку из своего арсенала: — Тебя. Я чувствую. Всегда. — М-м-м. — Облизнувшись, Саске подмигнул мне. — Может... в душ? Предложение было соблазнительным. Мне даже не пришлось говорить ему об этом, он и сам все видел благодаря тонким пижамным штанам. — Боюсь, мне придется посетить его в гордом одиночестве. Иначе, ты знаешь, это затянется. — Курица не велела опаздывать? — Не называй ее так. — Я нахмурился и, собрав бутерброд из порезанных Сак продуктов, затолкал в себя добрую половину, запивая ее остывшим кофе. — А как мне ее называть? — Он ухмыльнулся. — Похоже, она все еще дуется на меня после того моего замечания. Я хмыкнул и закивал головой, не рискуя говорить с набитым ртом, но чувства взяли свое: — Даве не фмотвит на фебя! В ответ Саске надул щеки и ноздри, а глаза выпучил, передразнивая меня. И тут же, через секунду, вновь на его прекрасном лице не читалось и тени эмоций. Выйдя из душа, я вновь застал его на подоконнике. В той же позе, листавшим тот же журнал. Я улыбнулся: — Тебя заело? — Мне все же очень нравятся эти кресла. — Он ткнул в изящные иссиня-черные кресла с высокими спинками, красовавшиеся на развороте. — Думаешь, они сняли их с производства? Я пожал плечами: — На сайте посмотри. — Да, пожалуй. — Он кивнул, откладывая журнал в сторону, и, ухмыльнувшись, подпер руками подбородок, глядя, как я одеваюсь: — Ищешь пятничные трусишки? — Учиха, ты долбонафт, ты это знаешь? — Зови меня, как хочешь, милый, лишь бы тебе это доставляло удовольствие. — Как шлюхой был, так шлюхой и остался. Саске пожал плечами и ушел на кухню. Натягивая футболку, я двинулся следом. Он открыл аптечку и, достав оранжевый пузырек с таблетками, вытряхнул пару на узкую ладонь, после чего положил их на стол рядом со стаканом воды. Я поморщился и посмотрел в окно: — Не хочу я их пить. Не нравятся мне эти таблетки. Я сел на край стола и стал дергать себя за мизинец. Теперь, когда он ничего не чувствовал, это стало забавным занятием. Саске, подойдя вплотную, раздвинул мои колени, и я привычно уткнулся носом в его шею, вдыхая пьянящий аромат кожи. — Почему ты не можешь пойти со мной? — тихо спросил я, не в силах оторвать потяжелевшую голову от его плеча. Я услышал, как Саске хмыкнул: — Тебе дай волю, ты бы и посрать без меня не ходил. Я нехотя поднял голову и посмотрел в черные дыры, технически служившие ему глазами: — Я же серьезно, Добе. — Ну не ной. — Он поднял руку, как и каждый день до этого, проводя ладонью по моим волосам. — Давай так. Вечером ты возьмешь нам сладких креветок, а когда я приду, будем смотреть этих твоих «Друзей». Я ухмыльнулся: — Наивный. Одного вечера на «Друзей» не хватит. — Ну может я и соглашусь потратить на это еще несколько ночей из твоей драгоценной жизни. Он улыбнулся. Я любил его улыбку. Бесконечно любил. Саске кивнул на стол, напоминая мне о таблетках. — Ты выйдешь со мной? — спросил я, допивая воду из стакана. Он улыбнулся и молча кивнул. Через пару минут мы вышли на улицу и болтая пошли в сторону остановки. Солнце играло на чуть тронувшей ветки деревьев зелени, а теплый ветер дул в спину. Саске крепко сжимал мою больную руку, поглаживая кисть большим пальцем. Я рассказывал ему, как в детстве впервые посмотрел «Друзей» и как я рад, что он наконец-то согласился. Порыв ветра едва не сшиб с ног, и я, повинуясь странному чувству, остановился, вдыхая полной грудью весенний воздух. Согревшаяся в моей руке ладонь медленно таяла. Открыв глаза, я стоял еще несколько секунд, глядя перед собой, стиснув зубы и боясь смотреть на то место, где несколько секунд назад был Он. Закусив губы, я простоял еще с минуту, вспоминая, куда иду, и судорожно ощупывая здоровой рукой вспоротую, впиваясь в нее ногтями. Вечером. Вечером все будет хорошо.* * *
Полуденное солнце бликами играло в золотых волосах молодого парня, стоявшего на пешеходном переходе. Сигналы светофора сменяли друг друга, а он все стоял, как завороженный глядя прямо перед собой влажными, пронзительно-голубыми глазами. Несколько минут спустя он выдохнул, медленно закрыв глаза, и, глубоко вдохнув, двинулся дальше, перебегая дорогу, чтобы успеть на подъезжающий автобус.